А у меня вопросов не было. Но движимая невидимой силой, я подняла руку и задала донельзя глупый вопрос: «А я думала, что сжигали ведьм и колдунов. Это не так?»

— Так, мисс Вишес. А, кем по-вашему считались люди, не поддерживающие католичество? Или вы серьёзно думаете, что все, кого называли слугами дьявола являлись ведьмами и колдунами? — усмехнулся Кристиан. — Инквизиция была массовым террором, замаскированным под борьбу с нечистой силой и неверными католической церкви. Но на самом деле, инквизиция преследовала иные цели. Нет, конечно, навязывание единой веры стояло во главе инквизиции, но были также и другие, более значимые цели. Например, устранение ненужных людей. Людей, которые видели весь беспредел, творившейся на верху, людей, желавших что-то изменить. Этих людей предавали самые близкие, отдавали в руки властям, в руки этой кровавой машины. В правящей элите творился хаос из жестокости и крови, лжи и корысти. Не было никаких благих намерений, светлых целей, ничего подобного. Ведьмы и колдуны…согласитесь, мисс Вишес, это самый лёгкий путь. Людям в то время была чужда магия и мистика вообще. На этом-то и играли инквизиторы.

Я лишь кивала, пока он отвечал на мой вопрос. Ему явно нравится эта тема, вон как горят глаза. Интересно, а он видел всё это собственными глазами? Если ему больше пятисот лет, получается, что видел. Круто! Надо будет расспросить его об этом. Было бы неплохо устроиться вечером на диване у него дома и послушать кучу историй из его жизни. Да, и надо будет запастись попкорном. Отличная идея! А то мы почти не проводим время вместе. Либо занимаемся сексом, либо ссоримся.

— Ещё есть вопросы? — раздался голос Кристиана в моих фантазиях. — Прошу вас.

— Мистер Арана, а расскажите о пытках. Очень интересная тема.

— О пытках? Ну, хорошо. Жаль, нет проектора, так было бы веселей, — сказал Кристиан и подмигнул.

Ребята рассмеялись, а мне стало как-то не по себе. Почему-то мне казалось, что пытки вполне могли приносить ему удовольствие.

— Начнём с пытки, которая называлась «Бдение». Суть её состояла в том, что бы держать жертву в бодрствующем состоянии так долго, как только возможно. Это была пытка бессонницей. Но во времена Инквизиции принимала различные формы. Например, жертву поднимали на верхушку пирамиды и затем, постепенно, опускали. Верхушка пирамиды должна была проникать в область ануса, яичек или копчика. А если пытали женщину, — он сделал паузу и посмотрел на меня, — то в область вагины. Боль была настолько сильной, что зачастую обвиняемая теряла сознание. Если это случалось, процедура откладывалась, пока жертва не очнется, — рассказывал Кристиан и прожигал меня взглядом.

Что он видел сейчас? Меня на этой штуковине? Он пытал меня сейчас в своём воображении? Эти мысли не вызывали во мне страха, но и не могу сказать, что дико возбуждалась от мысли быть насаженной на какую-то средневековую хрень.

— Дальше идёт пытка кнутом. Описания кнута разнятся одно от другого. Суммируя все данные, можно сказать, что он состоит по большей части из плотного, тяжелого кожаного ремня, имеющего в длину приблизительно восемь футов; укрепляется этот ремень к деревянной ручке длиною в два фута. Сам ремень имеет вид довольно широкой ленты, согнутой таким образом, что ее стороны представляют собою два острых края. Попадаются кнуты, обтянутые проволокой, заканчивающейся небольшим крючком. При каждом ударе этим ужасным орудием острые края его до того сильно раздирают спину наказуемого, что получается впечатление удара обоюдоострого ножа; кроме того, палач никогда не поднимает со спины кнут, а медленно протягивает его по коже, вследствие чего маленький крючок в конце ремня обрывает каждый раз тонкие куски мяса, — продолжал Кристиан с наслаждением, достойным маньяка. — Самая как я считаю неинтересная пытка-отрубание конечностей. Чаще всего отрубали руки и пальцы, реже ноги. Было ещё одно очень интересное устройство, — сказал вкрадчиво Кристиан, как будто смакуя каждое слово, — пресс для черепа. Или иначе он назывался «раздавливатель головы». Его функция была довольно проста: подбородок жертвы помещали на деревянную или железную опору, а крышка устройства навинчивалась на голову жертвы. Сначала раздавленными оказывались зубы и челюсти, затем, поскольку давление нарастало, ткани мозга начинали вытекать из черепа. По прошествии времени, этот инструмент утратил свое значение как орудие убийства и приобрел широкое распространение как орудие пытки. В ряде случаев эту пытку упрощали, обвив вокруг головы допрашиваемого веревку, часто узловатую, засунув сквозь нее палку, веревку закручивали, раздавливая голову, называли это изобретение — «четки боли».

