Назвав водителю такси новый адрес, парень задумался, как ему правильно построить разговор, чтобы не вызвать ненужных подозрений? Ему повезло. Сотрудник консульства Роман Александрович Аршавин, который выезжал к Смелянскому, был на своем рабочем месте, поэтому Олег мог с ним поговорить обстоятельно и подробно.

Представившись другом Смелянского, Олег поинтересовался, что же на самом деле произошло в квартире хоккеиста? Дипломат был уже немолодым человеком, давно работающим в системе Министерства иностранных дел, однако, по его словам, сам был в шоке от случившегося. Приехав к Смелянскому, он застал в квартире полицейских и сотрудников службы спасения. Анатолий закрылся в комнате и никого туда не пускал. Когда полицейские попытались взломать дверь, тот закричал, что сейчас бросится с балкона. Это остановило полицейских, они начали вести с ним переговоры.

Как заколдованный, на русском и английском языках, спортсмен требовал пригласить российского посла. Именно поэтому полиция и вызвала сотрудников консульства. Только посмотрев на удостоверение и убедившись, что перед ним на самом деле русский соотечественник, Смелянский открыл дверь и впустил Романа в свою комнату. По словам Аршавина, вся ситуация выглядела очень загадочно. Парень производил впечатление растерянного и испуганного человека. Он непонимающим взглядом осматривал все вокруг, словно впервые попал в эту квартиру. То, выбегая на балкон, то вглядываясь в окно, он с неподдельным ужасом смотрел на высокие здания Нью-Йорка. Было видно, что его возбужденное состояние балансировало на грани сумасшествия.

Роман Александрович попытался успокоить спортсмена, стал задавать ему простые вопросы о погоде, самочувствии, пытаясь снизить накал психологической нагрузки. Сначала показалось, что Смелянский расслабился. Они выпили чая и продолжили беседу за столом. В тот момент Аршавин даже подумал, что ситуация успешно разрешится, Анатолий уснет и восстановит рассудок. Однако прозвучавшие затем новые безумные заявления говорили о том, что хоккеист реально нуждается в психиатрической помощи.

Олег попросил дипломата подробнее вспомнить, о чем говорил Смелянский. Тот отметил, что речь Анатолия была абсолютным бредом. Он заявлял, что является ответственным работником российского правительства и все происходящее рассматривает как специально организованную провокацию. Он требовал немедленно сообщить в Москву обо всем случившемся, называл фамилии руководителей правительства, о которых никто никогда не слышал. В этой ситуации единственно верным решением было направить его в специализированную клинику. Требовалась срочная медицинская помощь.

Дипломату удалось уговорить Смелянского выпить лекарство, которое при входе сунули врачи. Пообещав сегодня же направить в Москву соответствующую телеграмму, Роман Александрович с разрешения Анатолия впустил в комнату ожидавших там людей. Его подруга Джулия собрала необходимую одежду, и затем все вместе они спустились в фойе дома. Отодвигая в сторону журналистов, группа села в микроавтобус и поехала в клинику. Там Смелянского уже ждали. Ему приготовили отдельную палату, сделали укол и он уснул, оставляя всех участников этого невероятного события наедине со своими размышлениями и гипотезами.

– Почему все это случилось? Каким образом и отчего абсолютно здоровый мужчина потерял рассудок и стал так неадекватно себя вести? Аршавин и сейчас считает все это непостижимой тайной.

Олег поблагодарил за информацию и в глубоком раздумье вышел из здания консульства. – Неужели Анатолий Смелянский опять прыгнул на другую волну жизни? Это было похоже на правду. Не может человек в один момент забыть все и оказаться в прострации без серьезной причины. – Наверное, я его все-таки вспугнул своими пьяными разговорами – думал Марков. Он не помнил, о чем говорил Смелянскому во время их совместной попойки. – Скорее всего, я точно проболтался и сообщил, что пришел вслед за ним из той, прошлой жизни – переживал музыкант. – Но тогда где-то должен быть резонатор. Без него Анатолий не смог бы совершить револьвацию. Нужно срочно искать прибор – уже вслух проговорил Олег. – Срочно. Без него я могу здесь остаться навечно.

