Можно немного понежиться в постели, наслаждаясь ее теплым уютом. А потом выпить чашку кофе с теплой булочкой (надеюсь, ради особого случая Нат сменит гнев на милость, а то после разрыва с Артемом мое питание оставляет желать лучшего).
Сегодня особенный день — мне исполнилось двадцать девять лет. Разумеется, я намереваюсь получить удовольствие от торжества на всю катушку. Никогда не понимала тех, кто отмахивается, мол «я уже не в том возрасте, чтобы день рождения считать праздником». Конечно, никто не приходит в восторг, когда к возрасту прибавляется еще один год, но ничего не изменится, даже если не отмечать этот день. Глупо закрывать глаза на реальность и обманывать себя, говоря, что «я этого не вижу, значит, этого нет». Зачем же лишать себя праздника? Один из немногих дней в году, когда близкие и любимые люди не стесняются признаваться, как именинник им нужен и дорог, и желать всего самого-самого. Согласитесь, глупо упускать такой случай и ходить с кислой миной, переживая из-за того, чего все равно не изменишь. Так что, в общем и целом, я люблю свои дни рождения.
В бочке меда праздничного дня имелась ложка дегтя (точнее, целый половник): мне пришлось идти на работу. К сожалению, одно мое дело рассматривала весьма вредная и педантичная судья, по мнению которой поводом для переноса заседания может служить только смерть (да и то сторон по делу, а не их представителей). В крайнем случае годилась справка, что я занята в другом деле либо больна. Раздобыть нужную бумажку нетрудно, но… Боюсь, что злопамятная судья Мышкина непременно бы мне это припомнила.
Просто не явиться на заседание нельзя, поскольку клиентка, Дваргия Ломмсон, — гномка. Как и положено чистокровной представительнице этой расы, она весьма педантична и законопослушна, и сама идея прогула вызывала у нее праведный гнев.
В общем, пришлось собираться и отправляться на работу. Заседание назначено на ранее утро, а нужный районный суд находится на другом конце столицы…
Слава Слейпниру[9], час пик пока не наступил и пробок не было, но и без того добираться долго. Зато распогодилось и Соль[10] с любопытством взглянула на заспанную столицу. Тысячи солнечных зайчиков принялись играть в салочки среди хрустальных дворцов. В самом центре Альвхейма возвышаются холмы, на которых вздымаются чертоги правящих домов эльфов. Посторонним туда ход воспрещен (даже туристов не пускают), но какое дело безобразникам-лучикам до запретов? Они скакали по сверкающим острым граням, и от этой сияющей красоты захватывало дух…
От чудесного зрелища меня отвлекла трель из недр сумочки. На судорожные поиски мобильного ушло несколько минут, зато потом я просто не стала его прятать: звонки и поздравления сыпались, как конфетти. Главное, не забыть его потом отключить — мало что так бесит судью, как звонок в самый неподходящий момент.
Продолжая разговаривать по телефону, я подошла к суду.
Даже это обшарпанное оливково-зеленое здание в свете расшалившейся Соль приобрело некую импозантность, как джентльмен в потертом мундире, посмеивающийся из-под прокуренных усов. Хотя в пасмурную погоду постройка больше смахивала на угрюмого конвоира…
Возле входа маялась пухленькая гномка, одетая во что-то пушистое и линяло-розовое. Как обманчива бывает внешность! Эта милая особа, Дваргия Ломмсон, собралась уже в четвертый разделить со своим мужем, Свартальдом Ломмсоном, совместно нажитое имущество. Пожалуй, через пару лет она сможет просить скидку как постоянная клиентка.
Каждый раз после зимних праздников, которые достойный гном отмечал с размахом, его жена подавала в суд. Так что мне оставалось только немного менять формулировки и составлять уточненный список домашнего скарба (в разное время он насчитывал от ста восьмидесяти до двухсот пятидесяти позиций!)
За тридцать лет супруги Ломмсон нажили солидный дом в Свартальве (особом квартале, где живут только гномы) с приличным огородом и большим хозяйством.
