— Сейчас. — Кивает Райт после чего склоняется к нему, нажимая коленом на его шею. Он наклоняется низко, приближая свое лицо к нему. — Глупо. Было. Приходить. Сюда.

— Я… не… отдам… — еле слышный хрип.

— Что? — Райт наигранно склоняется еще ниже, прислушиваясь. — Не отдашь? Ты?! Ты бы видел себя со стороны. Черви и то выглядят сильнее, раб. Ты ведь никто. Увидь себя моими глазами. Ты жалок и разбит. Что ты может защитить?

Аарон смеется. И этот смех похож на хрип и кашель. Он слабо качает головой.

— Уже… не… с тобой… не здесь… не достать…

— О. Вот оно как. Расчетливый сукин сын. — Хмыкает Райт. — Думаешь, Закон помешает мне забрать ее обратно?

В темных, умирающих глазах светиться «Я это знаю».

— И какой в этом прок, если ты сдохнешь?

— Не… твоя…

— Да. Но и не твоя. — Он наклонился, продолжая вкрадчивым шепотом. — К тому же, кто ее защитит в случае чего. Ее и ее ребенка? — Довольная, коварная улыбка расползлась по мужскому лицу, покрытому кровью и копотью. Его раб замер. — О, ты не знаешь. Она не сказала тебе. Какая жалость. — Золотистые глаза с жадностью впитывают картину эмоций на лице мужчины. Страх, неверие, все та же ярость, отчаянье. Так много отчаянья. Темные глаза лихорадочно ищут ложь в золотистых. Но там только горькая правда. — Ты ее оставил в который раз. Ты бросил ее. Предал. — Аарон качает головой, не веря, не желая принимать правду. — Ее и своего ребенка. Она будет совершенно одна. И ее никто не сможет защитить в случае чего. А ты ведь знаешь, как жизнь жестока. Ты предпочел умереть. Ну разве тебя за это можно винить?! — Давление на шее становиться невыносимым. — К тому же, кто я такой, чтобы в чем-то тебя обвинять, Аарон, неверный раб и неверный муж. Она сама обвинит тебя. Думаю, это с тобой сработает лучше. А теперь я хочу, чтобы ты перед своей смертью подумал об этом. Я даю тебе минуту на то, чтобы ты подумал о том, что оставил, чего лишился, что предал и бросил в очередной раз.

Минута.

Его Владыка самый жестокий из всех существ, которые когда-либо сотворила Великая Мать. Детище ада. Сын преисподней. Он не стал убивать его мгновенно. Он не дал ему быструю смерть.

Он целую минуту вел его через отчаянье, разрывающее на части. Через сводящую с ума бессильную ярость. Через разъедающую вину. Через леденящее неверие. Через огненную правду. Через его собственный ад.

Райт следил за ним. Его взгляд был внимательным, подмечающим каждую новую эмоцию, вспыхивающую в глаза его раба.

Душа Аарона горела. Он гиб. Он умирал. Его взгляд становился абсолютно безумным, не верящим и загнанным. Он тускнел, медленно гас. Его уничтожали собственные чувства. Поразительно, но от этого действительно можно умереть. Его не сломили сотни ударов, но сломила правда, которую он не услышал от своей женщины.

Райт смотрел, считая секунды. Секунда — новая эмоция, словно удар превращает мужчину из воина в безвольного мертвеца. Он следил за тем, как медленно Аарон становиться близок к этой пропасти, куда его толкают вина и осознание собственной глупости. Еще немного и он упадет в нее. И Райт должен увидеть этот момент, запечатлеть эту точку наивысшего отчаянья. Когда его раб будет на грани смерти и жизни. Когда он поймет, когда он осознает, когда до него дойдет. Когда он постигнет истину

.

Минута.

Райт тихо вздыхает, на его губах играет довольная улыбка.

Он получил, что хотел.

— Да, Аарон. Я бы тоже отдал все за это. Мне нужно было сделать тебя достойным — Владыка снимает с руки кольцо с крупным черным алмазом. — А теперь, последний штрих. — Он наклоняется, холодный камень кольца касается груди поверженного мужчины, прямо над сердцем. — Но ты не переживай, боли почти не будет. Хотя… ты ведь уже проходил через это однажды. — Райт следит за тем, как тело его раба медленно, но уверенно восстанавливается. И он дал зажить всем ранам и срастись всем костям, прежде чем вдавить в грудь острые грани крупного адаманта. — Можешь сказать своей сущности «прощай», человек.

