Вот он, краеугольный камень, от которого исходит творчество Симеона Полоцкого. Он не ограничивается в сосредоточии взгляда только на трудах такого авторитетного теоретика поэзии, как Сарбевский, а черпает свои духовные силы в Священном Писании, в итальянском Возрождении, временах Данте, Петрарки, Боккаччо. Ветхий Завет одарил читателей целым всплеском ярких поэтических откровений: псалмами Давида, песнями Моисея, Юдифи… Новый Завет — творение богоравных поэтов Иисуса Христа, Девы Марии, матери Иоанна Крестителя Елизаветы. Так, по крайней мере, было принято считать в эпоху Возрождения.
…В «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля словосочетание «пасторальная поэзия» означает «идиллическая, буколистическая, пастушеская», т.е. подкупающая простотой и безыскусностью, однако не лишенная прелести. Зародилась пасторальная поэзия задолго до наступления эры Христовой. Наиболее яркие пастушеские песни, облеченные в форму пасторали, явили свету грек Феокрит и римлянин Вергилий. Их поэтические опыты витиеваты, картины природы божественно красочны, человеческие чувства неподдельны, хотя и наивны.
Симеон Полоцкий творчество Феокрита знал, Вергилия превозносил и не случайно избрал пастораль как способ излить душу, как выход поэтическому вдохновению и проявлениям чувств христианина. Звучание пасторальной лиры мы обнаруживаем в ранних стихах-диалогах и в коллективных орациях, написанных монахом Полоцкого Богоявленского монастыря.
Но это была, как говорится, проба пера, на смену которой приходит другой прием — диалог пастырей. В «Беседах пастуских еже ест о воплощении Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, виденнаго ими во вертепе, от пречистыя Девы Марии пеленами повита и во яслех положенна»[71] участвуют двое пастухов. Первый — вероятно, юноша, наделенный природой пылким и чувствительным характером, — вещал:
Симеон Полоцкий предстает в своем поэтическом творении в двух ипостасях, которые венчали юность с сединой мудреца. Поклонение пастухов Христу, явившемуся на свет Божий, преисполнено душевной теплоты, пронизано искренностью и надеждой, и потому их беседа захватывает читателя. Вопросы юного собеседника не повисают беспомощно в воздухе и находят вразумительные ответы, в которых — радость сопричастия с великим событием.
Симеон Полоцкий, которого один из явно не расположенных к нему современников назвал «всезнайкой», без сомнения, приступая к написанию «Бесед…», был отлично знаком с польскими пасторалями, посвященными рождению Иисуса Христа, и, возможно, испытывал их влияние, однако, вовсе не копировал творения иноземных предшественников. У автора «Бесед…» свое видение чуда рождения Спасителя. Он отбрасывает сцены исполнения песни, преподношения подарков (которыми изобилуют польские пасторали), отягощающие суть диалога, и сосредоточивает свое внимание на главном: «Камо же пойдем пути не ведуще?»[72] Сей вопрос прозвучал из уст Христа, и обращен он вовсе не к апостолу Петру, а ко всему роду людскому:
…От современной театральной постановки, если она окончательно сошла со сцены, остаются декорации, костюмы, афиши, фотографии артистов, воспоминания зрителей, бережно хранящих скромные программки того или иного спектакля. От декламаций, ораций, пьес, написанных Симеоном Полоцким, остались рукописные листы, которые, увы, ровным счетом ничего не могут сказать о том, были ли они произнесены, сыграны при жизни автора. «Беседы пастуския» — не исключение. Однако трудно поверить, что христолюбивое творение, пронизанное теплотой души и несложное в исполнении, оказалось невостребованным и не было представлено на публике в Полоцке или в Москве. Симеон Полоцкий был необычайно щепетилен и не изменял своему правилу — все, что им создано, непременно должно дойти до читателей, слушателей, зрителей. Стихотворение с примечательным биографическим названием «Триумф терпения, прекрасными образами представленный» — свидетельство еще об одной черте игумена монастыря Всемилостивейшего Спаса.
…Первый линейный корабль, спущенный на воду в царствование Алексея Михайловича, носил гордое имя «Орел»[74]. Произошло это событие 19 мая 1668 года. Огромная по размаху, по количеству образов, эпитетов в адрес великого государя Алексея Михайловича, поэма Симеона Полоцкого имеет схожее название — «Орел Российский»[75]. Никакой случайности в том нет. В поэме, которая, по словам одного из биографов Симеона Полоцкого, является примером идеологической чуткости и пронизана «духом государственного оптимизма», настолько тесно переплелись панегирический, идеалистический, парадный стили, что литературоведы окрестили ее «поэтическим лабиринтом».
Прежде чем войти в него, скажем несколько слов о предыстории появления поэмы. Трудно установить, кто первым из польских шляхтичей задумал приписать под изображением родового герба поэтические строки, в которых восхвалялись заслуги рода перед Господом и государством. Сей пример оказался настолько заразительным, что стихотворная гербомания перешагнула границы самой Польши и благополучно перекочевала в Малую и Белую Русь. Большинство произведений Симеона Полоцкого долгое время пребывали в виде автобиографических записок и рукописных сборников, и потому установить нынче время их создания невозможно. «Фрон истинны, еже есть о ближайшем судии беседование избраннейшими некими образы судебными на меди прехитростне и преизрядне нареза-ными изъяснен» относится именно к таким творениям. Симеон Полоцкий намеренно избирает жанр «беседования», предметом которого становятся некие образы, «на меди прехитростне и преизрядне нарезанные». Не возникает сомнений — Симеон Полоцкий имел перед собой гравюру, а скорее всего, несколько художественных аллегорий, ибо:
70
Стихиры из «Акафиста Пресвятой Деве…»
71
Год издания 1658-й.
72
«Quo Vadis?» — взято из беседы Иисуса Христа с учениками на Тайной вечере. Иисус: «Куда Я иду, вы не можете прийти» (Ин. 13,33). Тогда апостол Петр спросил: «куда Ты идешь?» (Ин. 13,36).
73
Подстрочный перевод с польского В. Былинина. — Примеч. авт.
74
Трехмачтовый парусный корабль заложен на верфи в селе Дединово Коломенского уезда, на реке Оке, 14 ноября 1667 года.
75
1667 год. — Примеч. авт.