— Нет, — улыбнулся Дуг. — Но мне нужны сведения. За них я тоже готов кое-что заплатить, но чтобы это, разумеется, осталось между нами. По крайней мере, я никому не скажу, кто дал мне эти сведения.

Торговец поднял брови вверх.

— На Ямайке не бывает тайн, сэр. И я тем более не храню никаких секретов. У меня все идет легально, мистер Фортнэм. Мне скрывать нечего. — Он постарался придать своему лицу невинное выражение.

— Ну, за исключением прогулок в Блу-Маунтинс, которые вы время от времени предпринимаете, — заметил Дуг. — Не отрицайте, это знает каждый. Да мне все равно. У вас есть мое благословение. Мне выгоднее, чтобы те, в горах, покупали товары у вас, чем воровали их у нас.

Торговец недоверчиво рассматривал его.

— Так вы и есть тот сын-погорелец? — наконец спросил он.

Дуг кивнул.

— Да. Поместье Каскарилла Гардене несколько лет назад было разграблено. Мой отец и моя мачеха при этом погибли.

Берфут бросил на него хмурый взгляд из-под косматых бровей.

— Женщина тоже? Странно, я думал... Ну, ладно, вам лучше знать. Мои... э... искренние соболезнования.

— Спасибо, — сказал Дуг, борясь с каким-то неопределимым чувством, которое сжимало его сердце каждый раз, когда он думал о Норе.

— Так что вы хотите знать? — спросил Берфут после того, как они выпили еще по глотку рома. — Речь идет о маронах, да? Опять карательная экспедиция? Так вот, я не буду участвовать в ней в качестве проводника. Это чтобы сразу было ясно. И вам не советую. Кто бы туда ни шел, друг или враг — мароны любого держат на прицеле уже за час до того, как он разглядит поселок. Забудьте это, уже не один губернатор набил себе шишек на этом деле.

Дуг снова кивнул.

— Я знаю. Я знаю горы. Но я хочу знать нечто иное. Насколько правдивы слухи о том, что мароны держат у себя белых рабов?

Глаза Босого выражали истинное удивление.

— Белые рабы? Откуда вы это взяли? Это, как вы сказали, — просто слух. Да это бы себя и не оправдало. Они, правда, высаживают у себя немного сахарного тростника, но только так, для собственных потребностей. Тростник там наверху растет не так уж хорошо. В любом случае они посылают на поля своих жен, так, наверное, принято в Африке. И те справляются с работой очень хорошо. А за рабами, наоборот, надо присматривать, а у них нет желания. Да к тому же белые люди там и без того стали бы дохнуть, как мухи. Вы же сами знаете, что белая раса не создана для тяжелой работы в этом климате.

Дуг по привычке потер лоб.

— Человек, с которым я беседовал, говорил о... белых рабынях, — сказал он затем.

Берфут выпятил губы.

— Ах, вы это имели в виду... Это все глупые слухи. На самом деле наверху там есть только одна...

— Но все же есть? — Дуг встревоженно вскинул взгляд. — Одна?

— В Нэнни-Тауне, — совершенно спокойно сказал Берфут. — Появилась вскоре после нападения на вашу плантацию, поэтому я думал... Да забудьте вы это! Я эту женщину никогда не видел. Это факт. Но все-таки она есть, ниггеры там, в горах, некоторое время серьезно спорили из-за нее. Вроде она принадлежит какому-то заслуженному воину, хотя это нужно понимать в переносном смысле. Этот парень, правда, таскает с собой оружие, но на самом деле он нужен маронам только для ведения переговоров. Он якобы умеет читать и писать.

Дуг почувствовал, как его бросило в жар.

— Ну и как? — спросил он сдавленным голосом. — Он действительно умеет?

Берфут пожал плечами.

— Без понятия. Я сам этого не умею, — признался он. — Но этот парень является там наверху кем-то особенным, и на него возлагают большие надежды и королева, и король. Поэтому позволяют ему... В общем, он держит какую-то белую рабыню. Или держал. Он за это время, кажется, женился на ней. Еще одно дело, из-за которого возмущались все старые мароны. Дело в том, что у него есть еще и черная жена. Выходит, белая теперь свободна, это тоже важно, если вскоре речь будет идти о больших договорах. Губернатор не был бы в восторге, если бы они там наверху бесчестили белых девушек.

