Папа тоже звал меня к себе во Флориду, но ехать туда мне хотелось ещё меньше. Кому я там была нужна? У них с Линдси вот-вот должен был родиться малыш, они хотели сыграть свадьбу. Я абсолютно не вписывалась в эту идиллию. Как всегда. Там где идиллия, не может быть меня. Папа не мог сейчас оставить Линдси и приехать сюда, но на похоронах обещал быть. Этого было достаточно. Вот так, у кого-то жизнь закончилась в самом расцвете, а у кого-то только начиналась. Конечно, я радовалась за папу, Линдси и их малыша. Но это была какая-то горькая радость, вымученная что ли. Мама сейчас лежала в морге, холодная и навечно немая, а у папы скоро родится ребёнок. Одну жизнь забрали, другую дали. Нет, я не испытывала никаких плохих чувств по отношению к этому ребёнку. Просто…не знаю, я запуталась. Улыбки, радость, смех…это всё так раздражало. Казалось, будто весь мир смеётся над тобой и твоим горем, когда кто-то улыбался. Я же больше не умела этого делать.

Когда наконец-то закончились эти дурацкие звонки от родственников и кучи каких-то там друзей, непонятно откуда взявшихся, я смогла вздохнуть спокойно. Телефон я выключила ко всем чертям. Меня ни для кого больше нет, я умерла. На самом деле, именно так я себя и чувствовала. Дни проходили однообразно, в серости и унынии. Я просто ходила по дому, вспоминая, как ещё совсем недавно здесь была мама, как она готовила на кухне, на которой мы нашли её тело, как она бегала утром по всему дому в поисках сумки или будила меня в универ. Она была везде. Я просто видела её и звала, но она исчезала каждый раз, когда я подходила к ней. Не знаю, спала ли я в эти моменты или бодрствовала. Скорее, я просто сходила с ума. Мне нужна была помощь психолога, определённо. Я перестала есть, меня тошнило от одного вида еды. Единственное чем я питалась было успокоительное. Иногда я просто не могла дойти до дивана — падала. И нет, меня не пугала вся эта ситуация. Терять мне было нечего, поэтому перспектива умереть меня даже устраивала. Самокопание стало моим самым любимым занятием, а ночные кошмары навсегда поселились в моей спальне.

Я пыталась понять, правильно ли я сделала, уйдя от Кристиана. Когда на следующий день после маминой смерти, он привёз мои вещи, я опять сказала ему, что ненавижу его и не хочу никогда больше видеть. Но почему тогда сердце кричало о любви? Почему оно так хотело в его объятия? Почему? Я сломалась, да. Я не ожидала, что всё будет так сложно. Признаюсь, я была уверена, что Кристиан быстро сдастся и признается во взаимности моих чувств. Но он упорно не шёл на контакт. Что ещё ему надо было? Я согласилась на жёсткий секс, старалась, как могла, выполнять все его требования, была не против убийств животных, да и людей, которых он убил в прошлом. Да, я погорячилась с подвалом, назвав его монстром. Но неужели это было так страшно? Это эмоции, не больше. Я не верила, что он мог обидеться на эти слова. Как-то совсем уж не по мужски. Если бы он только сказал, что я нужна ему, что он хочет, чтобы я осталась потому, что у него есть чувства ко мне — я бы осталась, не раздумывая. Но ведь он промолчал. Единственной причиной, по которой он хотел видеть меня у себя дома, была моя безопасность. Плевать на безопасность. Мортем уже сказал Кристиану всё, что хотел. Зачем я могла быть ему нужна? В общем, я не знала, что мне делать. Днём я видела призрак мамы, а ночами Кристиана.

