По непонятным причинам Государь отдал вопросы церковные на рассмотрение Думы, которая не замедлила начать обливать родную Церковь насмешками, издевательствами и кощунствами. И так — все 12 лет. Многочисленные просьбы оградить Церковь от Думских «рассмотрении» были оставлены Царем без внимания... Несмотря на многочисленные протесты православных, Государь разрешил строительство в столице буддийского капища (1909 г.).

Чтобы понять причину такого отношения Николая II к вопросам веры, надо иметь в виду, что вся атмосфера Двора способствовала либеральным воззрениям на религию. В ближайшем окружении Царя были и протестанты, и католики, и англикане и просто атеисты. Либеральные воззрения царской четы сказались и в том, что наследника престола воспитывали по рецептам «просвещения» и католики, и протестанты и англикане. Очевидно, вопросам вероисповедания в царской семье не придавалось решающего значения.

Что касается личного благочестия, то оно бывает и внешним, и внецерковным, как и мистицизм. Мы видели это и на примере московских розенкрейцеров, активных прихожан, церковных писателей и преподавателей Духовной академии. Не забудем также, что царская чета посещала католическое богослужение в нарушение канонов. (См. с.415.)

VIII. Можно соглашаться с тем, что Государь Николай II был масоном или нет, но есть факты, мимо которых нельзя пройти просто так. И факты серьезные. Имевшие большое юридическое и историческое последствие для судьбы России и русского народа.

Во-первых, как было сказано выше. Царь не только отрекался лично от престола отеческого и от обещания, данного Им в Успенском Кремлевском соборе при святом короновании, сохранить в неповрежденности бесценный дар Божий — Самодержавие. Но Он в акте отречения отрекался еще и от самого Самодержавия как такового, а это было уже почти кощунство. И почему-то на этот момент как-то мало обращается внимания. Государь к великой радости Шульгина и Гучкова отрекаясь и передавая трон Великому князю Михаилу Александровичу писал: «Заповедуем Брату Нашему править делами Государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу.»

Таким образом, Николай II заповедовал Михаилу Александровичу быть конституционным монархом, не Самодержцем. И тем самым, отрекаясь от престола отческого, Государь заповедует России отныне идти путем демократическим, меняя тем самым всю природу власти и отрекаясь от дара Божия — от Царства.

Второй объективный факт заключается в том, что Государь Сам передает Свою власть какому-то Временному правительству, фактически органу масонской власти, кучке интриганов, болтунов, демагогов, тем, кто все эти годы позорил царскую власть, и подкапывался под нее. Передает самолично и тем легализирует эту революционную власть и дает ей юридический статус преемственной власти, от Него, Государя и Самодержца Всероссийского получившей все свои полномочия. Конечно, все это было вне полномочий Царя.

Все в этом акте отречения, неверно, фантастично и, скорее всего, бессознательно ложно. Государь пишет, что «начавшиеся народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны.» Но во всей Империи читавшие этот акт люди, кроме жителей Петрограда и, частично Москвы, не имели никакого понятия ни о каких волнениях и были просто ошарашены, увидев этот акт. Многие отказывались верить в его подлинность. Даже на Балтийском флоте офицеры восприняли эти слова о народном волнении с удивлением. Эту атмосферу в армии передает и генерал Епанчин и многие другие. Впрочем, для Государя Петроград и был всей Россией. Все, что было вне этого града Петра, воспринималось как необходимое приложение к нему.

