— Скорей! Скорей! Скорей! — закричала она по-детски капризно. — Соня хосет люмоську!
Ее светлые, почти белые волосы челкой закрывали лоб, а сзади падали на плечи волной шелковистых нитей. «Будто водоросли в аквариуме», — подумала Агата. Глаза у нее были круглые, как блюдца, с загнутыми черными ресницами. Когда она улыбалась, пухлая верхняя губка плоско натягивалась, уголки рта заворачивались книзу, и две тонкие черточки, намечая борозды будущих морщин, устремлялись к подбородку. Кожа у нее была белая и упругая, как лепестки камелии. Соня поражала своей внешностью, и, глядя на эту молодую женщину, Агата почувствовала себя заурядной дурнушкой. «Вот кого бы писать обнаженной, — подумала она. — Интересно, не была ли Соня прежде натурщицей? Такое впечатление, что была».
Мисс Оринкорт и Седрик меж тем углубились в неправдоподобно оживленный разговор о какой-то ерунде. Фенелла и Поль отошли подальше, и Агата осталась в обществе Миллеман, которая принялась рассказывать, как трудно вести хозяйство в большом доме. На коленях у Миллеман лежал широченный кусок ткани: не отрываясь от беседы, она вышивала на нем орнамент, повергший Агату в оцепенение своей чудовищной цветовой гаммой и вульгарностью линий. Похожие на червяков загогулины, подчиняясь прихотливой фантазии Миллеман, переплетались и душили друг друга. На ткани не было оставлено ни одного свободного места, и ни один узор не был доведен до логического конца. Время от времени Миллеман замолкала и с довольным видом разглядывала свое произведение.
— Мне еще повезло, — монотонно говорила она. — У меня и кухарка есть, и пять горничных, и Баркер. Но все они старики, и многие попали в Анкретон из других домов, от наших родственников. Моя золовка Полина (та, которая миссис Кентиш) во время эвакуации бросила свой дом и недавно переехала к нам вместе с двумя горничными. Дездемона — то же самое: в основном живет теперь в Анкретоне. И перевезла сюда свою старую няньку. А Баркер и остальные служат у нас с самого начала. Но все равно трудно, даже сейчас, когда западное крыло отдали под школу. В прежние времена было, конечно, другое дело, — добавила она с оттенком самодовольства. — Слуг в доме было хоть отбавляй.
— А они между собой ладят? — рассеянно спросила Агата. Она наблюдала за Седриком и мисс Оринкорт. Видимо, уже определив тактику, Седрик твердо решил обворожить Соню, и на софе шел бойкий, хотя и стопроцентно искусственный, флирт. Сейчас они о чем-то шептались.
— Если бы! — огорченно вздохнула Миллеман. — Ссорятся постоянно. — И совершенно неожиданно добавила: — Не зря же говорят, каков поп, таков и приход — правильно?
Агата подняла на нее глаза. Миллеман широко улыбалась ничего не выражающей улыбкой. «У них это фамильное, — подумала Агата, — скажут что-нибудь этакое, а ты не знаешь, как ответить».
В зал вошла Полина и направилась к Фенелле и Полю. Держалась она очень решительно; в улыбке, которой она одарила Фенеллу, ясно читалось: «Можешь быть свободна».
— Дорогой мой, — обратилась Полина к сыну. — Я тебя всюду ищу.
Фенелла тотчас отошла в сторону. Движением, исполненным монаршего величия, Полина поднесла к глазам лорнет и вперила взгляд в Соню, которая уже растянулась на софе во весь рост. Седрик, пристроившись на подлокотнике, сидел у ее ног.
— Я принесу тебе стул, мама, — поспешно сказал Поль.
— Спасибо, милый. — Полина переглянулась с Миллеман. — Я с удовольствием сяду. Нет-нет, миссис Аллен, не вставайте, прошу вас. Вы очень любезны. Благодарю тебя, Поль.
— Мы с Нуф-Нуфом сегодня придумали шикарное развлечение, — весело сообщила Соня. — Перебирали всякие старинные драгоценности. — Она потянулась и негромко зевнула.
«Нуф-Нуф? — Агата была в недоумении. — Что еще за Нуф-Нуф?»
Заявление мисс Оринкорт было встречено зловещим молчанием.
— Он в восторге, что с него картину нарисуют, — добавила Соня. — Так доволен, убиться можно!
