Творчества линии жизни мои

струнами в небо растут из земли,

тянутся грифом в звенящую тьму,

что в ней — пока не понять самому:

стонущие в ля-миноре колки

от натяженья — движеньем руки?

Сталь и оплётки дрожащую медь

чищу барэ, чтоб не дать потемнеть!

Кто бы там ни был — настройщик и Бог,

только я сам своим струнам игрок.

В жизни нет ничего невозможного,

в мире нет ничего неприятного.

От простого нельзя прийти к сложному —

я теперь практикую обратное.

В моём Сне нет надрыва отчаянья:

там Душа раскрывается Силою,

где погоду улыбкой встречаю я —

пробужденье не станет могилою…

Во глубине сосновых волн,

пронзив кроссовки, пальцы в дёрн

врастают сетью корневой

и насыщаются водой.

Воздев к светилу слабость рук,

питаюсь Силой. Тело вдруг,

взорвав по швам джинсовый крой,

покрылось терпкою корой,

и каждый скованный сустав

для гибкой ветки предком стал,

в момент поверхности мои

сгустились аурой хвои.

И — чудо! Вековечный гул

уже осмысленно вздохнул,

от всех деревьев донеся

приветственные голоса.

Так, погостив в людском краю,

я влился в прежнюю семью.

Снова летают белые мухи.

Прежде Эрота родятся в ночи

Небо и город (у неба на брюхе)

Нас выпекает, как кирпичи.

И возвращает в свои же объятья,

К Фрейду не чувствуя интереса,

Сам для себя навсегда неприятель

Под подозреньем за то, что повеса.

Кто же ты мой мимолетный приятель?

В парке, который кончался заставой

Вряд ли наутро будет приятно

То, что похмельной овеяно славой.

Как раздавались в пустых коридорах

Наши звонки, вызывавшие юность,

Ведь не хватило, чуть-чуть, разговора

И мы с тобой навсегда разминулись.

Голос рождается, требует речи.

Только все занято: Бродский и Фет.

Крапленую карту весело мечет

Снег, разноцветную, как эполет.

Куртка застегнута на две

Пуговицы в ряду.

В ряду остается ряд петель,

Идущих на поводу

У ветра или еще

Чего и похуже как

Надо лишь положить стежок

И упасть в снега.

Раннее утро, темно, как в кармане.

Подъем пятиэтажек. Увидим ли отбой?

Как это случится? Накануне

Все закончится и начнется с другой

страницы.

Все что будет —

наступит. И не надо волхвов.

Включится свет, и новые люди

пройдут под тяжестью вещмешков.

на возвращенье из снега наверно не хватит дыханья

медленно таять — количество кадров в секунду

и так превосходит пределы людского вниманья

а всякие суки красивые делают фильмы

в которых всегда воздается себе по заслугам:

удар — ну а после сугроба — горячего чая

глотаешь и дальше — открылись предместья досуга

вошел бы, да только замерзло дыхание

а также полны скороходные боты

той белою ягодой — нового урожая

которой хватило, чтоб проживать без заботы

всему населению нашего длинного края.

Ты вновь повернешься — иначе не разминуться

Тому, что случилось и ожидается завтра.

Но все завершилось и тихо замкнутся

Железные створы, чтоб не вернуться обратно.

Накануне на острове накануне.

Ты напиши, а я — подпишу.

Сразу с наступленьем июля

За тобой по берегу поспешу

В незнакомое, что станет природой

Если приблизиться.

А еще

Там разные звери с прекрасными мордами

И будущее сдает зачет

На знание ожидаемых координат:

Кто ушел, кто остался (герой).

Ты же стал просто богат

И вернулся в дом с молодой женой.

Тихий, испорченный голос кого-то искал.

День наступил, но он звался опять октябрем.

Бедные, промотавшие свой капитал,

Зашли мы туда и остались, и тихо живем.

Но в оспинах снова увидишь лицо

Асфальта. И хочется броситься вспять.

Если для мира был ты дельцом

Иль дольщиком —

Все же не смог устоять

Когда вдруг приснился знакомый вокзал.

Он приближается, ищет тебя.

Его электричек пустые глаза

Блуждают по телу, по венам скользят.

Так сроком опять обвиняется срок.

Пытается мальчик читать между строк.

Но плохо выходит — приходит гудок.