– Да когда же дорогу-то перейти можно будет?!

Петреску обернулся, и, глядя на Наталью, выдал заученную фразу:

– Через полчаса, отойдите от тротуара, полиция Кишинева приносит вам извинения за доставленные неудобства.

– Вот так, – улыбнулась Наталья, – ты меня искал, лейтенант

Петреску пожал плечами, и повернулся к ней в профиль.

– Если ты не хотела, чтобы я тебя искал, зачем оставила записку? – пытаясь выглядеть холодно, бросил он.

– Каприз, – состроила гримаску девушка.

– Ты куда собралась? – равнодушно спросил Петреску.

– В аэропорт, – подумав, и стало понятно, что это правда, ответила Наталья. – А что?

– Зачем пришла?

Наталья подняла брови

– В аэропорт едет автобус с остановки, которая у твоего дома, – угрюмо пояснил Петреску, – так что сюда ты пришла, именно для того, чтобы на меня посмотреть.

– Ну, может и так.

– Доставил удовольствие?

– О, лейтенант, во всех смыслах удовольствие…

– Шлюха.

– А может, я в тебя влюбилась, – спросила девушка, – а, Петреску?

Коллеги лейтенанта, проявив недюжинную тактичность, сделали вид, что увлечены охраной дороги. Это было очень мужественно с их стороны: в Молдавии никто никогда не нападал на кортежи.

– Зачем тогда все вот это, – поискал Петреску подходящее слово, и, не найдя, заменил его универсальным, – дерьмо?

– Любовь, Сережа, – пояснила Наталья, – может и пугать. Да и вообще, что это ты злишься?

– Я злюсь?

– Ты злишься. Свое-то ты получил, разве нет?

– Я, может, и не только этого… – растерялся Петреску, – ну, что, неужели трудно было нормально сказать: мне, мол, не только секс, но еще и…

– А трудно было догадаться? – Наталья злилась, и поэтому кричала

– Ты… – затрясся от ненависти не любивший публичные скандалы Петреску, – ты как базарная торговка себя ведешь. А раньше, как шлюха. Слушай, ты нормальной бываешь?

– Нормальной, это как? Убогой, как ты?!

– Я убогий?!

– Ты убогий!!!

Петреску помолчал, отвернулся, и с яростью прошипел:

– Убирайся!

– До свидания, – прошипела Наталья.

– Чтоб тебе, – Петреску подумал, —… провалиться.

– Чтоб твой язык окостенел!

Лейтенант пожевал, хоть во рту у него ничего не было, и глянул на часы. Шагов за спиной слышно не было.

– Ну? – спросил он, и повернулся.

Наталья плакала. Она явно притворялась.

– Если ты, – уволакивая ее в сторону от дороги, будто диктовал лейтенант, – еще раз. Сделаешь. Нечто. Такое. Что. Сделала. Я. Тебя. Живьем. Зарою.

– В. Землю, – поддразнила она его. – Нет. Дай. Поцелую.

Когда Петреску открыл глаза, на дороге появился кортеж. Наталья снова его поцеловала.

– Куда ты собралась-то? – спросил Петреску.

– Хотела в Испанию.

– С ума сошла? Там взрывали метро. Вообще, в Европе уже бардак, – с жаром взялся разубеждать ее Петреску. – Острова тоже ни к черту не годятся. В Англии вот, к примеру, полно фундаменталистов и спецслужбы. В США и России – маразм. Везде если не террористы, то спецслужбы. Даже у нас, в Молдавии, теперь то же самое.

– Куда же податься? – спросила Наталья.

Петреску улыбнулся, и, сняв на ходу китель, и бросив его в клумбу, сказал:

– Любовь моя. Я знаю одно чудесное тихое местечко… А в дороге ты почитаешь книгу, которую написал о нас один чудак. Она так и называется. «Последняя любовь лейтенанта Петреску».

– В следующий раз положи больше перца, – попросил Осама, и положил нож на стол.

– О, да, величайший, – благоговейно сказал Саид, и поклонился.

Осама поморщился. С того дня, как он побывал на собрании в университете, знаки почитания ему оказывали в киоске все. Больше всех, как ни странно, молдаванин Сержиу. Афганца это утомляло.

– Что это на дороге? – мягко спросил Осама у Сержиу, поглаживая бороду.

– Какой-то американец приехал, – сказал Сержиу, опустив глаза, – из важных шишек.

– Аллах велик, – сказал Осама, взял со стола одну шаурму, и вышел из киоска.

