— Не делай этого. Пошли, — я пытаюсь ее убедить.

— Ты собирался меня познакомить со своей мамой и даже не сказал ей об этом?

Со стоном я отстраняюсь.

— В этом нет ничего такого. Я собирался позвонить ей перед тем, как поехать.

— Нет. Ты и не планировал ехать. Ты можешь думать, что сделал это, но это не так.

— Я… — У меня нет ответа. И его не должно быть. — Ты ведешь себя как моя девушка.

Она отталкивает меня.

— А ты ведешь себя как придурок.

Шайен пытается уйти, но я хватаю ее за запястье. Она чертовски права, и я это знаю.

— Подожди. — И она останавливается. Она не поворачивается, а я не продолжаю го-ворить сразу. Наконец, я набираюсь мужества и говорю: — Это нелегко.

Шайен разворачивается, и я вижу это в ее глазах. Она понимает. Просто сумасшест-вие, как много обо мне знает эта девчонка. Я не стремлюсь это осознать и не хочу.

— Но это важно.

Я коротко киваю ей.

— Я позвоню ей из машины.

Мы садимся в ее машину, я достаю телефон и звоню маме. Она отвечает не сразу, но всегда берет трубку.

— Алло? — спрашивает она дребезжащим голосом.

— Привет. Я еду к тебе. Со мной… со мной Шайен. Я просто хотел убедиться, что ты дома, а не носишься по городу.

Я надеюсь на смех и слышу его.

— Я люблю тебя, — говорит она, и я не уверен, почему.

— Я тоже тебя люблю, мам. Ты в порядке? Если хочешь, чтобы я приехал один…

— Я так не думаю, — перебивает она меня. — Тебе этого не избежать, Кольтон. Мне не терпится с ней познакомиться.

Я не удивляюсь, когда она вешает трубку.

— Все хорошо, — говорю я Шайен, и она заводит машину.

Я рассказываю, как ей доехать до маминого дома, и всю дорогу у меня дергается нога. Мне не понравился ее голос. А когда он мне нравился? Я все правильно делаю или веду се-бя, как самый большой во всем мире чертов обманщик из-за того, что вру своей умирающей маме насчет Шайен?

Я смотрю на нее. Она тоже нервничает, и я осознаю, что прямо сейчас она, возможно, слишком злится на меня, чтобы думать об этом.

— Ты в порядке?

Она кивает. Я узнаю этот кивок, потому что сам так делаю, когда абсолютно не чувст-вую себя в порядке.

— Это много значит для меня. — Самый лучший способ, который я придумываю, что-бы сказать спасибо.

— Я знаю.

— Ты разговаривала со своей тетей?

Шайен смотрит на меня и одаривает той улыбкой, которой наверняка все время сби-вает парней с ног.

— Дело не во мне.

— А я бы предпочел именно это.

— И это я тоже знаю.

Мы подъезжаем к старому маминому жилому комплексу.

— Она плохо выглядит.

— Еще одна вещь, которую я знаю.

Я не могу сдержать улыбки.

— И ты говоришь, что это я придурок. — Я замолкаю на несколько секунд. — Ты же знаешь, что она считает тебя моей девушкой, да? Что она будет обо всем расспрашивать те-бя, потому что я никогда никого не приводил домой, а все, чего она хочет… — Я не могу до-говорить.

— Знаю.

Я чувствую себя болваном, потому что фактически все порчу, но Шайен наклоняется вперед и целует меня. Как и всегда я теряю от нее голову, закусывая ее губу и засасывая ртом ее язык. Боже, Я хочу эту девочку. Больше, чем когда-либо кого-то хотел.

Но слишком скоро она отстраняется от меня.

Мы вылезаем из машины, и я веду ее к квартире.

— Похоже, на этот раз я прошу тебя сыграть в игру, — говорю я ей прежде, чем от-крыть дверь.

Когда мы заходим, мама сидит в своем инвалидном кресле у окна. Она надела шапку, чего не делает часто, и я знаю, что это из-за Шай. Меня бесит, что ей приходится знако-миться с первой девушкой, которую я привел в дом, умирающей и без волос.

Меня бесит, что я чертов лгун, и все это даже не по-настоящему.

У меня болят все внутренности. Я стараюсь не дышать сквозь нос, когда мы входим внутрь.

— Привет, мам. Я обнаружил эту девушку снаружи. Ты ее знаешь? — Я указываю на Шайен, которая шлепает меня по руке.

Мама вскрикивает:

— Кольтон!

