Как формируется общественное мнение
Методологические принципы, расчеты и выводы “выдающихся” ученых современности (какими бы абсурдными они ни являлись для истинных ученых), безусловно, оказывают влияние на формирование общественного мнения и принятия решений, если в этом заинтересованы власть (деньги) имущие. В некоторых случаях принятые решения впоследствии оказывались вредными для населения тех или иных стран. Приведу два примера, показывающие как формируется нужное мнение в ситуациях, когда отношение к нему большинства явно отрицательное.
Одна ситуация описана немецким ученым Вернером Зомбартом в книге “Евреи и хозяйственная жизнь” [27].
В XVIII веке в Англии фондовые спекуляции законодательно были запрещены. В экономической системе народного хозяйства, предшествовавшей капиталистическому хозяйству, разработанной английским экономистом Адамом Смиттом не было места для учения о фондах, бирже и биржевой торговле. Это была совершенная, законченная система политической экономии, в которой ни одним словом не упоминалось о кризисах. И тем не менее биржевые спекуляции внедрились вопреки всеобщему осуждению.
“Почти в то же самое время, — пишет Зомбарт, — появилась книга (о которой, впрочем, упоминает и Смит, не называя автора по имени: “one author” высказал безумный взгляд, — говорит он как-то при случае), в которой речь шла только о кредите и его благословенных последствиях, о бирже и ее значении; книга, которая в полном смысле слова может быть названа песней публичного кредита и фондовой торговли… Я имею, конечно, в виду “Theorie du credit et de la circulation”, появившуюся в 1771 г., автор которой назывался Josef de Pinto и был португальским евреем. Книга Пинто до мельчайших подробностей и с изумительной точностью описывает все то, что впоследствии, в XIX веке, было приведено в защиту публичного кредита (как, вообще, в защиту овеществления кредитных отношений), все, что было сказано в оправдание профессиональной фондовой торговли, фондовой спекуляции и т. д. Подобно тому, как Адам Смит своей системой заканчивает эпоху народного хозяйства со слабо намеченными наклонностями к бирже, так кредитная теория Пинто служит введением в новую эпоху, в которой фондовая спекуляция становится центральным пунктом хозяйственной жизни, а биржа — “сердцем хозяйственного организма”.
С этого времени весы общественного мнения тихо, но безостановочно начали склоняться в пользу кредитного и биржевого хозяйства, — по мере того, как последнее расширялось и углублялось. Мало-помалу этим путем пошло также законодательство, и когда наполеоновские войны подошли к завершению, когда в стране наступил покой, биржа, — не стесняемая тягостными оковами враждебного ей законодательства, — начала мощно процветать”.
Как видим, достаточно одной книги и мощного лобби, чтобы враждебная не согласующаяся с законодательством биржевая спекуляция была внедрена и до сегодня успешно служит биржевым спекулянтам, разваливает производственную экономику и развивает виртуальную экономику, в которой “деньги делают деньги”.
Второй пример из области медицины, где фармацевтическая мафия завоевывала рынки и вытесняла народную медицину, сформировавшуюся веками. Вот что об этом пишет доктор медицины Гилен Ланкто в своей известной книге “Медицинская мафия”: “С 1920 по 1925 годы в соответствии с правилами, установленными докладом Флекснера, Американской медицинской ассоциацией и Ассоциацией американских медицинских колледжей было отлучено от медицинской практики большинство врачей, а именно женщин и негров. Во имя науки и качества медицинской практики от медицинских школ начали требовать, чтобы они приняли рекомендации, которые предлагались в докладе Флекснера. Это был режим медицинского террора. Эти школы под страхом уничтожения должны были стать на “научную основу”, которая навязывалась докладом. Вся эта кампания была финансирована фондом Рокфеллера. В то время было в два раза больше врачей, практиковавших мягкую медицину, нежели врачей ортодоксальной аллопатической медицины. Тогда изучали гомеопатию, фитотерапию и манипулятивние медицины, такие как остеопатию и массаж. Медицинская реформа их уничтожила. Она сократила количество медицинских учреждений с 650 до 50, а количество студентов с 7500 до 2500. Здоровье людей попало в руки богатой элиты. Медицина стала инструментом на службе финансов: фонды Карнеги и Рокфеллера финансировали программу Флекснера и ее внедрение в жизнь. Капитал взял контроль над медициной, которую и эксплуатирует с того времени с известным ужасающим последствием. Участники этой медицины — медики, которые пользуются такими привилегиями как власть, деньги, престиж. Это североамериканская монополия. Любые попытки практики мягкой медицины строго подавлялись. Во имя “благополучия” населения этих врачей обвиняют в шарлатанстве, в ереси, усиливают гонения, запугивают, лишают прав на практику, притягивают в суд. Инквизиция постоянно живет, а охота на ведьм продолжается и сегодня”[28].
