Шли часы напряженного ожидания. Проводник отправился куда-то, и мы остались с членами его семьи. Стемнело рано. Мы ждали возвращения проводника. Он появился восемь часов вечера и приказал нам быстро забраться в сани. Когда мы спросили, что будет с нашими вещами, он ответил, что их подвезут на других санях, мы должны торопиться, ибо германский патруль приближается к селу. Снова мы ехали несколько часов, и падающий снег покрывал нас белизной. Внезапно сани остановились. Мы стояли на берегу Буга. Река замерзла и была покрыта снегом. Место было пусто, вокруг ни одного огонька. Проводник шепотом приказал сойти с саней, ибо лед еще не настолько крепок для того, чтобы по нему двигались сани с лошадьми. Он указал на купу деревьев, которые были ясно видны на фоне снега, на противоположном берегу реки, велел нам идти до этих деревьев, и там встретиться с ним. Он предупредил, что мы должны идти отдельно, чтобы лед под нами не обломился. Первой пошла пара с сыном, а мы — за ними. Делая первые шаги, я боялся, что лед треснет, и мы окажемся в ледяной воде. Но лед был крепок. Мы добрались до противоположного берега, до купы деревьев. Семья, шедшая перед нами, уже была там.

Мы ждали проводника, время шло, а он не появлялся. Постепенно мы стали понимать, что проводники нас обманули. Они получили с нас деньги, забрали вещи и оставили нас на советской стороне реки Буг. Мы начали двигаться на восток по советской территории, явно отставая с сестрой от семьи, так что вскоре потеряли ее с виду. Остались одни. Продолжали идти. Прошло несколько часов, пока услышали издалека собачий лай. Пошли на эти звуки и добрались до одиноко стоящего дома. Постучали в дверь. Сначала не было никакого ответа. Затем за дверью послышались шаги, и голос спросил, кто мы и что нам нужно. Рахиль ответила, кто мы, и что мы хотим добраться до ближайшей железнодорожной станции, и попросила впустить в дом погреться. После долгого молчания дверь открылась, и мы вошли в дом. Хозяин объяснил, что не зажег лампу, ибо советские пограничные патрули, охраняющие границы, увидев свет, тут же появятся. Мы согрелись, и в утренние часы продолжили путь. Хозяин показал нам дорогу, и отметил, где находятся пограничники.

С рассветом мы пришли к дороге, по которой крестьяне ехали до ближайшего городка. Они были привычны в последние месяцы — встречать в районе границы людей, пришедших с той стороны, поэтому не задавали вопросов. За оплату крестьянин довез нас до городка Симьятов, а оттуда — до железнодорожной станции, где мы впервые увидели красноармейцев. Мы боялись, что они нас арестуют. Но они не обращали внимания на двух детей, которые, очевидно, не вызывали никакого подозрения. Мы доехали на поезде до Белостока. Через 24 часа мы были в Свинцяне.

3. Под советской властью: январь 1940 — июнь 1941

Город Свинцян, в котором я родился, находится в 85 километрах северо-восточнее Вильно. Население его составляет девять тысяч душ, треть из которых — евреи. Остальные — литовцы, поляки, белорусы, русские и татары. В этническом плане через город пролегала граница. Западнее находились литовские села, восточнее — белорусские. Но город являлся областным центром многих десятков сел и городков округи.

Профессии евреев, дающие им средства на существования, возникли из потребностей сельского населения. Евреи были ремесленниками, торговцами, изготовителями мелких промышленных изделий, вспомогательных инструментов для ведения сельского хозяйства. В период польской власти культурная жизнь евреев городка была весьма оживленной и разнообразной. Большинство еврейской молодежи получало образование в ивритской школе "Тарбут" или в идишской школе "Фольксшул" (Народной школе), а продолжать учебу уезжала в Вильно. Центрами культурной жизни там были "Культурная лига", "Общество еврейского образования", библиотека, небольшой театр, оркестр, спортивные клубы "Макаби" и "Апоэль". Политическая жизнь была сосредоточена в различных политических партиях, в Движении "Молодой первопроходец (халуц)", в Киббуце по подготовке к репатриации в страну Израиля. В городке так же были активны кружки "Бунд" и подпольная коммунистическая группа.