Как бы в продолжение этих мыслей, в теле Олега появились хорошо знакомые признаки ломки. Голова затряслась, мышцы стянуло, а лихорадочная дрожь начала проступать по всему телу. Нужно было скорее ехать в отель и принимать очередную дозу, а уж завтра приниматься за поиски.

* * *

На следующий день Олег Марков вместе с Джулией приехали в клинику доктора Фишера. Эта клиника находилась на окраине города, в зеленом лесном массиве. Здесь практически ничего не выдавало психиатрической лечебницы. Газоны, цветы, красивые дорожки – все создавало впечатление небольшой частной гостиницы. На заборе, окружающем участок, даже не было колючей проволоки, однако везде по периметру висели видеокамеры.

Клиника представляла собой невысокое здание с большими, почти во всю стену пуленепробиваемыми окнами. Ее дизайн органично вписывался в окружающий природный ландшафт. Встреча с Анатолием проходила в комнате приемов, оборудованной мягкими креслами, коврами и красивыми картинами, развешанными по всем четырем стенам.

Олегу и Джулии врачи радостно сообщили, что Энтони Смелянский быстро идет на поправку. Сегодня утром хоккеист уже адекватно реагировал на окружающих, хорошо кушал, принимал лекарства и даже полчаса занимался гимнастикой. Его речь стабилизировалась, хотя и была пока немногословна. Сам профессор Фишер почти час разговаривал с Тони. По его словам, это был уникальный случай за всю врачебную практику. Он назвал данный феномен «прозрением разума».

Словно по мановению волшебной палочки, абсолютно больной человек вдруг на глазах начинает выздоравливать и приходить в себя. Пациент вспоминает, кто он, чем занимается, кто его друзья, родственники. Правильно описывает свои привычки, любимые блюда. Ничего подобного с другими подопечными у доктора Фишера никогда не происходило. Это был особый, уникальный случай. Он подтверждал теорию профессора о возможном восстановлении сознания людей с любым уровнем нарушения психики. То, что такое восстановление может идти беспрецедентными темпами, открывало огромные возможности в реабилитации людей, подверженных серьезным психическим расстройствам.

Анатолий Смелянский вошел в комнату приемов в легком спортивном костюме и велюровых тапочках. Лицо его было свежим, выбритым, но темные пятна под глазами все-таки выдавали наличие тяжелой болезни. Окинув взглядом собравшихся, он внимательно посмотрел на Джулию, словно сканируя и сравнивая ее с каким-то внутренним своим изображением. Наступила неловкая пауза. Наконец тот улыбнулся и произнес. – Джулия, привет.

Девушка бросилась к нему и прильнула головой к груди. – Тони, как ты себя чувствуешь?

– Спасибо, Джу. Вроде бы нормально. Проспал всю ночь. Сейчас привожу мысли в порядок.

Они сели на диван, продолжая держаться друг за друга.

– Мы тебе привезли фруктов и твои любимые чипсы. Побалуешься после обеда.

– Спасибо, но здесь хорошо кормят. Правда, все больше каша и молоко. Врачи говорят, что острое мне пока нельзя.

Олег с интересом наблюдал за всем происходящим со стороны. Он только сейчас осознал, что первым в мире видит человека, в котором произошла смена сознания в процессе револьвации. Тело хоккеиста Смелянского осталось прежним, а его разум поменялся с разумом объекта, жившим на другой волне, в совершенно ином, неизвестном измерении и пространстве.

Это были уникальные наблюдения. Очень важно было понять, как переносит человек весь этот процесс? Что с ним происходит при переходе на другую волну? И если ощущения перепрыгивающего человека Олег сам прочувствовал на себе, то состояние индивидуума, сознание которого «выбивают» при прыжке, оставалось для него загадкой.

Анатолий Смелянский разговаривал с Джулией уже больше двадцати минут. По просьбе врачей девушка как бы невзначай напоминала Энтони его любимые предметы, привычки. Все это походило на школьный урок, когда малолетние ученики сначала недоверчиво воспринимают слова учительницы, а затем уже сами с полной убежденностью передают их своим товарищам.