Мы вышли на улицу. Июньское солце ласкало наши щастливые лица, и освещало мою вожделенную улыбку и празничный макияж. Мы шли ПИТЬ! Пить алкоголь! Как взрослые! Это вам не лисёнок Вук в девять утра, блять! От нахлынувшего щастья я забыла надуть крутой пузырь из жвачки, и потеряла ещё один папин носок. Мою накладную грудь как-то перекосило.

В мрачной пивнушке, куда мы с Димой зашли, было темно и воняло тухлой селёдкой.

— Ноль пять? Ноль т`ги? — Спросил меня мой принц, а я ощерилась:

— Литр!

— К`гасавица! — Одобрил мой выбор Дима, и ушол за пивом.

Я стояла у заляпанного соплями пластмассового столика, и возносила хвалу Господу за столь щедрое ко мне отношение.

— Твоё пиво! — Поставил литровый жбан на стол Дима, а я покраснела, и попросила сухарь.

— Суха`гей принесите! — Крикнул Дима куда-то в темноту, и к нам подошла толстая официантка, по мере приближения которой я стала понимать, отчего тут воняет тухлой селёдкой. — Г`ызи на здо`говье. Ты чем вообще занимаешься? Учишься?

— Учусь. — Я отхлебнула изрядный глоток, и куснула сухарь. — Я учусь в колледже.

Врала, конечно. Какой, нахуй, колледж, если я в восьмой класс средней школы перешла только благодаря своей учительнице литературы, которой я как-то помогла довезти до её дачи помидорную рассаду?

— Колледж? — Изумился Дима, и незаметно начал мять мой лифчик с носочной начинкой. — ты такая умница, Лидочка… Такая мяконькая… Очень хочется назвать тебя…

— Шалава!

Я вздрогнула, и подавилась сухарём. Дима стукнул меня по спине, отчего у меня расстегнулся лифчик, и на пол пивнушки посыпались папины носки, красная марля, и один сопливый носовой платок. Дима прикрыл открывшийся рот рукой, судорожно передёрнул плечами, и выскочил из питейного заведения.

— Ты что тут делаешь, паразитка?! — Из темноты вынырнула моя мама, и её глаза расширились, когда она увидела литровую кружку пива в тонких музыкальных пальчиках своей старшей дочурки. — Ты пьёшь?! Пиво?! Литрами?! С кем?! Кто это?! Он показывал тебе обезьянку?! Подонок и пидорас! И педофил! И… И… Это был Юра, да?!

— Мам, уйди… — Прохрипела я, пытаясь выкашлять сухарь, и параллельно провожая глазами Димину попу, обтянутую джынсами-варёнками. — Это был Дима. Это был Дима с Мосфильмовской улицы, ты понимаеш, а?

Сухарь я благополучно выкашляла, и теперь меня потихоньку поглощала истерика и душевная боль.

— Ты понимаеш, что ты мне жизнь испортила? Он больше никогда не придёт! Где я ещё найду такого Диму?! Я сегодня же отравлюсь денатуратом и пачкой цитрамона, а виновата будеш ты!

Мама испугалась, и попыталась меня обнять:

— Лида, он для тебя слишком взрослый, и похож на Будулая-гомосексуалиста.

— Отстань! — Я скинула материнскую руку с плеча, и бурно разрыдалась: — Я его почти полюбила, я старалась нарядицца покрасивше…

— В папины носки и мою кофту?

— А тебе жалко? — Я взвыла: — Жалко стало пары вонючих носков и сраной кофты?

— Не, мне не жалко, тычо?

— На Будулая… Много ты понимаешь! Он был похож на мою мечту, а теперь у меня её нету! Можно подумать, мой папа похож на Харатьяна! Всё, жизнь кончена.

— Не плачь, доча. Видишь — твоя мечта сразу свалила, и бросила тебя тут одну. Значит, он нехороший мущщина, и ему нельзя доверять.

— Он мне лифчик порвал…

— Откуда у тебя…? А, ну да. И хуй с ним, с лифчиком, Лида. Хорошо, что только лифчик, Господи прости.

— Ик!

— Попей пивка, полегчает. Девушка, ещё литр принесите.

— Ик!

— Всё, не реви. Щас пивасика жиранём, и пойдём звонить остальным твоим поклонникам. У нас ещё тридцать шесть мужиков осталось. Чо мы, нового Диму тебе не найдём, что ли? Попей, и успокойся.