Он приходил в мои сны каждую ночь. Он был так нежен и ласков, шептал всякие нежности мне на ухо, говорил, что любит меня. Эти сны были хуже самых страшных кошмаров. Они заставляли моё сердце останавливаться на какое-то время, а затем снова биться с бешеной силой. Я подскакивала посреди ночи на кровати и плакала. В доме уже не осталось подушек и наволочек, все были мокрыми насквозь от слёз. Я хотела обратно к своему Кристи, но не могла набраться смелости и позвать его. Я была уверена, что он больше не испытывает ко мне вообще никаких положительных чувств. Зачем ему такая как я? Какая-то дура, которая не может определиться в своих чувствах, то бросает его, то хочет вернуть. Наверное, я окончательно упала в его глазах. В его любимых, кровавых глазах. По ним я тоже дико скучала. Я хотела, чтобы они снова прожигали меня своим огнём, доставая до самой души. Хотела снова погладить его рожки, его крылья, увидеть его клыки и даже когти. Я хотела боли, что он любил мне причинять. Пусть делает, что хочет с моим телом, лишь бы был рядом. Я ждала, что он придёт, вломится ко мне в спальню через окно, и скажет, что плевать он хотел на мои заморочки и я буду с ним потому, что он так хочет. Я всё смотрела и смотрела в это проклятое окно, но там никто не появлялся, кроме тьмы. Только она на меня смотрела и, наверное, презирала за слабость и нерешительность.

Единственное, что у меня осталось от моего любимого Кристи — его перо, которое я у него выдрала из крыльев ещё в самом начале знакомства. Я держала его под подушкой, как талисман. Я верила, что оно охраняло меня. Каждый раз, когда я просыпалась вся слезах от увиденного во сне, я шарила под подушкой, ища перо. Так было спокойней. Но однажды оно всё-таки меня не уберегло.

В ту ночь мне, как всегда, снился Кристиан, говорящий о своей любви. Но я не проснулась с криками и не заплакала, я продолжала видеть сон дальше. После того как он сказал, что любит меня, появилась какая-то тень сзади него. Я пыталась предупредить его об этом, кричала и показывала назад. Но Кристиан не замечал ничего, он продолжал говорить о своих чувствах, не ощущая опасности. Затем эта тень внезапно схватила Кристиана за горло и подняла над землёй. Потом всё исчезло, и появилась темнота. Я старалась разглядеть в ней хоть что-то, звала Кристиана, но в ответ слышала лишь тишину. Страх пополз мурашками по коже, я хотела проснуться, но не могла. Не могла оставить Кристиана там с этой темнотой и неизвестностью. Я должна была ему помочь. Больше было некому. Внезапно темнота сменилась светом, таким ярким, что он резал глаза, и я увидела Кристи, своего Кристи всего в крови, лежащего на полу с закрытыми глазами. Я толкала его и била как могла, но он не реагировал. Я просила его не умирать и вернуться, но он не шевелился и был холодным как лёд.

Я проснулась с дикими воплями и начала трясущимися руками искать телефон на тумбочке. Что я творю? Он нужен мне, а я нужна ему. Я должна была быть рядом с ним в эту минуту, да во все минуты. Жизнь была настолько короткой, а я сидела в этих четырёх стенах и лила эти никому ненужные слёзы. Маму было уже не вернуть. И нужно было с этим просто смириться, а не искать в этом повод для ненависти. Кристиан был честен со мной от начала и до конца. Он сказал мне, кто он есть на самом деле, сказал, что искал Мортема, пусть и под давлением с моей стороны. Не он был виноват в смерти моей мамы, не он, а Мортем. Этот ублюдок подставил в своё время Кристиана, отобрал у него власть и пытал его в своих грёбаных подвалах! Потом он пытался его сжечь на костре и превратил его в итоге в отшельника, в одинокого скитальца. Этот урод забрал у моего Кристи всё. Но он не сможет забрать у него меня. К черту гордость и всё остальное. Я люблю его. Какой же я была дурой! Мне понадобилось провести столько бессонных ночей, утопая в слезах, чтобы наконец-то понять, как правильно поступить.

Дурацкий телефон, который я вроде бы нащупала на тумбочке, упал на пол и разбился. Я хотела позвонить Кристи и сказать, чтобы он приехал или прилетел за мной прямо сейчас, чтобы он забрал меня к себе и никогда не отпускал. Включив на тумбочке лампу, я стала поднимать телефон, вставляя в него симку и закрывая крышку. Руки тряслись так сильно, что я смогла это сделать только с третьего раза. Пот градом катился по лицу, мешая видеть. Липкий страх сковал всё тело, парализуя. Что за чертовщина? Этот грёбаный телефон выскальзывал у меня из рук, и я никак не могла набрать номер. Мне уже хотелось плакать, когда, наконец, телефон включился и я набрала номер Кристи. Но он не отвечал. Гудки шли, проходя через мою голову болезненными импульсами, но он не брал трубку.