Нет, нет, нет. Пусть он просто замолчит. Опять, он опять говорил об этом. О том, что я ему не нужна, что я просто кукла для секса, типа тех, что покупают в секс-шопе. Хотя, нет, извините, он даёт мне возможность построить воздушные замки! Кукла с привилегиями. Урод! Ненавижу его. Я закрыла глаза и задышала глубоко, пытаясь подавить слёзы и успокоиться. Лучше бы я и вправду не лезла никуда. Лучше бы я не лезла в его жизнь. Меня же трахают, и мне должно быть достаточно этогг. А я всё хотела большего. Чёртовы слёзы! Ну, зачем они катятся из глаз? Но слезам видно было всё равно на мои протесты и желания. Они всё катились и катились, а я просто не открывала глаз.

— Не плачь, Анна. Я прошу тебя. Мне больно видеть твои слёзы.

— Заткнись! Тебе ни черта не больно. Ты не знаешь, что такое любовь, боль и прочие вещи, свойственные людям, у которых есть сердце. Ты- грёбанный монстр. И я ненавижу тебя!

— Твоё право, — просто сказал Кристиан.

И это всё? Это всё, что он скажет? Ещё больше ненавижу его!

— Да, моё! За что ты убил тех людей в подвале? — спросила я, всхлипывая.

— Во-первых, это не люди, а вампиры. Во-вторых, не убил. Они живы. Просто немного попытал, — разъяснил мне Кристиан, как будто это что-то меняло.

— Что за хрень происходит, Кристиан? Расскажи мне всё, и я уйду. Просто один раз расскажи всю правду, и мы поставим точку в истории про нас. Я хочу знать правду, — сказала я, вытирая слёзы.

Я не была уверена, что хотела расстаться с Кристианом. Но то, что нам надо было взять тайм-аут, так это точно.

— Хорошо, слушай. Я все эти дни провёл в Испании. Все свои «командировки» я проводил там, пытаясь выследить Мортема. Но, как ты должна понимать, мои попытки не увенчались успехом. Его невозможно найти, а даже если и найдёшь — невозможно пройти через всю его охрану и магическое поле. Поэтому я стал действовать по-другому. Те вампиры, которых ты видела в подвале — его приближённые. Это ближайшие советники Мортема, его внутренний круг. Выследить их тоже было непросто, но всё же возможно. Я похищал их по одному или по двое, приносил в этот подвал и пытал. Они до сих пор живы, можешь проверить. И да, Анна, я получал удовольствие от этих пыток. Поэтому иногда я просто не давал тебе передышки ночами. Я видел их, слышал их крики и стоны, когда кончал в тебя. Я пил твою кровь, видя, как отрываю кому-нибудь из них голову и кончал ещё сильнее.

То есть я к его оргазмам не имела никакого отношения, так? Латентный гей и явный псих.

— Прости, что не рассказывал тебе об этом. Но, я думал и думаю сейчас, что тебя это не касается. Это моя война.

— Да плевать я хотела на твою войну! Иди и воюй, чокнутый вояка, мне всё равно. Дело в твоём отношении ко мне. Ты не ставил и не ставишь меня ни во что, я в твоей жизни не занимаю никакого абсолютно места. Да ты даже во время секса, как оказалось, думал совсем не обо мне! Фу, как это мерзко. Мог бы оставить эти подробности при себе.

— От чего же, Анна? Ты же хотела знать всё. Пожалуйста, знай. Как ты открыла люк?

— Очень просто. У кого-то нифига нет фантазии, и этот кто-то поставил код из цифр 1485.

— Понятно. Вспомнила всё-таки эти цифры. Молодец. Но как ты открыла дверь?

— Никак. Она уже была открыта. Кто-то ещё и рассеянный, забывает двери за собой закрывать.

— Не может быть. Я всегда проверяю двери, на тот случай, если кто-то из них сможет освободиться.

— Ну, видно так торопился засунуть мне, что не закрыл дверь, — сказала я с издёвкой, хотя в душе было очень больно от осознания этого всего.

— Анна, я всегда занимался сексом с тобой и только с тобой, но после пыток моё возбуждение становилось максимальным, и оргазм был ярче. Это не значит, что я латентный гей. Убийства заложены во мне природой. Понимаешь? И тогда, когда я сказал, что убил бизона, я соврал. Я был в подвале.

Я ахнула. Ведь я так и думала, что он врал мне. Вот гад!

— Боже, Кристиан, это просто ужасно. Я не знаю, что ещё тебе сказать. Откуда ты тут взялся? Ты же должен сейчас быть в Испании, на своей войне.

— Хватит ерничать, Анна. Это очень серьёзно, — жестко сказал Кристиан. — Я вернулся потому, что испугался за тебя. Тебе было так страшно, как никогда раньше. Я почувствовал, как ты упала в обморок. Я очень испугался, — сказал Кристиан дрогнувшим голосом.

— Ага, конечно. А то пришлось бы новую игрушку для секса покупать, начинать всё сначала. Понимаю. Ну, что ж, спасибо, что прилетел во время и не дал мне откинуть копыта.

— Анна, не неси чушь. Я испугался потому, что…просто испугался, в общем.

А я уже затаила дыхание, уверенная, что наконец-таки он признается в своих чувствах. Но видно не судьба.

