— Потому что без тебя еще хуже…

Поворачивается, пряча лицо на моей груди. Нежные руки обнимают за шею, и я понимаю:

все, подсел…

Угодил в собственную ловушку. Хотел поставить ее перед выбором, а теперь связал себя по рукам и ногам, первым пойдя на уступки.

А, плевать!

Главное, что сейчас она рядом, лежит в моих объятиях. Я могу ощущать запах ее волос и податливое тело под своими ладонями. Пусть ненадолго, но она моя, вот в эту самую секунду…

Не могу удержаться, шепчу ей на ушко:

— Ю, будешь мне позировать? Хочу устроить для тебя фотосессию…

— Хорошо, если ты так хочешь… — бормочет сонно, видимо действуют лекарства. Не могу сдержать улыбку, такой я ее еще не видел: нежной, домашней что ли. Это что-то новое для меня…

— Только не понимаю, зачем тебе это, — я и сам до конца не понимал, но казалось, что если она будет позировать добровольно, то хотя бы ее образ останется со мной. Слишком долго я фотографировал ее из-под тишка, надоело. Но не хочу грузить ее этой лабудой, поэтому отвечаю:

— Знаешь же, что красивая…

— Просто хорошо получаюсь на снимках, камера любит меня.

— И не только она… — вспыхивают в голове слова, и только спустя пару секунд понимаю, что проговорил их вслух. Ю никак не комментирует последнюю фразу, даже не шевелится в моих руках, неужели уснула?

Надеюсь, что она не услышала. Я пока сам не понимаю, что с этим делать…

Не врубаюсь, когда успел так влипнуть, капитально подсесть на нее?

Закрываю глаза, наслаждаясь моментом нежности рядом с любимой женщиной.

Разберусь во всем позже, когда останусь один.

Впервые в жизни хочу серьезных отношений, это пугает и волнует одновременно, что ж мне с этим делать? Понимаю лишь одно, что Ю я уже никуда не отпущу, не успокоюсь, пока она не будет только моей.

Глава 10

Мне ужасно хотелось называть Диму как-нибудь ласково. Так, чтобы это было чисто нашим обращением, интимным что ли.

Имя у него странное — Дима — сложно придумать нормальное производное.

Димочка?

Воображение рисует маленького мальчика, которого зовут читать стишок деду морозу.

Димка?

— Димка, пошли играть в футбол!

Дмитрий — слишком официально.

Митя — простовато.

Вот хорошее у моего мужа имя — Алексей. Лёша, Алешка, Лешик, даже Лесик иногда называю — производных на все случаи жизни.

С ласковыми прозвищами у меня всегда была беда.

Животных не переношу. Желанием разводить зоопарк не горю и точно не буду называть мужчину котиком, собачкой, львенком.

Малыш? Никогда не понимала этого ласкового обращения в отношении мужчины. Это что: критерий умственного развития, констатация уровня его интеллекта или, простите, размер достоинства? Не понимаю, как взрослый мужчина может терпеть обращение «малыш» от кого угодно, кроме своей мамы?

В связи с этим я называла своего зеленоглазого мучителя просто — Дим.

И вообще, старалась как можно реже использовать в обращении имя.

Но каждый раз, когда он смотрел в мои глаза с немым обожанием, я понимала, как хочу его называть, вернее, моё сердце давало ему имя.

Но, к сожалению, я никогда не смогу назвать его так, потому что не имею на это никаких прав. Ведь мне безумно хотелось назвать его — своим.

Именно потому, что он принадлежал мне.

Мне хотелось верить, что он думал, только обо мне и хотел только меня. Дима весь был моим: телом, душой мыслями — и осознание этого заставляло все внутри медленно плавиться.

Наверное, и ушла я тогда потому, что понимала: вся эта ситуация превращается в неконтролируемую снежную лавину, которая грозила уничтожить мою размеренную жизнь.

Я даже была в какой-то мере благодарна Диме за то, что он поставил меня перед выбором. Подтолкнул, так сказать, к принятию этого решения.

Нет, ну вот, правда, к чему все это могло привести?

Верно — ни к чему хорошему.

«Поэтому, чем раньше я прекращу наши встречи, тем лучше», — убеждала я себя.

После того, как я ушла из Диминой квартиры, как я тогда наивно полагала, навсегда захлопнув за собой дверь, мне стало буквально физически плохо.

Я не знаю, как объяснить, но казалось, что где-то внутри, в душе, появилась пустота и она вызывала боль. Нет, не ту, от которой воют по ночам или кричат в агонии. Нет, эта боль была ноющей и не проходящей, будто где-то глубоко внутри засела заноза.

Кто-то назовет это тоской, я же боялась давать определение чувству, которое терзало меня. Но спустя неделю самообмана, отчетливо поняла, что скучаю без Димы. Мне не хватало его голоса, взглядов, прикосновений… Даже простых сообщений во время рабочего дня.

И это не на шутку испугало меня.

Неужели я позволила нашему общению зайти так далеко?

Неужели я начала испытывать к Диме какие-то чувства?

Эти вопросы не давали мне спать по ночам, и, отвечая на них, я в сотый раз убеждалась, что поступила верно.

Прекратить любое общение — вот правильное решение и панацея от всех моих проблем.

Хорошо, что Лера была в курсе, мне было необходимо выговориться, и она всегда предоставляла такую возможность. Подруга не осуждала меня, не пыталась советовать или подбадривать. Она просто слушала мое нытье и не смотрела презрительным взглядом, а это все, что мне на тот момент было нужно.

Возможно, если б не проклятый зуб, я бы смогла разорвать этот замкнутый круг, навсегда прекратив общение с Димой. Хотя, внутренний голос подсказывает мне, что рано или поздно один из нас все равно бы не выдержал и пошел на уступки. Но Леркасудьба решила иначе.

Я мучилась от зубной боли два дня.

Сами знаете, сколько сейчас стоит лечить зубы, а мне, помимо нормальной, человеческой боязни зубных врачей, было еще очень жалко тратить такие деньжищи на себя. Похоже, режим экономии прочно засел в моей голове, и я полоскала рот раствором соды и пила обезболивающее пачками, наивно надеясь, что все само рассосется.

Когда на утро третьего дня, моя щека начала раздуваться, недвусмысленно намекая на появление флюса, Леша не выдержал и, несмотря на мои протесты, отвез к врачу.