Дуг сделал судорожный глоток.

— Она... значит, она остается там добровольно? — хрипло спросил он.

Берфут закатил глаза.

— Откуда мне знать? Когда я появляюсь, они куда-то прячут эту женщину. Это не обязательно является признаком того, что она там находится недобровольно, но, как я сказал, я без понятия. Но, конечно, она там единственная в своем роде. О рабстве белых людей в больших количествах не может быть и речи.

Дуг сунул руку себе под воротник. У него было такое чувство, что он задыхается.

— Имя этой женщины вы никогда не слышали, — сказал он тихо. — Но... может быть, имя этого... воина?

Берфут кивнул.

— Отчего же, конечно, если только я сейчас его вспомню. Что-то африканское — как и все, что нравится старой Нэнни. Подождите, что-то похожее на Ак... или Аб... Ага — Абвази!

— Аквази, — поправил его Дуглас.

Его голос был хриплым. Он до сих пор не мог поверить в то, что сказал ему сейчас Берфут.

— А женщина... Вы даже не представляете, как вы мне сейчас помогли, Берфут! — У Дуга вдруг появилось чувство, что у него из сердца выпал камень, который несколько лет душил его. — Я никогда не верил, что она мертва. Никогда. Это было просто такое чувство, понимаете...

Он встал и сунул в руку совершенно ошеломленному Берфуту золотую монету. Затем покинул таверну и подарил еще одну монету чернокожей женщине в лавке.

— За то, что ты охраняла мою лошадь.

Амиго послушно стоял перед лавкой, и ему, собственно, не был нужен надсмотрщик. Девушка потрясенно смотрела на Дуга.

— Благослови вас Господь, баккра! — прошептала она. — Божьего вам благословения!

Дуг вскочил на своего коня и улыбнулся ей.

— Оно мне понадобится, — сказал он тихо.

— Вы знаете о присутствии белой женщины в Нэнни-Тауне?

Дуг выполнил все формальности, чтобы как можно быстрее получить аудиенцию у губернатора. Теперь он не тратил времени на предисловия.

Эдвард Трелони кивнул.

— Да, эти сведения дошли до наших ушей, — признался он. — Но наши посредники при переговорах никогда ее не видели, что, однако, ничего не означает. Мы, как правило, ведем переговоры в Кудойе-Тауне.

Трелони сложил на коленях свои узкие белые ладони. Губернатор был сыном епископа и слыл эстетом. Граждане ценили Трелони за его готовность вести переговоры и склонность к компромиссам — он правил близко к народу и явно старался угодить всем. И Дуга он принял сразу же после его просьбы об аудиенции, и, хотя прямота того была для него странной, он, кажется, не был возмущен.

— Вы исходите из того, что она находится там по доброй воле? — продолжал задавать вопросы Дуг. Где Трелони вел переговоры с маронами — его не интересовало.

Губернатор поднял руки.

— Это может показаться нам непонятным, мистер Фортнэм, — ответил он ласковым голосом. — Но вы знаете сами: многих белых мужчин... хм... как бы выразиться... влечет к черным женщинам. Почему же не может быть наоборот? Насколько мы знаем, эта леди живет там, в качестве жены уважаемого воина.

— Или в качестве его рабыни, — насмешливо сказал Дуг. — Вы не знаете, кто она?

Губернатор пожал укрытыми парчой плечами. Он был одет очень тщательно, и при других обстоятельствах Дугу стало бы стыдно за свои бриджи. Своим появлением он, должно быть, вызвал недовольство губернатора. «Пожалуй, — подумал Дуг, — надо бы осторожнее обращаться к нему».

— Никто не заявлял о ее пропаже, если вы это имеете в виду, — заметил Трелони. — Мы, таким образом, исходим из того, что эта... в общем, что это женщина из портовых кварталов. Может быть, одна из каторжниц, которых тут все еще иногда сгружают, хотя мы уже несколько раз пытались запретить это. — Он сделал беспомощный жест рукой.

Дуг покачал головой.

— Есть данные о том, что это не так, — сказал он затем. — Женщина, о которой идет речь, была угнана насильно. С большой долей вероятности речь идет о Норе Фортнэм, жене моего убитого отца.