Мой взгляд задержался на циферблате часов.

Было уже одиннадцать вечера.

— Полгода назад в доме моего отца случился пожар, — подал голос Андрей, привлекая к себе внимание. Я обратила на него взор затуманенных глаз, едва понимая, о чем он говорит. — Не жду от тебя правды Сабо, но я решил, что наступило время откровений. Согласна?

Откровений? Я вжалась в спинку кровати.

— С меня хватит твоих игр и вранья. Честно я устал от этого.

Вранья?

— И о чем я? — кажется, Андрей не хотел знать, о чем я думаю, хочу ли откровенничать. — Ах, да. В доме моего отца случился пожар. Никто так и не выяснил, что стало тому причиной, унесший множество жизней.

Андрей старательно прятал от меня зеленые глаза. В эту минуту я хотела понять его чувства, проникнуть в его мысли и согнать тоску с глаз.

Я глотнула. Чтобы он сейчас не сказал, это очень важно для него, и я должна правильно отреагировать.

— … у отца намечался юбилей. Гости прибыли на пару дней раньше, подольше насладиться фирменным блюдом старика. Черт, — горько прошептал Андрей, сделав большой глоток воды. — Все произошло как в дешевом фильме. Пламя возникло ниоткуда. Началась паника. Моей мыслью была одна — спасти дочь. Я ни о ком в тот момент не думал, кроме нее, я… эгоистичной мыслью желал сохранить единственное для себя, что она оставила для меня, напоминая о себе, наплевав на других! Забыв о людях, нуждающихся в моей помощи! Отец кричал, чтобы я спас людей, но я…бросил их! Бросил! И никогда не жалел об этом! Будь я проклят!

Неожиданно стакан с водой ударяется о стену на множество осколков, падая на белоснежный ковер прозрачными снежинками. Андрей сползает спиной по стене на пол, давясь от слез. Мужчина, что был для меня примером мужественности, храбрости и стойкости, предстал передо мной раненым зверем. Руки сами потянулись к нему. Я не поняла, как оказалась на полу, прижимая к груди голову Андрея, слушая его плач, переживая тот момент вместе с ним. Запустив руки в густые волосы, я почувствовала, как слезы наполняют мои глаза.

Я хотела плакать, нет — кричать на весь мир. За него, за нас обоих. За судьбу.

— Я потерял всех, — услышала я приглушенный красивый голос, — всех.

Наклонившись, я прижималась к его волосам то одной то другой щекой. Его волосы стали мокрыми от моих слез.

— Нет. Не всех, — шепчу я в ответ, проведя рукой по волосам, стараясь всеми силами не провести пальцами по его лицу, запоминая каждую правильную линию, — ты не один.

Я с тобой, — подумала я, закрыв глаза.

— Правильно.

— Правильно? — Я испугалась. Андрей и правда читает мои мысли.

Он приподнялся, опираясь о комод, пряча от меня лицо, ища другой стакан. Его тело охватила мелкая дрожь. Я поднялась следом.

Сделав шаг ближе и замерла на месте, так и не коснувшись ногой пола:

— Сейчас ты Сабо думаешь, почему я один, раз у меня есть дочь?

Несмотря на слова, Андрей оставался невозмутим, будто он говорил о погоде. Его хладнокровие разозлило, больше слов.

— Мне не нравится твой тон.

— Тебе не интересно?

Андрей был страшен, с минуту он плакал как ребенок, а сейчас…

— Я хочу уйти, — говорю я, но Андрей до боли схватил меня за плечо.

Его глаза были неестественно яркие, в нос ударил запаха алкоголя. Приподнявшись на цыпочки, глубоко вдохнула и резко отшатнулась:

— Ты пьян!

Он смеется, бросая на меня едкий взгляд.

— А ты надеялась я такой веселый с водички?

— Выпусти меня отсюда!

— Нет, нет Сабо. Ты в моей власти и я твой работодатель! — меня передернуло. Судя по запаху исходящее изо рта, Андрей выпил достаточно для непьющего человека, — я видел, как ты подглядывала за мной в душе.

Моя совесть не пискнула.

— Ой, замолчи. Это низко даже для тебя!

Он присвистнул.

— Это низко, — жеманно повторяет он, протягивая руки. Я уворачиваюсь от его объятий, пытаясь ударить Андрея в пах. Тот смеется над моими попытками, и еще мгновение — я снова пригвождена в матрац. Минаев наклоняется, нависая над моим лицом всего в нескольких миллиметрах от моих губ.

