— Но не знать, какие мароны, — объяснил предводитель, когда молодая домашняя рабыня сказала ему об этом. — Может быть, Нэнни, может быть, Кудойе, а может, Аккомпонг из Сент-Элиза-бет-Пэриш. Они не знать, на кого нападать, чтобы мстить. А нападать на всех — на это у них не хватать людей. Не нападать ни на кого. Это лучше.

— А нападения бывают часто? — испуганно спросила девочка.

Предводитель встал. Они на короткое время остановились возле речки, чтобы напиться воды, а теперь он хотел двигаться дальше.

— Иногда больше, иногда меньше, но не бояться. Ничего не будет. Нэнни-Таун неприступен!

Последнюю фразу он гордо произнес на абсолютно правильном английском языке. Нора судорожно вздохнула. Значит, у Дуга будет мало шансов, если он попытается найти ее.

Освобожденные рабы теперь двигались по вытоптанным тропам, хотя на первый взгляд ни одна из дорог не была заметна. Но тут уже не было ни шипов, ни корней, о которые люди постоянно спотыкались в джунглях, а мужчины во главе колонны, казалось, очень хорошо ориентировались здесь. Нора надеялась, что они приблизились к Нэнни-Тауну, однако дорога казалась бесконечной. С какого-то момента все долины, все холмы, которые постепенно превращались в горы, для нее стали выглядеть одинаково, а потом она смотрела только на землю, стараясь, чтобы ее израненные ноги шагали по песку, а не по камням. Аквази все еще крепко держал ее, не говоря ни слова. Ей было жутко, что он на протяжении нескольких часов тащил ее за собой в постоянном молчании.

Другие рабы тоже не обращались к Аквази, не говоря уже о том, чтобы перемолвиться словечком с Норой. Решение Аквази взять белую женщину с собой, чего бы это ему ни стоило, натолкнулось на всеобщее презрение. Таким образом, молодой человек превратил себя в изгоя. Кроме того, негры говорили между собой, что именно он убил баккра. Это принесло ему, с одной стороны, уважение, но вместе с тем его окружала аура суеверного страха. Если уж кого-то из них поразит молния возмездия, что каждое воскресенье предсказывал проповедник неверным слугам, то, без сомнения, этим несчастным будет Аквази.

Манса уже перестала плакать. С отсутствующим выражением лица она следовала за Маану — ее даже не нужно было тащить. Девочка уже давно слишком устала, чтобы сопротивляться.

В конце концов, когда снова наступил вечер, предводитель разрешил маронам остановиться.

— Делать отдых два часа, — сказал он. — Ничего не есть, зато есть завтра в Нэнни-Таун. Здесь, если хотеть, можно спать. Здесь безопасно, здесь не придет белый человек ночью.

Нора упала на землю. Спать... Ее глаза закрылись. Наконец-то перевести дух... Однако Аквази грубо дернул ее вверх, едва только плечи Норы коснулись земли.

— Идем со мной! — строго сказал он. — Я хочу тебя. А то завтра они могут тебя отобрать у меня!

— Отобрать?

Нора почти не поняла значения этих слов. Но ведь вполне могло быть так, что она терпела все эти муки, чтобы потом мароны разрубили ее на куски или забили до смерти плетьми перед всем поселением. Она не имела ни малейшего понятия, какое наказание могут придумать свободные негры для жены плантатора, но за это время она настолько измучилась, что ей все уже было безразлично. Лишь бы ее оставили в покое. Но именно этого и не хотел Аквази.

— Идем. Или ты хочешь, чтобы все смотрели на нас при этом?

Он рывком поднял ее на ноги и увел с дороги. Однако не так уж далеко — больше чем на пару шагов от группы он уходить не хотел. К удивлению Норы, он разрешил ей полежать на земле, пока сам срезал пару папоротников и сооружал некое подобие подстилки.

— Здесь. Твое брачное ложе! — саркастически сказал он. — Чтобы никто не говорил, что Аквази плохо обращается со своей рабыней. Мягче, чем на песке, не правда ли? И лучше, чем в лесу, где тебя целовал Дуг!