Вся соль данного дела заключалась в том, что разделить имущество они желали в натуре. Переводя на нормальный язык, их не устраивал вариант, по которому одному достанется, например, кофейный сервиз, а второму будет выплачена денежная компенсация половины его стоимости. Нет, это слишком просто и неинтересно! По их мнению, имущество следовало распределить поровну буквально: если уж делить вилки, то поштучно. А принимая во внимание, что некоторые вещи разделить невозможно (например нельзя ведь разрубить пополам корову), то каждый из супругов настаивал на том, чтобы это имущество было передано именно ему.
Лично у меня сложилось впечатление, что супругов вообще интересовал не столько результат, сколько сам процесс. Еще бы, сколько эмоций: начиная от скандалов с традиционным битьем скалкой по похмельной голове, и заканчивая бурным примирением в итоге.
Конечно, у меня не было оснований жаловаться — клиентка оплачивала гонорар щепетильно и в срок, но как же они мне надоели!
К счастью, на этот день было назначено только предварительное слушание дела, что давало надежду освободиться хотя бы после полудня. Хотя с особым, истинно гномьим отношением к судебному процессу, даже оно грозило перерасти в просто-таки эпическое действо.
Обычно я стараюсь перед заседанием провести с клиентами «воспитательную беседу», но в данном случае это было совершенно излишне. Как нужно вести себя в процессе, клиентка уже знала твердо (что неудивительно при ее обширном опыте!). Чуть поодаль переминался с ноги на ногу ее провинившийся супруг, так же прекрасно осведомленный о правилах игры. В полном соответствии со своей ролью он бросал на жену робкие взгляды, жалко улыбался и всем видом демонстрировал раскаяние. Выглядел он весьма помято и неухожено, как бездомный котенок (подозреваю, что намеренно — у гномок очень силен материнский инстинкт, так что Дваргии наверняка хотелось выкупать и погладить по голове блудного мужа).
Судья, видимо, заранее предвкушавшая все прелести нудного слушания, тянула до последнего. Не знаю, чем она занималась в своем кабинете — покраской ногтей или болтовней по телефону, — но ожидали мы под кабинетом больше часа.
Так что маяться в коридоре нам пришлось долго, клиентка уже почти исчерпала рассказы о своих милых малышах. По правде говоря, от описаний их шалостей и болячек у меня волосы становились дыбом — вот так и зарекаются заводить собственных детей!
— А младший позавчера упал в погреб и ногу поломал! — громогласно возвещала она, многозначительно глядя на супруга. — Теперь вот в гипсе, бедняжка, и еще на костылях! А все из-за того, что замок на погребе сломался, а чинить-то некому!
Словом, во всех бедах был виноват понурившийся муж. Впрочем, он особо не возражал: вид «Судите, люди! Грешен, каюсь». Как будто он не ответчик по гражданскому делу, а подсудимый!
В общем, мы проводили время, участвуя в любительской постановке семейной драмы (хотя на фарс это представление походило больше!). Несмотря на регулярный раздел имущества, супруги так ни разу и не развелись. Вдохновенно поделив пожитки, уже к осени Дваргия и Свартальд как-то тихо мирились и жили душа в душу до следующих зимних праздников.
Видимо, поняв, что мы все равно не уйдем, судья наконец решила заседание все-таки начать. Сразу скажу, предчувствия и опыт меня не обманули. Более того, все оказалось еще хуже, чем я ожидала.
Стандартное начало судебного заседания хорошо тем, что сторонам практически не дают возможности высказаться.
Выяснение явки сторон, объявление состава суда, отводы, заявления и ходатайства, — своеобразная увертюра, исполняемая без особого энтузиазма. Пальцы секретаря летают над клавиатурой, судья лениво листает материалы дела и механически задает привычные вопросы…
Вся эта тягомотина записывается на особые кристаллы и хранится в архиве. Раньше секретари нередко записывали происходящее весьма вольно, что создавало множество проблем. Теперь же все сказанное сохраняется в точности, но расплачиваться за это приходится уймой времени, которую занимает судебный процесс. А уж если судятся гномы, он и вовсе растягивается на неопределенный срок. Не зря ведь дотошность и въедливость гномов вошли в поговорки!