Взволнованная улыбка Глории в тот такой далекий день в кинотеатре вспыхнула в моем разуме. Мара, это Дрю и Эштон. Они тоже Частичные, и догадайся что — они знают, как войти в Ноктюрну!

Столь много вещей произошло после этого, как следствие нашего глупого решения пойти с двумя незнакомцами в сферу, о которой нас предупреждали, но теперь это воспоминание не несло одну лишь боль. Часть меня никогда не смирится с потерей кузины, но теперь другое воспоминание вспыхнуло у меня в голове, показывая то хорошее, что принесла эта трагедия.

Большие руки откинули назад волосы с моего лица, их нежность была желанным бальзамом после той зверской силы, что использовал Дрю, когда связывал меня и забрасывал на свою лошадь. Я пыталась подавить рыдания, отчасти смущенная тем, что размазывала слезы и сопли по груди своего неизвестного спасителя. Но он без колебания взял меня на руки, когда я свалилась от шока, увидев как Глорию тащат через тот барьер, и шептал, что не позволит никому причинить мне боль … и я верила ему. Даже не видя его лица, какая — то часть меня знала, что он действительно защитит меня, и знание этого приносило мне умиротворение, которое я не должна была бы испытывать при таких ужасных обстоятельствах.

Затем он отпустил меня, стоя рядом и внушая мне благоговение одним своим ростом, в то время как я смотрела на него снизу вверх. Чиркнула спичка, и внезапно вспыхнул свет, заставляя меня задохнуться от того, что я впервые по — настоящему увидела его.

Он был потрясающе красивым, с волосами такого же красноватого золота, как и пламя, сильной челюстью, широким ртом и глазами самого невероятного оттенка синего. Прошло несколько секунд, прежде чем я поняла, что он мне что — то говорит.

— Не бойся. Меня зовут Рафаэль, я здесь правитель…

Неудивительно, что той ночью я подумала, что он похож на ангела. Я была близка к правде: Рафаэль был сыном ангела, хоть и падшего. Я мечтала о нем все следующие несколько лет, каждый раз испытывая боль, когда слышала, как тетя и дядя говорят, что его имя связано с Чистокровками.

Следующей ночью после того, как мне исполнилось двадцать — конец эмбарго Рафаэля, которое он вполне серьезно обрисовал в общих чертах, когда отвозил меня к барьеру — я вернулась в Ноктюрну, ожидая, что мои юношеские желания исчезнут, когда я снова увижу его в реальности.

Вместо этого они стали сильнее, и даже мои подозрения не могли полностью настроить мое сердце против него. Теперь, когда я знала, что он скрывал — почему так часто он бывал рядом, когда ловили Чистокровок, и то, что мы отмечены друг для друга — я была переполнена радостью и решимостью.

Только несколько обстоятельств стояли на пути к нашей совместной с Рафаэлем жизни, и я собиралась уничтожить их.

Вдалеке раздался топот копыт, становясь все громче. Спустя несколько напряженных секунд я улыбнулась. Кто — то направлялся прямо сюда. Я подняла пистолет и стала ждать, напрягая глаза в поисках первого намека на приближающегося наездника.

Сигналом для меня стала седая прядь, бегущая в шапке волос наездника. Я улыбнулась шире, когда прицелилась ниже, выжидая время и осторожно уравновешивая положение своей руки с учетом скачков лошади при беге, чтобы случайно не попасть в молодую девушку, которую Джек вез с собой. Все тренировки и учебная стрельба, которые я прошла за эти годы, свелись к следующим нескольким секундам. Я просто не могла позволить себе промахнуться. Не могла.

А затем я нажала на курок. Не один, а три раза, посылая трио стаккато, которое даже не испугало лошадь. Джек, застонав, резко упал в седле. Девушка одновременно схватила и его, и уздцы, направляя лошадь в моем направлении властным "Йааха!”

Эх, и девушка, Лена. Ты НАСТОЛЬКО взрослее, чем была я в твоем возрасте!

Я вылезла из мелкой канавы, махая ей рукой, чтобы она заметила меня, и оторвала кусок клейкой ленты от одного из двух рулонов, которые я сунула себе в штаны.