За полтора года жизни в Кишиневе Осама выходил из киоска всего один раз. В университет. И вот, вышел сейчас. Саид встал на колени, и начал молиться. Бедняга горячо плакал.

– Мученик умрет сейчас на моих глазах, – бормотал он, – мученик умрет, но унесется в рай, а душа американца, которого мученик, без сомнения, убьет, попадет в ад. Ее будут глодать грязные псы

Сержиу понял, что сейчас все закончится. Сумасшедший (еще бы, подумал Сержиу, сойдешь тут с ума от бездействия) Бен Ладен нападет на кортеж, его убьют, он, Сержиу, получит 25 миллионов долларов, разведется… От этих мыслей его отвлекли громкие причитания Саида:

– Мученик умрет, мученик сейчас отправится в рай, о…

– Заткнись, – пнул его Сержиу, и с гордостью добавил, – чурка чернозадая.

Саид, ушедший в причитания, не обратил на это никакого внимания. Сержиу взял его за ухо, повернул лицом к себе, и громко и внятно сказал:

– Заткнись, араб занюханный! Чурбан немолдавский!

Саид от удивления открыл рот. На улице послышался шум. Кортеж подъезжал к киоску. Осама подошел к оцеплению, встал за спиной у полицейского. Забыв обо всем, Сержиу и Саид следили за Бен Ладеном. Наконец, машины появившегося кортежа начали тормозить на повороте. В толпе ахнули. Осама Бен Ладен размахнулся и шлепнул шаурму о лобовое стекло машины, где, судя по всему, ехал Рамсфельд. Оцепление и зеваки замерли. Машины остановились. Из той, на лобовом стекле которой были разбросаны капуста, помидоры, кусочки мяса, и растекался соус, вышел сухопарый мужчина в хорошем костюме. Это был Рамсфельд. Поглядев на Осаму, американец растерянно бросил:

– Оу, молдэвиан антиглобалист!

Осама на хорошем английском языке сказал:

– Господин Рамсфельд, я не согласен с политикой вашего государства на Ближнем Востоке! Своими действиями я выразил свой протест!

После чего повернулся, и ушел в киоск резать лук. Только после этого ошеломленная охрана американца прикрыла его телами, бронированными чемоданчиками, и уволокла в другую машину. Рамсфельд почему-то (почему, не раз спрашивал он потом себя) мазнул пальцем соус, и попробовал. Было вкусно. Кортеж уехал. Полиция спешно отобрала у фотокорреспондентов камеры. Через полчаса город выглядел как обычно.

– Я не Осама Бен Ладен, – сказал коллегам афганец, снова взявшись за нож и помидоры, – хотя меня и вправду зовут Осама. И еще.

Мужчины подались к афганцу. Тот нахмурился:

– По-моему, вы зря убили Ахмеда.

…В полном молчании мужчины в киоске резали овощи, мясо, делали соус, и готовили шаурму. В девять часов вечера, как обычно, они вымыли посуду, ножи, и стали собираться. В девять пятнадцать киоск взяло штурмом подразделение спецназа СИБ. Приказ об операции отдал новый начальник службы, Анатол Ботнару. Разбирая бумаги безвременно погибшего Танасе, Ботнару наткнулся на записи об Осаме Бен Ладене в Молдавии, и решил действовать.

Штурм прошел на отлично. Осаму убили выстрелом в затылок. Саида изрешетили очередями. Сержиу убить не смогли, потому что он был мертвым: Саид зарезал его за «грязного араба». Тела Саида и Сержиу закопали в старых могилах на Армянском кладбище. Человека, которого все считали Осамой Бен Ладеном, вывезли на север Молдавии, и спустили вниз по Днестру.

Осама Бен Ладен в мировых СМИ был объявлен найденным и уничтоженным, без указания страны, где это произошло. Новый директор СИБ получил орден, участники штурма – медали.

Молдавия – безвозвратный кредит в полтора миллиарда долларов.

«… Отлив! О, да, разумеется, я этого не отрицаю. Но, скажите на милость, откуда мне было об этом знать? Ну, откуда?! Ведь я, Ной – всю свою жизнь провел на земле. Мореходов в нашем роду никогда не было. Спросите меня о том, что такое астролябия, и я не найду, что ответить. Кстати, путешествие в «Спасении» в этом плане нисколько не обогатило багаж моих знаний. Все эти штурвалы, зюйд-вест, румбы, перископы, – как были для меня чудовищной ахинеей, так и остались. Это никогда не было мне интересно. Меня всегда тянуло к земле. Хотя, конечно, проявилось это не сразу.