— Вы были с самого начала уверены, что агент выполнял задание ГРУ?

— Не совсем так. У нас имелись лишь косвенные факты.

— А подозрения, что советская военная разведка сознательно подставила этого человека, у вас возникали?

— Нет, не возникали, — Проспер решительно мотнул головой. — Во всяком случае, до вашего появления в Израиле, Серостанов.

— Информация, которую этот человек должен был передать мне, была действительно важной?

— Более чем, — хмыкнул Проспер. — Важнее, можно сказать, просто некуда.

— Это была стратегическая информация?

— В некотором смысле, — уклончиво ответил израильтянин.

— Как по-вашему, ГРУ нуждалось в ней?

— Хороший вопрос! — Проспер фыркнул. — Проще спросить, нуждается ли изголодавшийся удав в аппетитном кролике на обед…

— И, тем не менее, советская военная разведка решила подставить вам своего агента, лишившись важного источника стратегической информации?

— Так, во всяком случае, выглядит одна из версий.

— И этот вывод сомнению не подлежит?

— Вы весьма профессионально ведете допрос, — усмехнулся израильтянин.

— Сами же сказали, что я подключен к процессу… — Серостанов состроил недовольную гримасу и закурил.

— Продолжайте, — улыбнулся Проспер. — Я кажется понимаю, куда именно вы клоните.

— Хотите, попробую угадать, из каких источников ваш агент добыл материалы, с помощью которых вы вышли на этого человека?

— Очень любопытно! — Черные глаза израильтянина азартно блеснули. — Сочетание озарения и беспредельной наглости. Так из каких же?

— Из арабских, — спокойно произнес Серостанов. — Человек, который передал вам эту информацию, работает, скорее всего, либо в Египте, и ибо в Сирии. В Сирии даже предпочтительнее…

— Почему вы так думаете? — лениво, как бы нехотя, спросил Проспер.

— Насколько мне известно, именно в Сирии наша военная разведка имеет самую многочисленную и активно действующую сеть агентов на Ближнем Востоке. Я трижды бывал в Дамаске и имею определенное представление о работе ГРУ в этих краях. Не исключено, что именно здесь ваш агент выудил ту самую информацию, после которой вы приступили к оперативной разработке…

— Допустим, что все так, как вы говорите… — Проспер испытующе смотрел на Серостанова. — И что из этого, по-вашему, следует? Какие выводы?

— А то, что в провале агента, работавшего на вашем… стратегическом объекте, вполне могли быть заинтересованы сирийцы. Потому они и подбросили вашему агенту несколько разрозненных фактов. Понимали, что дальнейшее вы докрутите сами. Не маленькие, слава Богу…

— Вы хотите сказать, что наш сотрудник или тот человек, который добывает для него информацию, засвечен сирийцами?

— В данном случае, это вполне реально.

— И этот канал они не перекрывают, чтобы гнать через него дезинформацию?

— А для чего же еще? — хмыкнул Николай. — В истории разведки все повторяется…

— Хорошо, допустим, — кивнул Моти Проспер. — Но что могли знать сирийцы о работе глубоко законспирированного в Израиле агента советской военной разведки? Я не знаю ни одной спецслужбы, которая стала бы делиться такой информацией. Даже с союзниками. Не говоря уже о том, что с арабами не стоит делиться даже песком в пустыне…

— Ох, не любите вы арабов! — пробормотал Серостанов.

— Дайте двоюродным братьям самим разобраться в своих запутанных отношениях! — без тени юмора отрезал Проспер. — Если бы вы не снабжали их оружием и технологиями, мы бы сделали это намного раньше… Итак, что сирийцы могли знать о законспирированном агенте ГРУ в Израиле?

— Конкретно — ничего, — кивнул Николай. — Однако, согласитесь: полностью обходиться без помощи арабов в Москве тоже не могут. Вы же знаете, что возможности советских спецслужб на израильском направлении достаточно скромны. Думаю, что кассета с фотопленкой, которая оказалась в кармане моей куртки, была, скорее всего, не первой информацией, отправленной этим человеком? Были ведь секретные донесения и раньше? Верно?