Глава 41

Темнота этого мира была подобна мутной воде. Она была так не похожа на тьму его родины. На чистую, благородную, древнюю, извечную. Здесь ночь была подобна неясному стеклу, через которое он смотрел.

Этот мир был благородным загнанным зверем, которое все еще отбивается и скалиться. Но свора охотников, забивают это создание голубых кровей, бесчестно, подло и жестоко.

Это мир был Ему чужд.

Но когда Аарон переступил порог, когда его тело оказалось за этой чертой, в голове пронеслась сладостная мысль — он дома.

Где-то здесь, совсем рядом, так близко находится его собственный Мир, его покой, его Пристанище.

Нашел. Обрел. Навечно. Вовеки веков.

Он слышит свои шаги. Это вызывает в нем улыбку. Он дышит, чувствуя, как воздух холодит легкие.

Приятно. Необычно.

Новое тело. Так много новых чувств. Даже малейшее прикосновение ветра к коже вызывает восторг. Он не замечал этого раньше. Он словно заново родился.

Так странно, но даже во время пребывания здесь, во время отбывания в этом мире своего наказания, он не был до конца человеком. Он был чудовищем, у которого отобрали силу, но тело, кровь, саму инородную сущность оставили прежними.

Теперь он был человеком от и до. Стопроцентным человеком.

И он… счастлив.

Его пальцы касаются перил лестницы, когда он осторожно поднимается наверх. Странное, непривычное ощущение. Словно его чувства усилились, словно прибавили громкость.

Он идет наверх, ненадолго останавливается перед нужной дверью. Он решается открыть ее лишь через несколько секунд, проходя вперед. Его глаза быстро находят женскую фигуру в темноте.

Он стремился сюда. Он шел сюда так долго.

И теперь он здесь. Он пришел, очищенный, как золото в огне. Прошедший ад искупления. Ставший достойным. Ставший… человеком.

Аарон медленно прошел к своей кровати, наслаждаясь видом женского тела, поверх простыней. Вот чего он так долго ждал. Вновь увидеть ее здесь, как это было прежде.

Человеческое сердце бьется громче, чаще. И это тоже так ново, так непривычно.

Ложась на кровать рядом со спящей девушкой, Аарон пытается сделать каждое движение аккуратным, неощутимым для нее. Тревожить ее сон, прерывать ее грезы, забирать ее из тайного, загадочного мира Морфея было бы кощунственным.

Но она все же проснулась. Ее дыхание стало прерывистым, тело шевельнулось. Медленно и лениво она сбрасывала с себя остатки сна.

— Шерри. Здравствуй, маленькая эйки-девочка. — Тихо прошептал Аарон, придвигаясь к своей женщине, любуясь ей, расслабленной и все еще сонной. — Прости мою неловкость…

Она вздрогнула. Его Шерриден проснулась резко и быстро, ее глаза стремительно открылись, отыскивая его в темноте. Женское тело замерло. Ее глаза изучали его, она смотрела так внимательно, словно прикасалась взглядом.

А потом, словно что-то для себя уяснив, она потянулась к нему. Ее руки взметнулись к нему, требуя оказаться ближе. В ее глазах заблестели слезы. Одна соскочила с ее длинных ресниц. Потом вторая.

Его женщина плакала. И это повергло его в ужас и смятение.

Шерри потянулась к нему. Она обвила его шею руками. Она прижалась своим телом к нему, целуя его лицо, губы, нежно, отрывисто. Ее губы были солеными и влажными.

Она его целовала и плакала. Не говоря ни слова, а только дыша.

И когда он мягко взял ее губы, то услышал глухой, судорожный всхлип.

— Эйки-девочка, что происходит с тобой? Ты не рада меня видеть? — Пробормотал Аарон с тихой, виноватой улыбкой.

— Прости. П-прости… — И она снова целовала, прижимаясь к нему.

— О нет, это не твои слова. — Ответил мужчина, отклоняясь, хотя этому и противилось все тело. — Ну же, давай, Шерри. — Его большие пальцы стирали соленые капельки. — Кто обидел тебя? Скажи своему мужчине. Ну же.

— Его нет.

Тебя нет. — Она потянулась к его губам. — Люблю. Люблю.