По мнению Николая II, судьба России требует доведения войны до победного конца, ведь «жестокий враг напрягает последние силы, и уже близок час, когда доблестная армия Наша совместно со славными нашими союзниками сможет окончательно сломить врага.» Этот самообман, эта поразительная близорукость несомненно были следствием либеральных убеждений Государя и его романтизма. Он словно не знал, что в столице и других городах идет развал, в первую очередь, вызванный деморализующей пропагандой левых сил. Нет, Он верит и вводит в заблуждение других. Далее, Он уверен, что Самодержец, именно Царь, а не только Он, Николай Александрович, России, русскому народу, не нужен. С Царем войну не выиграешь. А с кем же выиграешь — с кучкой болтунов и демагогов? Поэтому, пишет Он, «почли мы долгом совести облегчить народу Нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы и, в согласии с Государственной Думой сочли мы за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с себя Верховную Власть.» Облегчить, однако, единение и сплочение всех сил народных удалось прямо до обратного: исчез последний столп, удерживавший общественное здание от разрушения на отдельные кирпичики.

Встает сразу несколько вопросов. Если Он считал за благо отречься, и тем облегчить «Народу Нашему» достижение победы, то почему же Государь так долго тянул время и не хотел облегчить наступление такого победоносного конца раньше. Чего ждал, на что надеялся? И почему надо было думать, что после победы над Германией страна не рухнет в революционной анархии.

Но, самое главное, что остается вечной загадкой в этом тексте, так это слова: «в согласии с Государственной Думой признали Мы за благо отречься от Престола Государства Российского». Загадочность заключается в том, что никакого решения Дума по вопросу о государственном устройстве России вообще не обсуждала никогда. Ни разу. Никакой резолюции Думы, поэтому, и не было, о чем Государь не мог не знать Не могла потому Дума и выбрать какое-нибудь правительство. Никакого почина в создании правительства Дума не высказывала ни разу. И не сообщала Царю о таком решении. Между тем. к Государю явились двое никем не уполномоченных депутатов от этого самочинного временного правительства, никем не назначенного и Он, законный Государь, с готовностью встречается с ними, обсуждает дела столь огромной важности и отдает им текст отречения от отеческого престола, который Гучков, как передают очевидцы, небрежно сунул в карман брюк, как суют носовой платок или расческу. Обдумывая внимательно все обстоятельства дела, приходишь к предположению:

слова акта отречения «в согласии с Государственной Думой» относились к дирижировавшей Думой масонской думской ложе, которая и была для Государя реальной и авторитетной силой. Перед ней Он пасовал все время, ради нее созывал Он Сессии Думы. И именно поэтому Он согласился принять ее эмиссаров — Гучкова и Шульгина.

Любопытно, что даже в письмах царской четы практически не упоминаются, за редким исключением, лидеры правых фракций. Они для Царя и Его супруги были людьми мало авторитетными. Более того, они раздражали своей категоричностью и ясностью взгляда и своей требовательностью.

Царь регулярно получал сообщения о масонстве и Керенского, и Милюкова, и Гучкова. Больше всего писали о председателе Земгора князе Г.Е. Львове. И именно его Он 2 марта 1917 года назначает председателем Совета Министров. Такова объективная сторона вопроса: активнейший масон, заговорщик, о котором ему было известно многое, назначается главой правительства. А дядя Царя, великий князь Николай Николаевич только что Его предавший и вызвавший у Николая II тяжелый вздох: вот, и Николаша тоже изменил мне — тут же назначается Верховным Главнокомандующим! Что это — Львов, Николай Николаевич, Гучков, Милюков и др. — все изменники, заговорщики и им передается громадная власть.

Если иногда утверждают, что акт отречения был вынужденным актом, то сказать о вынужденности приказа по армии от 8 марта никто не решится. Хотя и в акте об отречении также нет следов принуждения. Это скорее развернутый манифест человека, давно уже решившегося отказаться от короны и давно убежденного, что у Самодержавия нет будущего и Россия только выиграет, если откажется от этого старого хлама, когда-то сыгравшего, надо признать, большую историческую роль. Именно эти мысли и сквозят в акте отречения. Приказ же по армии еще более удивителен. Он пишет, что «власть передана Временному Правительству, по почину Государственной Думы возникшему. Да поможет ему Бог вести Россию по пути славы и благоденствия... повинуйтесь Временному правительству...»