— Здесь и стены помогают, — доказывал командир куликовского отряда Белослюдцев. — Куда нам расширяться? И так, смотри, — и стал загибать пальцы, — смотри, сколько восстало: наши сразу, в тот же день три села, потом, смотри, Грамотино, Ермачиха, Корчино. Восстали Мезенцево, Тюменцево и Вылково. Смотри, какой размах. Куда тебе еще шире? Раскорячиться можно, раздеремся, как корова на льду. Свои села надо укреплять хорошенько… Ну я согласен, Боровлянку можно еще взять, Шелаболиху — это не так далеко. А что касаемо Сузунов и вообще правого берега, нечего нам там делать, незачем туда идти. Надо здесь, само сердце оборонять. Мы — сердце: Мосиха, Куликово. Раздавят эти села — хана всему восстанию.

Выступали все. Грамотинский командир Горбачев подступал к Данилову с другой стороны.

— Вот ты, Аркадий Николаевич, говоришь, что надо на правый берег идти. А я спрашиваю: с чем? С пиками много не навоюешь.

— А здесь с чем останешься? — выпалил Субачев. — Здесь тебе что, пулеметы дадут, пушки, ерапланы?..

— Здесь, милый мой, — дома. А дома, говорят, стены и те помогают.

Субачев вскипел:

— У-у, какие вы твердолобые! Уцепились за эти самые свои стены, как малое дитя за цицку, и думают, что за них стены будут воевать!

— Ты, Матвей, не сепети, ты еще молод, — вступился Белослюдцев. — С этим делом спешить некуда — главное, надо подумать хорошенько.

— Больно думало-то у вас неповоротливое…

Данилов терпеливо слушал. А когда многие уже порядком поохрипли, он поднялся. Все смолкли, повернулись к нему.

— Слушал я вас, товарищи, и удивлялся, — начал он сдержанно, — удивлялся: взрослые, серьезные люди, многие уже с сединой, а такую ерунду городили — стыдно рассказать Коржаеву, не поверит, что у нас такие командиры…

Вот товарищи Белослюдцев и Горбачев особенно рьяно защищали сидячую тактику восстания. Неужели вы, товарищи, в самом деле думаете отсидеться за своими стенами против регулярных войск, вооруженных пулеметами и артиллерией? Не помогут вам никакие стены, даже если это будут и крепостные стены! — Данилов повысил голос — Одной из причин поражения многих прежних восстаний была пассивность их руководителей. Триста лет назад восставшие крестьяне не взяли Москву только потому, что их вождь Болотников в нерешительности остановился у стен столицы и вместо наступления занял оборону. Полтораста лет назад Пугачев тоже не взял Москву лишь потому, что послушал своих атаманов и полгода просидел под Оренбургом. И высидел на свою голову правительственные войска. Сто лет назад восстали декабристы, вывели полки на площадь в Петербурге и стояли без действия до тех пор, пока их не обезоружили.

— Вот дураки! — воскликнул Ильин. — Надо было и Москву и Питер брать и — концы в воду.

Данилов сделал паузу, осмотрел внимательно слушавших его членов совета. Продолжал:

— Вот и выходит, товарищ Белослюдцев, что поход на правобережье — это не чья-то блажь, как ты выразился, а это наше спасение и единственный путь к нашей победе.

— А почему, Аркадий Николаевич, ты настаиваешь именно на правом береге? — возразил Белослюдцев. — Можно же, в конце концов, расширяться в степь. Тут наш уезд, свои люди. Можно даже идти на соединение к Мамонтову. Зачем же обязательно за Обь лезть?

— Лезть надо затем, что Обь — единственная жила, через которую питается каменский гарнизон из Барнаула. Эту жилу надо перерезать: поснимать бакены, прекратить движение пароходов. Делать это будут сами жители тех мест. Наша задача — поднять их. А насчет степи — это другой разговор. Но первоочередная задача — Обь. Утром надо выступать на Шелаболиху, а оттуда на Мереть и Сузуны.

— Но ведь не пойдет народ от своих сел, — сделал последнюю попытку убедить Данилова Белослюдцев.

— А ты кто, командир? — зло спросил Субачев.

— Ну командир.

— Значит, хреновый командир, ежели за тобой народ не пойдет. За хорошим командиром всегда люди пойдут.

— Мой отряд завтра пойдет на Шелаболиху, — заявил Ильин.