Нора спросила себя, откуда Аквази все это знает, но у нее больше не было сил думать об этом. Подстилка из папоротника действительно была мягкой. Кроме того, кусты и цветы вокруг них наполняли ночь упоительным ароматом. При других обстоятельствах она могла бы наслаждаться таким «брачным ложем». Нора беспомощно подчинилась, когда Аквази опрокинул ее на спину, но из последних сил старалась, чтобы он не порвал на ней платье.

— Не рви его, — тихо сказала она. — Иначе... ты мог бы сразу же взять меня на глазах у других.

Нора почти не ощущала страха, скорее отвращение и равнодушие, когда, в конце концов, сама задрала подол. Она, собственно, никогда не испытывала особой боли, когда Элиас входил в нее. Его зачастую быстрых и мало стимулирующих прикосновений к ее груди и промежности хватало, чтобы она становилась немного влажной. Нору было легко возбудить — если только дать ей пару мгновений, чтобы она смогла возродить перед мысленным взором лицо Саймона. Она не сходила сума от счастья, как несколько часов назад, когда лежала в объятиях Дуга, но и не страдала особо. Иногда Нора пребывала в каком-то полусне, пока Элиас трудился над ней. А сейчас, когда она и без того устала до смерти...

Аквази едва дождался. Как только она задрала юбку, он грубо схватил ее за грудь — никакого сравнения с его исполненными любви прикосновениями тогда, в сарае. Тогда он хотел любить ее, а сейчас, казалось, ему хотелось только одного — унизить эту женщину. Нора вскрикнула, когда он с силой раздвинул ее ноги и без всякой подготовки вонзился в нее. Она застонала от боли, когда он по-зверски грубо снова и снова совершал толчки. Казалось, что прошла целая вечность, пока он наконец не оторвался от нее.

— Это было хорошо! — сказал Аквази и нагло ухмыльнулся ей в лицо. — Намного лучше, чем в прошлый раз.

— Лучше? — ошеломленно спросила Нора. — Но я... Мне было больно.

Аквази довольно кивнул.

— Так и должно быть, — процедил он сквозь зубы с видом превосходства. — Так принято в Африке. Хорошая женщина остается сухой. Только проститутка имеет удовольствие...

Он улегся рядом с ней и почти моментально уснул. Нора еще долго лежала, не засыпая, и пыталась перетерпеть боль в израненной, кровоточащей промежности. А также побороть страх перед тем, что ожидало ее в Нэнни-Тауне.

Кроме девушки-служанки и маленькой Мансы, которая снова начала плакать, когда мароны через несколько часов отдыха пробудили ее от глубокого сна, никого из группы не смутило то, что они так скоро отправились в путь дальше. Наоборот, бывшие рабы были в приподнятом настроении. Ведь они вот-вот доберутся до Нэнни-Тауна, до города свободных чернокожих людей, до места, о котором многие из них мечтали долгие годы. Лишь там они будут чувствовать себя в полной безопасности, и, как казалось, их предводители тоже. Они снова зашагали вперед с убийственной поспешностью. У Норы уже через несколько шагов сбилось дыхание, и теперь ей приходилось бороться не только с болью в ногах, но и со жжением в промежности. К тому же дорога постоянно вела вверх. Нэнни-Таун находился высоко в горах.

В конце концов, беглецы добрались до речки Стоуни-Ривер, и освобожденные рабы возликовали. У реки в последнем сиянии луны и в первых лучах нового дня, которые она отражала, словно серебряная лента, открывался вид, захватывающий дух. Мароны прошли вдоль реки еще несколько миль, а затем перед ними раскинулся, наконец, Нэнни-Таун! Новички сначала вообще не заметили села. Строения племени ашанти так гармонично вписывались в ландшафт, что их трудно было различить на рассвете. Часовые маронов увидели караван людей и животных уже за половину мили до того, как те подошли к городу, и возвестили об этом, громко трубя в трубы. Новички вздрогнули от страха, когда услышали сигналы. Люди невольно замедлили шаг — наверное, они погибли бы все сразу, если бы попали в настоящую засаду.

Внезапно из кустов вблизи берега вышло несколько человек, которые, до этого оставаясь невидимыми и неподвижными, наблюдали за дорогой. Огромные, тяжело вооруженные, чернокожие — некоторые были одеты по-западному, другие — в национальной одежде своих бывших племен — радостно и почтительно приветствовали Маану и ее пятерых сопровождающих. Это приключение умножит славу мужчин как воинов, а также уважение, которое теперь все будут оказывать Маану.