Я был поражен и изумлен, когда получил годовой отчет палестинской электрической компании, которой руководил Рутенберг. Отчет состоял из двух разделов. Первый раздел был связан с деятельностью компании, второй – включал атаку на национальные фонды Сионистской организации и основные направления плана, согласно которому все средства на строительство «национального дома» в Эрец-Исраэль следовало передать в руки руководства электрической компании! (Weizmann 1966/1949: 362-63).
Не входя в детали этого конфликта, нельзя не заметить, что в изложении Вейцмана планы Хеврат ха-хашмаль выглядят как безусловно «захватнические». В то же время у Рутенберга и его окружения была своя правота и логика: электрическая компания являлась самым крупным в стране производством, именно она во многом определяла ее экономическую жизнь, и в этой ситуации сосредоточение основных финансовых ресурсов в одних руках выглядело не столь уж неразумно.
Не забудем того, что воспоминания писал человек, ревностно и пристрастно относившийся к Рутенбергу, по существу его многолетний оппонент, которому, помимо всего прочего, было важно подчеркнуть собственную правоту и политическую прозорливость. Естественно, что Вейцман мог быть недостаточно объективным к Рутенбергу, в особенности касательно тех сфер, где чувствовал себя вполне компетентным. В то же самое время переписка между ними не оставляет ощущения перманентной распри. Даже там, где обе стороны склонны к резкой взаимной критике, сохраняется вполне уважительный и даже дружелюбный тон, как, скажем, в письме Рутенберга от 15 сентября 1928 г., где он пишет (RA, копия):
Убедительно прошу Вас работать со мной искренне, без задних мыслей, чтобы я не должен был тратить энергии и нервов зря. Их мало у нас. Во мне Вы можете быть уверены.
Впрочем, несмотря на сдержанность и соблюдение внешних приличий, взглядов своих Рутенберг не скрывал и открыто о них Вейцману сообщал. Так, предположим, он был одним из противников создания Еврейского агентства (Ha-sohnut ha-iehudit le-Eretz-Israel), в задачи которого входила связь между евреями Эрец-Исраэль и стран рассеяния. Вопрос о создании этого органа возник давно: название и основные функции Еврейского агентства были установлены еще в июле 1922 г. при утверждении Лигой Наций британского мандата на Палестину (сама же эта проблема начала обсуждаться еще раньше). Однако только к концу 20-х гг. стали проявляться первые признаки организацию/! ЕА, первое – учредительное – заседание состоялось в Цюрихе в 1929 г. Половина делегатов были сионистами, вторая половина – представляла несионистские еврейские организации. По уставу, президентом ЕА становился президент Всемирной сионистской организации (в 1929-31, а затем в 1935-46 им был Вейцман).
Рутенберг, повторяем, относился к идее учреждения ЕА резко отрицательно – он видел в нем не оправданную необходимостью лишнюю бюрократическую структуру, потребующую вложения средств, которые могли бы пойти на другие, более важные, на его взгляд, цели. Но дело было не только в этом. Став во главе электрической компании, Рутенберг начал измерять весь комплекс многоплановых проблем, связанных с построением еврейского «национального дома» в Палестине, не политическими (читай: сионистскими) мерками, нередко привносимыми борьбой разных партийных и индивидуальных интересов и устремлений, а хозяйственно-экономическими факторами и потребностями, дававшими четкое «материальное» представление о причинах и результатах деятельности – то ли явной победы, то ли явного провала18. Деятельность Экзекутивы Сионистской организации с Вейцманом во главе временами выглядела в его глазах не более чем мелким политиканством и отвлечением интеллектульной энергии и финансовых средств от главного дела. Его главная головная боль – поиск источников для того, чтобы электрическая компания не стала всего лишь эффектным сионистским мероприятием, зависящим от доброй воли и щедрости еврейских филантропов, привела Рутенберга к мысли, что эта зависимость рано или поздно загубит дело. Филантропические ссуды, в которых главную роль играла политика, определяемая Сионистской организацией, были вещью крайне ненадежной, упиравшейся в сложнейшую схему групповых или персональных влияний – политических симпатий или антипатий, притяжений и отталкиваний. Только освободившись от этой зависимости – став в 1926 г. частью General Electric Company и получив регулярное финансирование из британского государственного бюджета, Рутенберг обрел свободу от попечительства Сионистской организации, предубежденное отношение к которой у него осталось, как кажется, до конца дней.
Вряд ли мнение отца палестинской электрификации в связи с ЕА было хоть сколько-нибудь справедливым. Существующее до сегодняшнего дня, ЕА сыграло (и продолжает играть) в истории Эрец-Исраэль и Государства Израиль важнейшую роль координационного, пропагандистского и организационного центра связи и взаимодействия с евреями диаспоры. Однако Рутенберг, который вообще считал, что многое из того, что делает Всемирная сионистская организация и ее президент, и особенно в вопросе уступок англичанам, недопустимо, и в частности возникновение ЕА вызвало у него глубокое неприятие:
Организация Jewish Agency идет полным ходом, – писал он Вейцману 12 февраля 1929 г. – Считаю ее самым большим несчастьем для Палестины из всех созданных Вейцманом несчастий. Ничего, очевидно, не поделаешь. Чувствую себя неловко в положении «единственного умного еврея». Но жизнь, очевидно, умнее меня. Еврейская Палестина не осуществима, должно быть. Cant help it (.RA, копия).
В ответ на не дошедшее до нас письмо И.А. Найдича Рутенберг открыто определял причину своего конфликта с Сионистской организацией, зачастую, по его мнению, не столько способствующей строительству еврейской Палестины, сколько профанирующей и губящей большое и сложное дело (RA, недатированная копия):
Дорогой Исаак Адольфович,
Вы стараетесь сформулировать причины нашего расхождения и, по-моему, бессознательно находите эти причины совсем не там, где они на самом деле обретаются.
Если бы я «разочаровался» в еврейских рабочих, мне нечего было бы больше делать в Палестине. И если бы я считал, что только безымянный капитал из City может их дисциплинировать и вызвать большую продуктивность, мне тоже там нечего было бы делать.
Дело совсем не в этом.
Смысл конфликта в том, что я считаю, что Z<ionist> О<rganization> по существу своему не способна вообще заниматься вопросами какой бы то не было продуктивности, а еврейских рабочих особенно. Считаю, что, занимаясь этой продуктивностью, вы деморализуете и разрушаете человеческий материал, подобного которому нет нигде.
Рутенберговская оппозиция Вейцману стала в особенности острой в вопросе публикации англичанами Белой книги 1930 г. Отчет, подготовленный Министерством колоний (министр – лорд С. Пасфилд) в 1930 г., привел Рутенберга в бешенство, и он, намереваясь сделать своим сторонником барона Э. Дж. де Ротшильда, обратился к нему с телеграммой, в которой, обвиняя английское правительство и потакавшего ему Вейцмана в недальновидности, писал о том, что жертвой этих политических игр окажется еврейский ишув. Он требовал от Ротшильда немедленно вмешаться и обратиться с письмом к английскому правительству до того, как Белая книга будет опубликована. Эту телеграмму, копия которой хранится в RA, цитирует в своей книге Э. Шалтиэль (Shaltiel 1990, I: 277-78). Ученый останавливается также на другой ру-тенберговской телеграмме, которая была послана посредством Дж. Вармасера, секретаря Э. Ротшильда, ему самому и его сыну Джеймсу. В телеграмме говорилось, что Вейцман якобы знал об отчете Министерства колоний (его готовил Хоуп-Симпсон) еще в конце августа 1930 г., когда Рутенберг в Берлине присутствовал на заседании Совета Еврейского агентства, а затем, в начале сентября, – на заседании президиума Сионистской организации, и скрыл от него этот факт (Shaltiel 1990, I: 277). Трудно сказать с полной уверенностью, насколько обоснованными были подозрения Рутенберга. По крайней мере, хорошо известно, что после опубликования Белой книги Вейцман подал в отставку с поста президента Еврейского агентства, в результате чего английскому премьер-министру Р. Макдональду пришлось 13 февраля 1931 г. направить на его имя письмо, в котором говорилось об отмене целого ряда наиболее суровых антиеврейских положений Белой книги. Так что не исключено, что Рутенберг в этом случае был не прав, и Вейцман на самом деле ничего знал о готовящихся англичанами политических мерах.