Мне хочется проклясть это имя. И как я мог быть таким дураком?

У меня чешутся руки, чтобы схватить Шайен. Не знаю, то ли потому что я все порчу, то ли потому что хочу играть эту роль. Но мама ждет не этого, поэтому я ничего не делаю.

— Мам, это Шайен. Шай, это моя мама, Бев.

— Приятно с вами познакомиться. — Шайен протягивает маме руку, и та ее пожимает.

— Мне тоже приятно с тобой познакомиться. — Потом она смотрит на меня. — Она потрясающая. И что она с тобой делает?

Мы все смеемся. Мамин смех и Шайен кажется более настоящим, чем мой собствен-ный. Я все время вижу ее в глазах Шайен — эту болезненную умирающую женщину, как будто это все, кем она была. Она не знает женщину, которая работала целыми днями на-пролет. Ту, которая пыталась обеспечить меня возможностью заниматься любым видом спорта, хотя мы не могли себе этого позволить, или после рабочих смен на кладбище не ло-жилась спать, чтобы быть всегда со мной.

Женщину, которая любила смеяться, всегда рассказывать шутки и характер которой все время делал ее хорошим оружием на твоей стороне.

— Пожалуйста, Шайен, присаживайся. — Мама говорит тихо, но пытается говорить громче. Пытается говорить нормально.

— Тебе не нужно любезничать с Шайен. Она все время меня изводит. Тебе же она по-казывает только свою хорошую сторону.

Шайен смеется и хватает меня за бок, будто собирается защекотать. Понятия не имею, о чем она думает, потому что я не боюсь щекотки, но все равно беру ее за руки и притягиваю к себе. Теперь ее руки обернуты вокруг моей талии, и мы грудью прижимаемся друг к другу. Она смеется, и мне почти хочется засмеяться вместе с ней. На секунду все это кажется на-стоящим и хорошим. Узел в моем животе ослабляется, и я не боюсь дышать.

Когда я слышу мамино сопение, то опускаю взгляд и вижу, что в ее глазах слезы. Я рывком отстраняюсь от Шайен и наклоняюсь.

— Эй. Ты в порядке? Что-то случилось?

Не важно, что в моем голосе звучит чертова паника, а Шайен сейчас рядом.

Мама смотрит на меня. Дотрагивается до моих волос. Моих щек. И улыбается.

— Все превосходно, Кольтон.

Нет. Все это чертова игра.

Мы едем обратно домой, и я не могу выкинуть из головы эту встречу. Мама с Шайен были чертовски доброжелательны и смеялись. За долгое время она не ложилась спать дольше обычного. Она даже взяла у Шайен номер телефона, что, я должен признаться, мне не совсем нравится.

От всего этого я чувствую себя ослом, хотя я и есть осел, так что можно это принять.

Ближе к концу она выглядела уставшей, настолько уставшей, что тут же заснула, как только я уложил ее в кровать. Она похудела еще сильнее, ее тело кажется таким маленьким, как веточка, на которую если наступить, то она тут же сломается пополам.

— Поехали ко мне домой. — Эти слова не запланированы, но я рад, что произношу их.

— А твоя машина…

— К черту мою машину.

Шайен ничего не отвечает, но едет ко мне, а не к себе в общежитие. Кругом тихо, ко-гда мы приезжаем. Насколько я могу судить, даже Адриана нет дома, что является огром-ным удивлением. В тот момент, когда дверь закрывается, я оказываюсь на ней. Я целую ее, мое тело напрягается, когда я стискиваю ее у стены.

Рука Шайен сжимается в моих волосах, и она обхватывает меня ногами за талию. Я так возбужден, что не уверен, могу ли ждать. Я хочу ее. Я нуждаюсь в ней. Мои губы не пре-рывают поцелуй, когда я, спотыкаясь, иду по коридору с ней на руках. Я захлопываю ногой за нами дверь и скольжу рукой под ее юбку.

Да, мне нравятся ее юбки. Легко добраться. И, насколько я ощущаю, она хочет меня так же сильно, как и я.

Я кладу ее на кровать и скидываю одежду. Нет ни разговоров, ни смеха. Ничего, кро-ме нетерпеливых рук и печальных глаз.

Она так чертовски сексуальна, гладкая кожа и женственные изгибы. Когда я так нервничаю, то стараюсь избегать ее взгляда. И не хочу, чтобы она тоже смотрела мне в гла-за. Просто хочу ощущать вокруг себя ее тепло, а не холодную боль, которую мы оба испыты-ваем.