Избранный комитет общины, представляющий все ее слои, руководил жизнью еврейского общества.

Религиозная жизнь протекала в двух больших синагогах и в небольших молитвенных домах. Евреи имели своих представителей в совете мэрии, и, так как представляли самую большую национальную группу в городке, заместителем мэра был еврей.

Городок располагался по обе стороны главной улицы Вильно и на боковых, примыкающих к ней улицах. Центром городка был рынок, являющийся также торговым центром. Сотни крестьян приезжали сюда на телегах в рыночные дни, продавали свою продукцию, и покупали необходимые им вещи. Здесь происходила главная встреча евреев городка и крестьян округи. Шум рынка и грохот катящихся тележных колес по булыжникам мостовой долетал до любого уголка городка. К вечеру рынок пустел, и безмолвие опускалось на городок. Легковой автомобиль или грузовик были здесь явлением редким. Евреи жили в центре городка, вокруг рынка и в районе синагог, называемом "Шулхойф" (на идиш — Синагогальный двор). В большинстве своем дома городка были деревянными и одноэтажными. Над плоским пространством городка возвышались две церкви — католическая и православная, и звон колоколов разносился несколько раз в день по всему городку. Это был мой городок, каким я его запомнил в годы раннего детства.

Теперь городок, каким я его нашел, абсолютно изменился. Улицы и дома стояли на тех же местах, но пульс жизни был иным. Советская власть и новый режим создали и новую действительность. Рынок, бывший центр жизни городка, дышал мерзостью запустения. Крестьяне перестали привозить свою продукцию, ибо за вырученные деньги ничего не могли купить. Частная торговля приказала долго жить, а в государственных магазинах можно было приобрести лишь соль и спички. Крестьяне предпочитали обменивать сельскохозяйственную продукцию на товары, которые бывшие торговцы припрятали, боясь конфискации. Вся торговля велась тайком от властей.

Советская власть одним махом уничтожила жизнь евреев и их предприятий, которые строились тяжким трудом поколений в борьбе за существование. Еврейская община была разогнана, партии, спортивные клубы, организации взаимопомощи, культовые и культурные учреждения упразднены, ивритская школа "Тарбут" закрыта, школа на идиш "Фолксшул" превратилась в государственную школу на языке идиш. План обучения был в корне изменен: отменены были все предметы по изучению иудаизма — ТАНАХ, еврейская история и литература, и вместо этого введены такие предметы, как история СССР, марксизм и тому подобное. Еврейская библиотека была переведена в общую городскую библиотеку, изъяты все книги на иврите, а на идише те книги, содержание которых было национальным. Часть синагог была конфискована и превращена в воинские склады или зернохранилища, куда обязали крестьян свозить урожай в закрома государства. Особенно пострадали традиционные еврейские профессии, дающие им средства на существование. Частная торговля была запрещена, мелкие промышленные предприятия национализированы, ремесленники организованы в кооперативы. Часть евреев, потерявших заработки, устроились в государственные учреждения по экономике. А в образовательную систему принимались лишь местные коммунисты или работники, приехавшие из СССР. Их местные жители называли "восточниками". Среди местных коммунистов и приезжих из СССР процент евреев был высок.

Свинцян был пограничным городом, и новая граница между СССР и Литвой пролегала в 3 километрах западнее города. С Вильно городок был ранее связан культурно и экономически. Теперь связь была абсолютно прекращена. По советско-литовскому соглашению от 10 октября 1939, город Вильно, находившийся под советской властью три недели, переходил к Литве. Литовцы считали город Вильно своей исторической столицей и боролись с поляками за его владение. Советы пошли навстречу литовцам, но за это СССР было разрешено содержать воинский гарнизон на литовской земле. Свинцян не был включен в область, переданную литовцам, а вошел в Белорусскую советскую республику. Возникшая политическая реальность привела к полному отделению и прекращению культурной и экономической связи городка с Вильно и с большей частью сельской округи.