— Мне кажется, месье Малярб, что это мое личное дело, — холодно ответила Маргарет, мучительно размышляя, как ей теперь отделаться от назойливого типа.
Видимо сообразив наконец, что молодая англичанка не склонна заводить служебные романы, он решил ее попросту извести.
— Неужели вы за мной шпионили? Странное хобби для ученого с мировым именем.
— Ну что вы! Как можно? — медоточиво проворковал месье Малярб. — Просто я случайно, ну совершенно случайно оказался там же. Зашел, знаете ли, с друзьями выпить чашечку кофе после работы… а тут вы в компании каких-то белобрысых громил. Не совсем подходящее общество для молодой женщины, не находите?
— А вам не все равно?
— Конечно же нет! Все-таки вы работаете во вверенной мне лаборатории и должны соответствовать.
— А не кажется ли вам, профессор, что следить за моральным обликом подчиненных не входит в ваши обязанности? — не без язвительности поинтересовалась Маргарет.
Ну что за смехотворная ситуация складывается! Ее обвиняет в распущенности человек, переспавший с доброй половиной женского контингента «Аквариума». Удивительно, что он еще к рыбам не начал приставать!
— Пока я не начала опаздывать на работу или портить оборудование, вы не можете предъявлять ко мне никаких претензий. А теперь извините, мне пора кормить мышей.
Молодая женщина бесцеремонно повернулась к начальнику спиной и открыла ящик с питательными концентратами.
— Какая вы сегодня бука. А я-то думал, что захотите фотографиями полюбоваться… — с деланным разочарованием протянул месье Малярб.
Маргарет резко обернулась.
— Какие еще фотографии? Что за…
— Ну, мы тогда с друзьями делали снимки и вас пару раз сфотографировали. Простая любезность, не благодарите. Но если вам фотографии не нужны, может быть, ими заинтересуется ваш прекрасный мачо Микаэль. Он, говорят, в аварию попал? Какая жалость!
Однако на лице злодея профессора отражалась вовсе не жалость, а сдержанное ликование. Вот, мол, Маргарет, уел я тебя все-таки!
— Ну а если несчастный сеньор Торрес не в состоянии полюбоваться прекрасными снимками по причине плохого самочувствия, ничего страшного, — продолжал злорадствовать мерзкий тип. — Наверняка его матушка, которая славится своим благочестием на всю Барселону, с интересом посмотрит, как вы виснете на белокуром незнакомце. Какой, однако, пассаж, не правда ли?
— Знаете что, месье Малярб, я бы на вашем месте уже замолчала, — прошипела Маргарет, у которой от злости побелели крылья носа. — Можете послать ваши гнусные фотографии хоть самому Папе Римскому, мне все равно. Не знаю, чего вы хотите таким образом добиться, но не уверена, что мисс Вандербилт сильно обрадуется, узнав о ваших происках! А я непременно ей расскажу, можете быть спокойны.
— Ах вот как, — пробормотал профессор. В его светлых глазах, прикрытых очками, промелькнуло что-то весьма похожее на смущение. — Уже успели подружиться? Рыбак рыбака, так сказать…
— Убирайтесь!
— Ну что же, позвольте откланяться, — насмешливо произнес месье Малярб. — А все-таки, душенька, зря вы не хотите посмотреть фотографии. Очень пикантные снимки, очень…
Рука Маргарет без ведома хозяйки потянулась к увесистому микроскопу.
— Ухожу, ухожу! Нет нужды портить драгоценное оборудование! Тем более что вам придется за него заплатить, если разобьете.
И с этими словами француз ужом выскользнул из комнаты, не забыв аккуратно притворить за собой дверь.
Молодая англичанка с трудом разжала пальцы, намертво стиснувшие удобную ножку микроскопа, и с облегчением перевела дух. Просто удивительно, как бесит ее этот скользкий тип! Несколько слов — и вот уже она совершенно не контролирует свои эмоции!
Так и до беды недалеко: можно ведь пристукнуть приставалу под горячую руку. А вряд ли испанские тюрьмы отличаются такими уж комфортностью и простором. Не хотелось бы проверить на собственном горьком опыте.
Маргарет наконец-то достала мышиный корм и уныло направилась в виварий — кормить несчастных голодных грызунов. Все ее хорошее настроение улетучилось как будто по мановению волшебной палочки.