Все начиналось с Рокфеллеровского института медицинских исследований, основанного в 1901 году. Первым директором института был доктор Саймон Флекснер, который в дальнейшем воспользовался фондом Рокфеллера, чтобы монополизировать медицину.
Спустя более 50 лет, в 1977 году, была принята Алма-Атинская декларация, которая расширила программу Флекснера на весь мир, передав здоровье наций из рук национального правительства в руки международного правительства, которое представляет Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ). Таким образом, внедрив программу Флекснера, у народов забрали право на здоровье, передав его в руки фармацевтическим компаниям, которые заинтересованы в получении прибылей, а значит в наших болезнях. Они в глобальном масштабе навязывают вакцинацию и медикаменты для получения огромных прибылей, а ВОЗ служит фармацевтической мафии, которая эту организацию и содержит.
Следовательно, нас постоянно травят лекарствами, имея сегодня идеологическое оправдание в виде лозунга: “ресурсов на всех не хватит”, и население должно вымирать ускоренными темпами.
Однако проблема ограниченности ресурсов обстоит не так, как пытаются нам представить ее идеологи “золотого миллиарда”. Тот миллиард, который населяет так называемый “первый мир”, потребляет 75 процентов ресурсов и выбрасывает в окружающую среду 75 процентов отходов. Остальные 4 миллиарда потребляют и выбрасывают в три раза меньше, то есть один бедняк производит на Землю нагрузку в среднем в 10 раз меньшую, чем житель Запада. Кем же перенаселена Земля? Что касается парникового эффекта, то вклад одного жителя США равен вкладу 1450 жителей Индии. То есть, Индия с ее 600 миллионами жителей составляет как бы 2 процента от США, что представляет собой несущественную величину.
Аттали формулирует тезис о “золотом миллиарде” совершенно откровенно: “В грядущем новом мировом порядке будут и побежденные, и победители. Число побежденных, конечно, превысит число победителей. Они будут стремиться получить шанс на достойную жизнь, но им, скорее всего, такого шанса не предоставят. Они окажутся в загоне, будут задыхаться от отравленной атмосферы, а на них никто не станет обращать внимания из-за простого безразличия. Все ужасы XX столетия поблекнут по сравнению с такой картиной”[29].
Немного истории
Понятие “золотой миллиард” есть прямое и необходимое следствие того “возврата к истокам”, которое определяется в западной цивилизации как неолиберализм. Он вытекает из политэкономии капитализма и социальной философии гражданского общества. В точном переводе “гражданское общество”, строить которое призывают украинские неолибералы, — общество цивилизованное.
Из кого же оно состоит и каковы их отношения к тем, кто находится вне этого общества? Эту модель общества разработали в XVII веке философы Гоббс и Локк в развитие идей протестантской Реформации. Они дали представление о частной собственности, она и стала осью гражданского общества. Те, кто признают частную собственность, но не имеют ничего, кроме тела, живут в состоянии, близком к природному (нецивилизованному). А те, кто имеют капитал и приобретают по контракту рабочую силу, объединяются в гражданское общество — в Республику собственников.