Проспер сделал неопределенный жест рукой. Мол, думай, что хочешь, с какой стати я должен выполнять функции детектора лжи?

— Задайте себе вопрос, — продолжал Серостанов, — как секретная информация попадала в Москву? Понятно, что этот человек не имел возможности выезжать за пределы Израиля — в противном случае, вы бы вычислили его намного раньше. Следовательно, можно допустить, что ГРУ, скорее всего, использовало сирийские или египетские спецслужбы и их агентуру в качестве курьеров. Им-то попасть в Израиль намного проще. Конечно, знали эти курьеры самый минимум — почтовый ящик с ногами, но без головы. Однако и этого минимума было вполне достаточно, чтобы вывести вашу контрразведку на след.

— Зачем? — флегматично спросил Проспер.

— Что, «зачем»?

— Зачем сирийцам или египтянам сдавать Израилю, своему заклятому и перманентному врагу, информатора советской военной разведки, действия которого наносили колоссальный ущерб обороноспособности Еврейского Государства? Зачем им портить отношения с могущественным союзником, который кормит, вооружает и прикрывает Сирию?

— Я не знаю… — Серостанов загасил сигарету. — Впрочем, у меня нет необходимой информации. Могу лишь предложить вам поразмыслить над возможной связью между этой версией и тем фактом, что я почти на два года был полностью законсервирован. И первое же задание, которое мне было поручено, заключалось как раз в поездке в Израиль. Да и потом, вспомните: кассету я должен был доставить в лагерь «Хезболлах», расположенный на территории Сирии, и передать ее лично в руки какого-то араба. Есть в этом что-то странное, согласитесь…

— Пожалуй, — пробормотал Проспер и кулаками протер воспаленные от сигаретного дыма и недосыпания веки. — Что ж, давайте попробуем вместе поразмышлять в контексте вашей версии. Итак, если советская военная разведка не собиралась затевать против нас никакой операции с подставкой, то это, по вашей теории, могли сделать сирийцы, так?

— Почему бы и нет?

— Зачем? С какой целью?

Серостанов молчал, обхватив руками голову.

— Что с вами?.. Голова болит? — Проспер понимающе кивнул, встал и направился к окну. — Надо проветрить комнату, иначе мы тут просто задохнемся…

— Вы знаете, у меня есть одна идея…

— Идея это хорошо, — вяло откликнулся Моти Проспер, возвратившись к столу и с ненавистью, как на лютого врага, уставившись на белую пачку «Тайма». — Жаль только, что всего одна…

До Серостанова вдруг дошло, что немолодой израильтянин буквально валится с ног от усталости.

— Какого рода информацию гнал тот человек? — спросил Николай.

— Однако! — Проспер прищелкнул языком и усмехнулся. — Наверное, в школе учителя вас просто обожали…

— Это что-то, связанное с оружием? — не обращая внимания на реакцию Проспера, продолжал спрашивать Николай.

— Послушайте, Серостанов, зачем вам это?

— Я же сказал: у меня есть идея… — Николай прищурился от сигаретного дыма и ткнул окурок в пепельницу. — И, как мне кажется, достаточно здравая. Скажите, это как-то связано с разработками ядерного или биологического оружия?

В кабинете воцарилась гнетущая пауза.

— Послушайте, когда я смогу передать своим эту информацию, о ней уже будет все написано в школьных учебниках по истории Ближнего Востока, — Серостанов развел руками.

— Повторите свой вопрос, Серостанов.

— Это как-то связано с разработками ядерного или биологического оружия?

— Скорее, со способами его доставки, — выдержав паузу, негромко ответил израильтянин. — И прочими незначительными штучками с грифом «Чрезвычайно и полностью секретно».

— Тогда, может быть, и сойдется, — пробормотал Николай и обхватил голову. — Вполне возможно, что как-нибудь, да состыкуется…

— Серостанов, что вы бормочете себе под нос?

— Простите? — Николай поднял голову.

— Что там у вас состыкуется?

— Ирано-иракская война, — отчетливо произнес Серостанов и с шумом выдохнул, будто вынырнул на поверхность после затяжного ныряния на спор.