С достоинством повернув корпус, Полина расширила поле обзора и ввела в него Миллеман.
— Ты сегодня видела папочку? — спросила она не то что сердечно, но как бы намекая, что пора объединить силы против общего врага.
— В четыре часа я, как обычно, поднялась к нему проверить, все ли в порядке, но… — Миллеман поглядела на мисс Оринкорт. — Но он был занят.
— Тю! — выдохнула Полина, сложила руки «домиком» и закрутила большими пальцами, словно что-то наматывая.
Миллеман на этот раз не засмеялась, а лишь коротко хохотнула и повернулась к Агате.
— Не знаю, все ли Томас объяснил вам про портрет, — бодро сказала она. — Мой свекор хочет, чтобы вы писали его в нашем маленьком театре. Задник там уже повешен, а поставить освещение вам поможет Поль. Папочка хочет начать завтра в одиннадцать утра и, если у него хватит сил, будет каждый день позировать час утром и час после обеда.
— Надо нарисовать Нуф-Нуфа верхом на коне, — сказала мисс Оринкорт. — Будет потрясающе.
— Позу сэр Генри, разумеется, выберет сам, — не удостоив Соню взглядом, заявила Миллеман.
— Но, тетя Милли, — покраснев, вмешался Поль. — Миссис Аллен как художнику, вероятно, лучше знать… то есть, я хочу сказать… вам не кажется, что?..
— Вот именно, тетя Милли, — поддержала его Фенелла.
— Да, Милли, право же, — заговорил Седрик. — Я абсолютно согласен. Прошу тебя, Милли… И вы, тетя Полина, и ты, Соня, мой ангел… Умоляю вас, не забывайте, что миссис Аллен… О, боже мой, заклинаю вас, думайте, что вы говорите!
— Мне будет очень интересно выслушать соображения сэра Генри, — сказала Агата.
— Очень мило с вашей стороны, — кивнула Полина. — Кстати, Миллеман, я забыла сказать, что мне звонила Дези. Она приедет на день рождения.
— Спасибо, что предупредила, — с плохо скрытой досадой отозвалась Миллеман.
— У меня совсем вылетело из головы, тетя Милли. Моя мама тоже приедет, — сказала Фенелла.
— Что ж, — Миллеман слегка улыбнулась, — теперь хотя бы буду знать.
— И Дженетта приедет? Невероятно! — Полина подняла брови. — По-моему, она не заглядывала в Анкретон года два. Надеюсь, ее не смутит наш спартанский быт и теснота.
— Учитывая, что она живет сейчас в маленькой двухкомнатной квартире, — запальчиво начала Фенелла, но сдержалась. — Мама просила передать, что, если ожидается слишком много гостей, она не рискнет обременять вас своим присутствием.
— Я могу переехать из «Бернар»[35] в «Брейсгердл»[36], — предложила Полина. — Пожалуйста, я перееду.
— Ни в коем случае, Полина, — возразила Миллеман. — В «Брейсгердл» страшный холод и потолок течет. А кроме того, там крысы — Дездемона в прошлый раз очень жаловалась. Я велела Баркеру насыпать там отравы, но он куда-то ее задевал. Пока он ее не найдет, о «Брейсгердл» надо забыть.
— Мама может пожить со мной в «Дузе»[37], — пробормотала Фенелла. — Мы обе будем только рады, и дров меньше уйдет.
— Боже мой, о чем ты говоришь?! — хором воскликнули Полина и Миллеман.
— Миссис Аллен, я пойду наверх переодеваться, — громко сказала Фенелла. — Хотите посмотреть вашу комнату?
— Спасибо, — Агата постаралась не выдать своей радости. — Я пойду с вами, спасибо.
Пока они шли, Фенелла не проронила ни слова. Вместе с ней Агата поднялась на второй этаж, прошла через бесконечную картинную галерею и два длинных коридора, потом взобралась по головокружительно крутой винтовой лестнице и очутилась перед дверью, на которой висела деревянная табличка с надписью «Сиддонс». Фенелла открыла дверь — на белых крашеных стенах, будто приветствуя Агату, закачались розовые блики от пылающего камина. Камчатные занавеси с узором из веночков, овечья шкура на полу, низкая кровать, викторианский фарфоровый умывальник, и над ним — да, все правильно — заключенная в рамку миссис Сиддонс. Краски и кисти Агаты были сложены в углу.