Не вздумал бы теперь месье Малярб ее шантажировать или просто всякий раз при встрече делать разнообразные гнусные намеки. Может, там ничего страшного и нет, на этих разнесчастных снимках? Как это выяснить? Ладно, лучше всего просто не обращать внимания, все равно больше ничего сделать нельзя.
Весь день Маргарет старалась позабыть неприятный разговор, но тщетно. Гадкий осадок в душе все равно остался.
Две недели спустя врачи решили, что Микаэль уже достаточно оправился от последствий аварии, и отпустили его домой, под неусыпный надзор матери и сестер. Те конечно же только рады были заполучить в свои цепкие руки ненаглядного сына и брата.
Все это время Маргарет исправно навещала своего новоиспеченного жениха в больничной палате, привозила ему апельсины и развлекала разговорами.
На работе наступило затишье. Видимо, месье Малярб наконец осознал всю бесплодность своих попыток досадить ей и отступился. Нельзя сказать, что она скучала без общества надоедливого начальника.
В один прекрасный день позвонил Микаэль и зачитал церемонное приглашение на семейный обед. Надо сказать, что Маргарет к этому времени немного поостыла и уже с тревогой размышляла о том, что дала согласие на помолвку чересчур быстро. Хотя если принять во внимание экстремальные условия, в которых было вырвано это согласие, вряд ли у нее имелся другой выход.
Короче говоря, теперь молодая женщина ожидала встречи с родственниками Микаэля не без некоторого душевного трепета. Если с сеньорой Леонорой она уже успела худо-бедно познакомиться, то из всех ее многочисленных дочерей видела только Лусию. Но Лусии-то как раз и не будет на этом званом обеде.
Что это все-таки за гнусность такая: отказать в помощи и общении собственной дочери из-за какого-то внебрачного ребенка! Можно подумать, что на дворе темное Средневековье. Как же любят близкие по крови люди мучить друг друга!
Но я ничего не скажу, думала Маргарет, одновременно судорожно пытаясь сообразить, что же надеть на эпохальное событие: торжественное знакомство с вероятными родственниками. Микаэль обещал заехать к семи, как обычно. И осталось меньше полутора часов.
В конце концов молодая женщина остановилась на длинном шелковом вечернем платье синего цвета. Оно красиво струилось до самого пола, оставляя открытыми плечи и спину, но Маргарет набросила сверху газовый шарф. Удобные туфли и сумочка под цвет обуви довершали картину.
Попудрив нос, она вдруг вспомнила, что синий — излюбленный цвет Лусии, опальной дочери сеньоры Леоноры. Вдруг он подействует на суровую матрону, как красная тряпка на быка?
Терзаемая подобного рода тревогами и сомнениями, она кинулась было переодеться, но потом остановилась, решив, что все это не важно… Постояла минут пять перед зеркалом и снова решительным шагом двинулась к шкафу с одеждой.
Звонок Микаэля, на сей раз добравшегося благополучно и не сбившего все столбы по дороге, прервал эти поистине танталовы мучения.
— И как ты не побоялся после аварии снова сесть за руль? — спросила Маргарет, поцеловав его в щеку.
— Подумаешь, — небрежно пожал плечами молодой мужчина. Однако видно было, что ходить ему еще тяжеловато. Ребра до сих пор стягивал тугой бандаж, легко ощутимый под тонкой рубашкой. — Теперь уж такое не повторится.
— Тьфу на тебя, еще сглазишь.
— Поедем, поедем. Мама уже заждалась.
— Я думала, что ей не особенно понравилась.
— Ну, скажем так, — хмыкнул Микаэль, — она отыскала в тебе массу привлекательных качеств.
— Это еще почему?
— Видишь ли, я подумал, что для тебя все это очень важно, и решил, так сказать, вернуться в лоно семьи. И к своей блистательной карьере управляющего.
Маргарет посмотрела на своего жениха, от удивления не находя слов. Неужели ее мнение так много для него значит?
— Но, любимый, мне бы не хотелось, чтобы ты из-за меня так кардинально менял жизненные планы… Получается, что я испортила тебе вольное и приятное времяпрепровождение. А теперь тебе придется работать… Где, кстати?