Горбачев улыбнулся.

— Ты же, Иван, у нас хороший командир, вот за тобой и пойдут, а мы — плохие.

Ильин покраснел.

— Слушай, брось ты свои подковырочки. Пойдет не потому, что я хороший или плохой, а потому, что нам… вот нам, нашей организации верят. Потому и пойдут.

Решили так: Данилов с отрядом Ильина пойдет на правый берег, куликовский отряд Белослюдцева будет нести охрану Усть-Мосихи, а грамотинцы пойдут на Трубачево, поселок Гришинский, Гонохово — вплоть до Гилевки. Алексею Тищенко поручили наладить работу ружейных мастерских и круглые сутки делать пики, сабли, порох и патроны для всех отрядов.

На рассвете разошлись. Ильин сразу же начал готовить свой отряд к выступлению.

2

К Шелаболихе подъехали ночью. Ильин, всю дорогу маячивший верхом впереди отряда, остановил колонну, приказал рассыпаться цепью и окружить село с трех сторон, а сам направился к Данилову.

— Наступать, думаю, с рассветом, — сказал он.

— Разведку надо бы послать прежде, — посоветовал Данилов.

Ильин что-то прикинул в уме, ответил:

— Я, пожалуй, сам схожу в село, с дедом Ланиным. Он тут каждый плетень знает.

Высокий костлявый старик с котомкой за плечами и огромной шишкастой дубиной в руках стоял в сторонке. Он молча слушал разговор командиров, опершись подбородком о скрещенные на тяжелой дубинке узловатые кисти рук — точь-в-точь как пастух перед стадом.

— Пойдем, дед, — позвал Ильин.

Тот, по-прежнему ни слова не говоря, последовал за командиром. Долго не возвращались они. Данилов начал было беспокоиться. Потом из темноты вынырнула приземистая фигура Ильина, за ним, как ходячая каланча, выплыл дед Ланин.

— Ну что? — спросил Данилов.

— Все в порядке. Пронюхали досконально. Значит, так: в селе разместились шестьдесят белополяков. Сила небольшая, но вооружены они, что называется, до зубов. Днем гуляли, пили самогон, сейчас спят. Это хорошо. Утром мы им устроим крепкое похмелье.

— Ты смотри, чтобы не получилось так, как в Тюменцеве.

— Нет. Два раза в одну яму только дурак падает.

Подошел Филька, за ним Милославский.

— Ну что, командир, надумал? — спросил Милославский.

— Надумал утром взять село.

— Хорошее у тебя желание может, поделишься своими планами? Ум, как говорят, хорошо, а четыре лучше, — сказал Милославский.

— А какие тут могут быть планы? Начнет светать, возьмем с трех сторон на «ура» — и готово. В селе шестьдесят поляков. Неужели такой оравой не справимся!

— Справиться, конечно, справимся. Но мне кажется, лучше было бы, если ко всему этому перед наступлением пустить в центр села небольшую группу самых отчаянных ребят. Они бы там подняли панику и не дали возможности полякам занять оборону.

— Предложение стоящее, — поддержал его Данилов, — распорядись, Иван.

Ильин посмотрел на Милославского.

— Ну вот тебе, как говорят, и карты в руки, Милославский. Подбери с десяток ребят и через часик пробирайся. Проводником возьми вон деда Ланина.

— Хорошо.

Филька сразу завертелся вокруг Милославского.

— Товарищ Милославский, Михаил Евсеич, возьмите меня с собой, — просил он.

— A-а, это ты, Филипп! Возьму, оружие у тебя есть? Браунинг? Хорошо.

— Мы сейчас с вами сформируем группу. Я всех знаю. У меня есть дружок Васька Егоров — отчаянный парень. Его возьмем?

— Давай. Еще кого?

— Найдем. Колька Чайников, Аким Волчков, наш подпольщик Полушин. Сейчас я их всех соберу.

Вскоре группа Милославского гуськом отправилась огородами в глубь села. А немного погодя Ильин дал приказ о наступлении.

Чуть начинал брезжить рассвет. Горланя что было мочи, партизаны устремились вниз, в село. И вдруг Ильина — как обухом по голове.

— Аркадий Николаевич, — остановил он Данилова. — Как бы чего не получилось: там ведь группа Милославского. Перестреляем друг друга.

Данилов махнул рукой: