— Я знала, что Вы не сможете мне отказать, — ответила она, тихо рассмеявшись, — ну что, пойдемте? Время не ждет.

— Конечно, пойдемте.

— Зайдя в помещение театра, мы оставили верхнюю одежду в гардеробе и последовали в зал. Надо сказать, что внутри театр поражал совсем не меньше, а возможно, даже и больше и своей архитектурой, и дорогой отделкой, и просто общей атмосферой роскоши и необычайной помпезности. Пройдя в зал и усевшись на наши места, мы мило переглянулись и стали внимательно созерцать происходящие на сцене действа. Буквально через пару минут, когда зал наполнился сосредоточенной тишиной, тяжелый бархатный занавес открылся, и на сцене предстала темная комната, посередине которой в кресле сидел человек весьма грустного и усталого вида. Подняв взгляд и направив его на зрительный зал, человек продекламировал:

«Я богословием овладел,

Над философией корпел,

Юриспруденцию долбил

И медицину изучил.

Однако я при этом всем

Был и остался дураком.

В магистрах, в докторах хожу

И за нос десять лет вожу

Учеников, как буквоед,

Толкуя так и сяк предмет.

Но знания это дать не может,

И этот вывод мне сердце гложет,

Хотя я разумнее многих хватов,

Врачей, попов и адвокатов,

Их точно всех попутал леший,

Я ж и пред чертом не опешу, —

Но и себе я знаю цену,

Не тешусь мыслию надменной,

Что светоч я людского рода

И вверен мир моему уходу.

Не нажил чести и добра

И не вкусил, чем жизнь остра.

И пес с такой бы жизни взвыл!

И к магии я обратился,

Чтоб дух по зову мне явился

И тайну бытия открыл.

Чтоб я, невежда, без конца

Не корчил больше мудреца,

А понял бы, уединясь,

Вселенной внутреннюю связь,

Постиг все сущее в основе

И не вдавался в суесловье».

Конечно, как человек образованный и начитанный, я не мог не узнать этот знаменитый монолог. Это был «Фауст». Весьма любопытное произведение, написанное Гете. Честно говоря, не был я сторонником всякой этой мистики, для меня зло имело вполне реальные образы, воплощенные, например, в таких, как этот Апостол, — вот что действительно заслуживало внимания, а дьявол это, конечно, просто абстракция, не более того. Но, находясь рядом с Маргарет, мне было все равно, что мы смотрим, потому как главное действующее лицо в представлении моей жизни была, конечно, она. Эпизод сменялся эпизодом, декорации декорациями, актеры актерами. Последняя сцена: актеры в белых одеяниях, изображающие ангелов Божиих, несут душу Фауста, воспевая:

«Спасен высокий дух от зла

Произволеньем божьим:

Чья жизнь в стремлениях прошла,

Того спасти мы можем.

А за кого любви самой

Ходатайство не стынет,

Тот будет ангелов семьей

Радушно в небе принят».

Итак, занавес опустился. Фауст спасен. Зрители ликуют. Мисс Стоун просто вне себя от восторга. Действительно, представление выдалось на славу, я и сам был поражен и игрой актеров, и той атмосферой, которая удерживалась в зале на протяжении всего действа. После долгих и шумных аплодисментов, а также нескольких повторных выходов актеров на поклон зрители начали расходиться. Мы с Маргарет также направились к выходу.

— Что скажете? Не жалеете о том, что пошли на сие действо?

— О, мисс Стоун, как бы я мог, спектакль был поистине изумительным. Признаться по правде, никогда еще мне приходилось видеть настолько искусной игры актеров!

— О, это да! Ваша правда, игра просто потрясала! А как Вам сюжет, что Вы думаете об этом Фаусте?

— Я не большой знаток искусства, однако мне известно, что Гете писал его с реального персонажа.

— Да что Вы? Любопытно, а кто был этот человек?

— Доктор, однако он пользовался дурной репутацией и считалось, что также продал душу Сатане.

— О Боже! Какой ужас… Знаете, мистер Болт, Вы очень интересный собеседник, так много всего знаете, — сказала мисс Стоун, взяв меня под руку.

— Ну что Вы, это всего лишь малая толика того, что я действительно мог бы знать, если бы не моя лень.

— Да будет Вам скромничать!

Одевшись и выйдя из театра, мисс Стоун подошла к своему экипажу и, поблагодарив меня за прекрасный вечер, собралась уже было уезжать, однако, не сумев смолчать, хотя, возможно, это и следовало бы сделать, я поинтересовался:

— Когда мы увидимся? — спросил я с надеждой.

— Когда Вы мне понадобитесь, я сама Вас найду, — сказала она, приказав извозчику ехать.

Вот это да, думал я, ни одна женщина еще так не поступала со мной. Хотя, собственно, сейчас начинало происходить то, чего я и боялся, а именно появлялись зачатки очередного разочарования. Добравшись до дома в совершенно расстроенном и эмоционально убитом состоянии, я выпил стакана четыре вина, после чего меня свалил крепкий, но тревожный сон.

Итак, утро началось достаточно рано и напряженно, ибо, не успев проснуться, я обнаружил письмо от Чарльза Рэмона, причем весьма гневного содержания. Поэтому с самого утра я уже был на полдороги к его особняку. Его возмущения моей работой были для меня вполне ясны и обоснованны — ну кому могут нравиться бесконечные обещания, что якобы вот-вот и все будет готово, а между тем все оставалось так, как и было. В надежде, что мне все-таки удастся оправдаться и отсрочить результат хотя бы ненадолго, я позвонил в дверь.

— Добрый день, мне назначено, — сказал я знакомому мне Бэрону.

— Да, проходите, мистер Чарльз ждет Вас.

Идя за Бэроном по длинному, как мне казалось на тот момент, коридору, напряжение внутри меня все нарастало и нарастало. В голове моей строились различные фразы и предложения, слова бегали с места на место, пытаясь занять более-менее приличный порядок. Человеку свойственно врать, и делают это абсолютно все, только вот некоторые лучше, а некоторые хуже. У меня же это обычно выходило весьма скучно и неправдоподобно. Нет, вообще я не то чтобы часто занимался подобными практиками, однако случалось и со мной.

— Мистер Рэмон, к Вам Энтони Болт, — сказал Бэрон, отойдя немного в сторону и оставив меня абсолютно беззащитного под свирепым взглядом мистера Чарльза.

— Идите, Бэрон.

— Мистер Чарльз, я могу Вам все объяснить, — начал было я, но был сразу же пресечен, причем жестко и безапелляционно.

— Да меня не интересуют Ваши объяснения! Вы не забываете регулярно брать средства на расходы, кстати, какие — это еще тоже вопрос, однако Вы регулярно забываете приносить мне свои отчеты! Да и вообще, мистер Болт, откуда мне знать, что Вы в принципе занимаетесь этим делом?

— Мистер Чарльз, ну что Вы хотите от меня услышать? Конечно, я занимаюсь, и я крайне заинтересован в нем. Но вы же видите, что это слишком запутанный клубок, к тому же я постоянно натыкаюсь на всяческие препятствия.

— Мистер Энтони, не надо мне рассказывать о сложностях и запутанности, это Ваши проблемы! Вы за это, в конце концов, деньги получаете, и при том весьма немалые!

— Мистер Чарльз, видит Бог, я стараюсь. Мне нечего больше сказать.

— Да мне не потуги Ваши нужны, а результаты!

— Дайте мне еще немного времени, я уверен, что в скором времени зацепка все-таки появится.

— Время, я Вам, конечно, дам, а вот относительно расходов, я бы попросил Вас вести смету, ибо расходы касаются непосредственно дела, а Ваша плата ждет Вас в конце работы. Вы меня понимаете?

— Конечно, мистер Чарльз, думаю, я Вас прекрасно понял, и если Вы не против, мне бы хотелось откланяться.

— Ступайте, только я прошу Вас, не злоупотребляйте моим терпением, мистер Болт.

Поклонившись, я вышел из кабинета, и, закрыв за собой дверь, выдохнул, наконец, с полным облегчением. Знаю, что он прав, но ведь самое тяжелое — это как раз слушать правду, особенно если ты сам ее сознаешь.

Проходя по коридору, я услышал женский голос, окликнувший меня сзади. Оглянувшись, я увидел мисс Ален.