— Да, да, да. Всё ясно. Я, к сожалению, не могу сейчас съехать от тебя. Мама вернётся уже совсем скоро, и я не хочу её разочаровывать. На Рождество мы сыграем в спектакле под названием «Мама, у меня есть бойфренд. И я счастлива», а потом разбежимся. Я перееду в другую комнату, хорошо? Тебе мешать не буду, можешь об этом не беспокоиться. Я даже, наверное, поселюсь в комнате для гостей на первом этаже. Кстати, все эти елки, украшения и прочее можешь выкинуть. И прости, что потратила твои деньги на эту ерунду. Я хотела удивить другого Кристиана. Но, как я понимаю, его больше нет, и удивлять мне некого.

— Анна, это значит, что мы расстаёмся? — спросил Кристиан, сверля меня взглядом.

— Да.

— Быстро, однако, закончилась твоя любовь. Ты же вроде была готова принять меня-монстра, была готова принять кровь и всё остальное. Но на деле все твои слова оказались пустышками. Как и ты сама, — сказал Кристиан и исчез.

Опять последнее слово осталось за ним! Не-на-ви-жу. Он никак не хотел понимать, что меня не устраивало его отношение, а вовсе не кровь и прочая чушь, связанная с его вампирской сущностью. Он устраивал меня любым, абсолютно. Как я могла донести это до него, если он упорно не хотел меня слышать и понимать? Я стучалась в закрытую дверь слишком долго. Пусть теперь он побегает и постучит в мою дверь. А я подумаю, стоит ли открывать её или нет. Возомнил о себе тут! Думает, если я человек, то можно играться моими чувствами, как только ему вздумается? Понравилось бы ему, скажи я, что кончая под ним, я представляла кого-то другого? Да он бы уже убил и меня и этого парня. Боже…я не хотела об этом думать сейчас. Надо было дать мыслям и чувствам устаканиться. Поэтому я стала собирать вещи для своего мини-переезда. Всё у меня мини, то революции, то переезды. Надо играть по-крупному. Но, увы, я не могла съехать от него сейчас. Мама сразу всё поняла бы по возвращению домой. На часах было четыре утра, и я решила всё-таки поспать, а переезд перенести на утро.

Утром я первым делом занялась перетаскиванием своих вещей в другую комнату. Всё падало и валилось из рук. Настроение было хуже некуда. Я была готова убить, ну или, хотя бы, поколотить Кристиана. За что мне всё это? За то, что я любила его? А может, за то, что была готова ради него на многое, если не на всё? Разве я отказалась от него, когда узнала про эту камеру пыток в подвале? Нет. Но он слышал лишь то, что хотел слышать и видел лишь то, что хотел видеть. Он не видел как мне было больно и обидно от того, что он не воспринимает меня всерьёз, зато видел, как мне не понравились эти изуродованные тела вампиров. Он трактует мои чувства как хочет! Сегодня ему удобно, что я люблю его, завтра — нет. Я больше не собиралась быть дурочкой, чувствами которой можно вертеть как угодно. Либо он идёт мне навстречу, либо мы расстаёмся. Переживу как-нибудь. Посижу с месяц дома, поплачу, попью таблеточки успокоительные, но переживу. Он-то тем более переживёт. Пойдёт, искромсает кого-нибудь и отлично. Но я не хотела рассматривать такой вариант вообще, хотя и боялась очень сильно, что именно так и будет в итоге.

До приезда мамы оставалось пять дней. Эти дни были настоящим адом для меня. Я каждый день ходила в универ, но пары Кристиана не посещала. Боб я это объясняла тем, что между нами бушевала нечеловеческая страсть, и я боялась накинуться на него при всех. Её, кажется, такое объяснение вполне устраивало. Дома я почти его не видела. Мы не сталкивались вообще. Утром я быстренько завтракала и убегала в ванную, потом на занятия. Вечером всё то же самое, только после ужина я запиралась в своей комнате и сходила там с ума. Я часто подходила к двери, желая всем своим сердцем услышать стук в неё и его голос, просящий меня вернуться. Иногда мне хотелось выломать эту дверь к чертям собачьим и самой просить у него за всё прощения. Но гордость не позволяла мне этого сделать. И я была ей очень благодарна за это. Почему я должна делать первый шаг, когда я не виновата? Ответ был лишь один — мне было больше всех надо. Мне нужны были эти отношения, он, в конце концов. А что было нужно Кристиану? Свежая кровь и какая-нибудь дырка, чтобы засунуть туда свой член, который вечно стоит от мыслей о пытках. Эти мысли вызывали у меня непрекращающиеся слёзы. И я только и делала, что плакала в этой холодной, неуютной, чужой мне комнате. Я не знала, где ночует Кристиан, и ночует ли он вообще дома. От этого мне становилось ещё хуже, и я плакала сильнее. Порой мне казалось, что он стоит за дверью и не решается войти. Мне казалось, что я слышала еле различимый шорох и чьё-то слабое дыхание. Я ждала, но дверь не открывалась. Тогда я подходила к ней и просто стояла по другую сторону, слушая, как неистово бьётся моё сердце в тишине, желая, чтобы и Кристиан это услышал. И он слышал. Я верила в это. Но дверь не открывалась, сколько бы я не стояла возле неё. Я открывала её сама, но там никого не оказывалось. И у меня срывало тормоза. Я била посуду, рвала подушки и просто сходила с ума. Кольцо, которое я хотела ему подарить, валялось теперь в мусорном ведре, как и все мои надежды. Пошёл он вообще! Слишком много чести быть моим мужем. Спасибо ему, что содержит меня. Просто поклон до земли. Это меня очень сильно задело, ну очень. Поэтому я нашла свой старый телефон и переставила туда симку, а айфон положила на стол с запиской «Спасибо за столь щедрый подарок, но более я не могу его принимать. Нет секса-нет подарков.» К айфону я положила серёжки, хотя так и хотелось забрать их обратно. Но рука не дрогнула.