В те секунды, пока моя сестра везла его по направлению ко мне, Джек попытался схватить свой пистолет, но она выдернула его из его же пояса и бросила мне под ноги. Я приклеила клейкую ленту ко рту Джека даже прежде, чем он успел задохнуться от шока, увидев меня.

— Лучший патрульный в сфере, да, Джек? — злобно промурлыкала я. — Я знала, что ты будешь первым, кто радушно встретит здесь подростка. Ты был так добр ко мне и Глории той ночью, когда мы были детьми, и ты был первым, кто встречал меня в те многочисленный разы, когда я возвращалась…

Глаза Джека выкатились, в то время как он издавал разъяренные приглушенные вопли из — под ленты. Я проигнорировала его, сдергивая его с лошади и передавая другой рулон клейкой ленты Лене, которая начала обматывать его запястья.

— Я думаю, ты продырявила ему легкое, — сказала она, бросая критический взгляд на одно из кровоточащих отверстий в теле Джека.

Ее холодность удивила меня. Я была обеспокоена тем, что пришлось включить ее в дело в качестве приманки, дабы поймать Джека, тревожась о том, что Лена не справится, находясь так близко к нему, когда я буду стрелять, но она настояла на своем участии. Она действительно оказалась прекрасной приманкой для Джека, и вопреки моему предчувствию, она, казалось, была весьма умудрена опытом, говоря о его ранах.

В ответ на мой приоткрытый рот Лена пожала плечами.

— Что? Я уже изучала анатомию. Кроме того, разделывание мертвой свиньи в прошлом году было намного ужаснее, уж поверь!

— Сестренка, ты иногда пугаешь меня, — пробормотала я, обматывая ноги Джека.

Затем, как только он был связан так же, как он тогда связал меня, я закинула его на лошадь, наслаждаясь полным боли "Уффф!”, который он издал в затычку. Три пули не убивают Чистокровку, но боль причиняют адскую, и она уже нахлынула на Джека. Будет и еще больше.

— Так, мы собираемся очень тихо вернуться к барьеру, а затем ты отправишься прямо через него в нашу сферу, как мы и договаривались, — сказала я, довольная тем, что ее участие на этом заканчивается.

Лена покачала головой.

— Вокруг барьера слишком много других наездников. По пути сюда мы встретили двоих, и я слышала еще нескольких. Тебе придется взять меня с собой.

Я закусила губу. План заключался в том, чтобы заманить Джека, вынудив его забрать и привезти ее сюда, чтобы я смогла пристрелить его. Все прошло удачно, но теперь Лена, как предполагалось, должна была сразу же вернуться через барьер, чтобы оказаться в безопасности — и не видеть, что еще я приготовила для Джека.

Но если кто — нибудь из тех патрульных поймает ее со мной и связанным раненым патрульным, кто знает, что могло произойти? Они могли сначала выстрелить, а уж потом спросить возраст Лены. И я не могла отослать свою младшую сестру к барьеру одну. Не тогда, когда в округе все еще бродили Чистокровки.

— Ты же знаешь, что у тебя нет выбора, — логично указала Лена. — Так что хватит напрасно тратить время, обгрызая свои губы, и давай уже поедем.

Папа и мачеха прибьют меня за это, но…

— Ладно, — прошептала я. — Сиди здесь и следи, чтобы он не упал. Я буду идти рядом, чтобы руки оставались свободными.

В конце концов, я посчитала недопустимым, чтобы Лена стреляла в кого — нибудь, если этого можно было избежать. Да, конечно же в ее жакете был спрятан пистолет на случай, если Джек попытается вытворить что — нибудь, когда окажется вне поля моего зрения, и несмотря на то, что Лена знала, как стрелять, я очень надеялась, что этого не потребуется.

Лена держала одну руку на Джеке, а другой ухватила уздцы, направляя лошадь за мной. Я не держалась близко к огням ближайшей дороги, пока ехала к хижине Джека. Прежде я следовала этим путем десятки раз, успокоенная ложным чувством безопасности, находясь рядом с патрульным, который казался настолько дружественным и сострадательным.

Ложь, ложь, ложь. Если бы Рафаэль не запретил мне возвращаться, пока я была еще подростком — приказ, который вкупе с тем, что произошло с Глорией, был куда более весомым, чем все убеждения моего отца — я, скорее всего, закончила бы свою жизнь в качестве обеда Джека.