Влияние «нечистой силы» росло… Вскоре Александра Федоровна стала еще активнее вмешиваться в дела государства. И Николай это поощрял. Министерская чехарда стала показателем все усиливающегося кризиса власти (за время Первой мировой войны в России сменились 4 премьера, 6 министров внутренних дел, 4 военных министра, 4 министра юстиции). Учитывая краткость пребывания в столице (9 месяцев — в ставке, 4 месяца — в разъездах), вопреки логике и даже чувству самосохранения Николай II поручил царице функции контроля и надзора. «На твоей обязанности, — писал он царице в 1916 г., — лежит поддерживать согласие и единение среди министров — этим ты окажешь огромную пользу мне и нашей стране!
О бесценное солнышко, я так счастлив, что ты наконец нашла себе подходящее дело. Теперь я, конечно, буду спокоен и не буду мучаться по крайней мере во внутренних делах».
Ситуация в стране складывалась драматическая. Царское семейство («семья») все более воспринималось как злейший враг России, который может ее погубить и привести к революции. Против Николая настроена даже его мать — вдовствующая императрица Мария Федоровна.
Известно отношение Марии Федоровны (Дагмар, супруги Александра III и матери Николая II) к тому, что происходило в семье царя. С. Витте выделял в ней такие качества как ум и дипломатические способности. Умница, она еще обладала редким обаянием. Мария Федоровна вела большую попечительскую и благотворительную деятельность, возглавляя Отдел институтов императрицы Марии, Общества Красного Креста, помогая, в частности, Мариинской больнице для бедных в Москве. Она пользовалась в отличие от императрицы и самого Николая II симпатией в различных кругах. Она умоляла сына расстаться с Распутиным, прося его запретить царице вмешиваться в государственные дела. В адрес невестки говорила: «…несчастная…не понимает, что она губит и династию и себя. Она искренне верит в святость какого-то проходимца, и все мы бессильны отвратить несчастье».
Императрица вмешивались даже в ход военных действий… 25 июля 1916 г. она пишет мужу: «наш Друг (Распутин) находит, что лучше будет не наступать слишком настойчиво, так как потери будут слишком большими».
8 августа 1916 г.: «наш Друг надеется, что мы не перейдем Карпат и не будем пытаться захватить их, так как, он повторяет, потери опять будут большими».
Николай покорно отвечал: «Я сказал Алексееву, чтобы он приказал Брусилову остановить наши безнадежные атаки». Правда, вскоре он отменил свое решение под влиянием Алексеева и Брусилова.
Убийство Распутина. Кому выгодно?
Старца хотели убрать. Великий князь Николай Николаевич, люто ненавидевший Распутина, в ответ на предложение того приехать в ставку освятить икону, телеграфировал «старцу»: «Приезжай. Я тебя повешу!» Говорили, что он даже отдал приказ своим офицерам: «Если же Григорий
Ефимович появится в ставке или хотя бы в прифронтовой полосе, повесить его на первом суку с последующими извинениями перед царской четой»
Заговор вызревал давно. Убийство было задумано молодым Феликсом Юсуповым и явилось результатом сложного заговора, в котором, кроме Юсупова, участвовали великий князь Дмитрий Павлович, монархист М. Пуришкевич, член Государственной думы и промышленник. Распутина убили в квартире князя Ф. Ф. Юсупова, в доме его отца, на Мойке, в Петрограде. Убийство описано в монографии «Распутин», написанной А.И. Спиридовичем, начальником дворцовой охраны царя, опубликованной, в Париже (1935). А. И. Спиридович сообщал,что произошло в ночь на 17 декабря 1916 г.
В ту роковую ночь князь Юсупов, прельстив Распутина обещанием познакомить его со своей красавицей-женой (в действительности та находилась в Крыму), чего давно домогался старец, привез его к себе в гости, где для него уже была приготовлена западня. Юсупов услаждал Распутина пением цыганских романсов под аккомпанемент гитары, усердно угощал отравленным цианистым калием вином и пирожными. Распутин пил и ел много, но яд не действовал. Обескураженный князь посоветовался с сообщниками. Вынул револьвер. Заинтересовав Распутина красивым распятием, он дважды выстрелил в него, когда тот рассматривал распятие. Тяжело раненный, Распутин упал, но, когда Юсупов стал его ощупывать, он очнулся, поднялся.
В ужасе Юсупов побежал к сообщникам, а Распутин как-то выбрался во двор и направился к воротам. За ним погнался Пуришкевич. Сделав по нему несколько выстрелов, Пуришкевич добил старца. Над трупом еще и надругались. Юсупов пережил нервный припадок. Затем труп втащили в дом.
Во двор заглянул привлеченный выстрелами городовой. Ему ответили сначала, что ничего не случилось, а затем Пуришкевич, назвав себя, объявил ему, что это он убил Распутина, и просил никому об этом не докладывать. Городовой ушел, труп одели в шубу, завернули в ковер, свезли на Петровский мост, что через Невку. Участвовали: доктор Лазаверт, служившие у него в санитарном поезде поручик Сухотин, солдат из поезда, сам Пуришкевич. Доставил их туда великий князь Дмитрий Павлович на своем автомобиле. Там труп бросили в реку, в полынью, что заранее облюбовал Пуришкевич. «Казалось, что теперь, в буквальном смысле и “концы в воду”, но это только казалось».
«Продиктованное любовью к родине, наивно задуманное с целью спасения России, плохо и несерьезно продуманное, выполненное же гадко и аморально, это убийство явилось не спасением России, а началом ее гибели. Стрельба по Распутину явилась первым выстрелом русской революции и даже больше», — таково мнение Спиридовича.
Оценки А. И. Спиридовича имеют особый вес, если вспомнить, что тот был главой Киевского охранного отделения, когда при его прямой и «неусыпной бдительности» Богров, еще один «друг России», убил премьера Столыпина. «Консультантом» в деле Распутина выступал кадет и масон Маклаков. В книге «Распутин» (1935) Спиридович писал, что старец просил приставить к нему охрану, утверждая: «Несомненно, они убьют меня, милый мой. И вы все тоже погибнете! Они убьют всех вас.
Папу и Маму (царя и царицу. — Ред.) они убьют тоже».
Показательно, что Николай II до самой смерти (в Ипатьевском доме в 1918 г.) хранил при себе письмо Г. Распутина — грозное предупреждение о тех страшных бедах, что ожидают Россию в случае ее вступления в Первую мировую войну… «Милый друг! — умолял он императора Николая. — Еще раз скажу: грозна туча над Россией, беда, горя много, темно и просвету нет; слез-то море и меры нет, а крови? Что скажу? Слов нет, неописуемый ужас. Знаю, все от тебя войны хотят и верные, не зная, что ради гибели, тяжко Божье наказание, когда уж отымет путь, — начало конца.
Ты — царь, отец народа, не попусти безумным торжествовать и погубить себя и народ. Вот Германию победят, а Россия? Подумать, так все по-другому, не было от веку горшей страдалицы, все тонет в крови великой, погибель без конца, печаль.
Григорий».