Вечером того же дня, после того, как мы с мамой частично протрезвели, я позвонила своей несбывшейся мечте, и сказала ей:

— Знаеш что, Дима? Пусть у меня ненастоящие сиськи, и пусть от меня пахнет как от свежевыбритого прапорщика, зато я — хороший человек. Мне мама поклялась. А вот ты — сраное ссыкливое фуфло, и похож на Будулая-гомосексуалиста. Мама тоже этот факт особо отметила. И, хотя мне очень больно это говорить, пошол ты в жопу, пидор в варёнках!

Как раньше люди жили без Интернета? Как знакомились, как встречались, как узнавали до встречи у кого какие размеры сисек-писек?

А никак.

Когда не было Интернета — была газета «Московский Комсомолец», которую выписывала моя мама, и рубрика «Школа знакомств», в которую я больше никогда не писала объявлений.

Но, если честно, мне иногда до жути хочется написать письмо, а потом две недели ждать ответа, и бегать к почтовому ящику.

А когда я в последний раз получала письмо? Не электронное, а настоящее? В конверте. Написанное от руки.

Не помню.

А вы помните?

Я храню все эти тридцать восемь писем, и ещё несколько сотен конвертов, подписанных людьми, многих из которых уже не осталось в живых. Их нет, а их письма у меня остались…

И пока эти письма у меня есть, пока они лежат в большом ящике на антресолях — я буду о них помнить. Буду помнить, и надеяться, что кто-то точно так же хранит мои…

Пишите письма.

Чорная полоса

27-05-2008

В моей жызни наступила сукабля чорная полоса. Чорная как труп негра, который утонул в гудроне. Чернее шахтёрских ног даже. Чорная как сам пиздец.

Эта страшная история началась в позапрошлую пятницу. Началась внезапно как понос.

У меня разболелся зуб. Разболелся некстати, и по-фашистски без предупреждения. Разболелся в тот момент, когда я вкушала крепкие алкогольные напитки вдали от дома, и в компании друзей. Что может быть хуже? Хуже может быть только продолжение этой истории.

Поскуливая и повизгивая, я добралась до дома, и там выкушала весь запас обезболивающих пилюль. В дико огромном количестве, патамушта сил терпеть уже не было. Думаете, полегчало? Хуй там было. Ни шыша.

Тогда я, опять же, повизгивая, поскуливая и подпрыгивая, добралась до компа, и воткнула в Яндекс на предмет поиска русских и нерусских народных средств для облегчения моих стоматологических мучений. И нашла. И более того, не обратила внимания, ЧТО там написано. Я просто тупо следовала советам. А их было немало. Итак, совет первый:

1. «Приседайте. Приседайте часто, как только можете. Немецкие медики давно установили, что приседания значительно снижают зубную боль»

И я начала приседать. Я, блять, приседала изо всех сил, хрустя своими старыми костями, я падала, вставала, держалась за спинку кресла, и снова приседала. Минут через десять до меня дошло, что совет этот — полное наебалово, и заплакала. Потом пошла, и прочитала второй совет.

2. «Налейте в ухо валокордин или гвоздичных капель»

Чо такое гвоздичные капли — я в душе не ибу. И дома не держу стратегический запас этого целебнова снадобья. А вот валокордин у меня был. И похуй что он просроченный лет семь. Налила его в ухо. Это пиздец. Зуб не прошёл, зато заболела жопа и левый глаз. Изнутри. Плюсуем сюда дополнительную боль в ногах от активных приседаний. Красота.

3. «Приложыте к зубу кусок свежева сала»

Откуда у меня в доме свежее сало? Чо я, хохлушка штоле? Но несвежее сало у меня нашлось. Сильно несвежее. Жолтое такое, и пятками пахнет грязными. По-моему, мне его когда-то на день рожденья саседи подарили. Приложыла я этот кусок к зубу. Подержала минуту, и как-то незаметно его сожрала. Не помогло.

4. «Прополощите рот смесью огуречного рассола и уксуса»

Без комментариев. У меня облез язык. Слизистая накрылась песдой.

5. «Займитесь сексом»

Ну заебись. Сексом. Подходящего объекта для секса рядом не было, поэтому попыталась тупо подрочить. Нихуя не вышло, конечно. А вы б смогли возбудицца, если у вас валокордин в ухе булькает, ноги трясуцца, язык облезает, жопа болит, зуб болит шопесдец, и отрыжка уксусная? Вот и я не смогла.

Читаю дальше. Стою без трусов, воняю валокордином и уксусом, и приседаю как Волочкова у станка балетнова. Совет шыстой.