Поцелуй же!

Сабо, ты настоящая извращенка!

— Кто он?

Кто? Кто мне нравиться?

— Говори, кто он! И ненужно смотреть на меня невинными глазками. Прекрасно поняла о ком я, скажи. — Его голос был страшен. — Кто. Он. Тамара.

Озарение накрыло меня.

— Значит, — нашла я в себе смелость ответить, — вот каков твой план. Рассказать о себе в надежде, что дура Сабо ответит тем же? — он знал, что я права, — нечестно играешь, Минаев.

Он перевернулся на другую сторону кровати, закрывая лицо ладонями, посмеиваясь.

— Надеялся, я поведаю о своих тайнах, едва узнаю о твоих? Ты жалок.

Андрей поднялся, беря со стула рубашку.

— Ты права, но не во всем.

— Неужели? И что ты делаешь? — спросила я, наблюдая за тем, как Андрей натягивает белую в красную клетку рубашку с какой-то надписью на груди.

Он пожал плечами.

— Одеваюсь.

Я фыркнула.

— Решил выпустить меня?

— Не будь такой наивной, Сабо. Мы должны съездить в одно место.

Я испугалась.

— Стоп, стоп, стоп! Я никуда с тобой не поеду, слышишь?

— Еще как поедешь!

— Черт с два ты меня заставишь! — он так посмотрел на меня, что я замолчала. Мы оба знали, что заставит. — Когда тебя арестуют за вождение в пьяном виде, подачек в тюрьме от меня не жди.

Минаев фыркнул.

— Я не пьян.

— Пьян.

— Нет.

— Да!

Дойдя до машины, поняла, мы спорили с Минаевым словно дети. Господи помоги мне, я сяду в машину с пьяным человеком.

— Успокойся и перестань трястись как утка.

— Никто не говорит — как утка. Старпер.

Андрей не обратил внимания на колкое замечание. Бесполезно с ним разговаривать, когда он глубоко в своих мыслях. Да и не хотелось разговаривать. Пускай везет куда хочет. Он самый упрямый человек из всех, кого я встречала.

На улице стояла кромешная тьма, я не могла понять, куда мы едем. Андрей в спешке не надел пальто, оставшись в одной рубашке. Не представляю, что он хотел показать, не заботясь о собственном здоровье.

Спустя тридцать минут или около того, мы проехали табличку с надписью «Городское кладбище». Я смотрела на Андрея, открыв рот, он сосредоточенно следил за дорогой, намереваясь до конца осуществить свой план.

Я вжалась в сидение, когда машина резко остановилась. Пусть Андрей идет куда хочет, не собираюсь смотреть ни на что, какими бы ни были его намерения.

— Не трогай меня! — выкрикнула я, когда он буквально вытащил меня на улицу. — Ты чокнутый псих, оставь меня!

Андрей с такой силой взял меня за руку, что я вскрикнула.

Нет. Этот мужчина ни перед чем, ни остановиться, не добившись своего. Он тащил меня как куклу к могиле, у которой остановились, пройдя несколько метров от машины.

— Псих, чертов придурок! — кричу я.

— Смотри! — орет он в ответ, подсвечивая надпись на памятнике фонарем, — смотри! Полюбуйся правдой, которую ты хотела знать, везде суя свой вшивый нос!

Вырвав руку из его цепких пальцев, я притронулась к холодному граниту, опуская глаза с него на Андрея.

— Это ты хотела знать? Тебе это не давало покоя? Что ж, полюбуйся, Сабо!

Я открывала и закрывала рот как рыба, попусту не находя слов. Действительно, кому сейчас нужна, правда. Она колет, режет, разъедает на части словно кислота, находя потаенные места души, добираясь до самой сердцевины и жаля, наслаждаясь болью. Вот что такое — правда.

В одночасье для меня все рухнуло. Понятно, почему Андрей одержим дочерью, понятно его отчужденность, озлобленность и пустота в великолепных зеленых глазах. Понятно значение татуировки на руке, понятно все.

Я проиграла, не начав бой.

— Ее последние слова были — я мечтала о девочке, — сказал он так тихо, но я расслышала и поняла. Покойная жена Андрея умерла, подарив жизнь маленькой принцессе.

Вечером, за один час до Нового Года я — Тамара Сабо, работаю на бывшего музыканта Андрея Минаева няней для его дочери, стою у могилы его умершей жены, Оксаны. Женщину, которую он будет любить всегда, и никогда — меня.