Да он сейчас испытает оргазм, я вам говорю. Странно, что ещё глаза не покраснели. Сдерживается, наверное.

— К сожалению, до конца пары осталось пять минут, и больше мы ничего не успеем рассмотреть, — сказал Кристиан с явным расстройством, — к следующему занятию, люди, выбравшие темы для докладов, должны выступить. Все свободны.

Ребята начали выходить, а я задержалась, чтобы поговорить с Кристианом. Он стоял спиной ко мне, стирая с доски.

М

— Привет, — нерешительно сказала я.

— Здравствуй, Анна.

— Как дела? — спросила я, чувствуя всю нелепость ситуации.

Как будто мы не пара, а так какие-то знакомые, давно не видевшиеся и не знающие о чём поговорить.

— Где ты был, Кристиан, всю неделю? — спросила я, подходя ближе. — Повернись уже, наконец, ко мне!

— Тебя это не касается, Анна, — отрезал он и опять отвернулся к этой чертовой доске.

— Доска интересней меня, да? Так может ты и встречаться будешь с ней? — сказала я и стукнула кулаком по доске, которая была ни в чём не виновата. Но поднять руку на Кристиана я не решилась.

— Успокойся, Анна, — процедил сквозь зубы Кристиан, схватив мои запястья и поднимая меня в воздух. — Не устраивай истерик. Ты мне не жена.

Вот это было обидно.

— Отпусти. Я спокойна, — сказала я уверенно, стараясь привести эмоциональный фон в порядок.

Он опустил меня на пол и как ни в чём не бывало сказал: «Как продвигается работа над легендой? В ближайшие дни ты должна будешь мне её рассказать.»

— Я тебе ничего не должна. Начнём с этого. Но не это самое главное. Кристиан, что я для тебя значу? Какое место в твоей жизни занимаю?

Он призадумался. Спустя пять минут, ответил: «Ты мне очень нравишься, Анна. Меня тянет к тебе, я испытываю сексуальное желание и собственнические инстинкты по отношению к тебе. Называй это как хочешь.»

Офигенный ответ.

— Это всё, что ты можешь мне сказать? Могу ли я назвать это влюблённостью? Что нас ждёт в будущем? Любовь или голый секс, Кристиан? — спросила я, чувствуя себя подавленной.

— Какая любовь, Анна? Её не существует. Что тебя не устраивает? Я тебе не изменяю, порвал с Джули. Что ещё нужно? — спросил, удивляясь он.

— Что мне нужно? Отношения, настоящие отношения, Кристиан. Знаешь, когда люди испытывают друг к другу чувства, они, например, идут на компромиссы или жертвы. Ты же не можешь хотя бы не пугать меня своими внезапными появлениями из ниоткуда. Даже такую мелочь для меня ты не можешь сделать. А я должна мириться со всем, начиная с твоей сущности и заканчивая твоими закидонами. Я правильно понимаю, что ты предлагаешь мне секс на неопределённый срок, пока я молодая, да? Я трахаюсь с тобой и в благодарность за то, что ты такой крутой вампир трахаешь меня, подчиняюсь тебе везде и во всём, так? — почти кричала я, стараясь не заплакать.

— Успокойся, Анна, или я успокою тебя сам. Поверь, тебе это не понравится, — пригрозил мне Кристиан.

— Ну, вот опять. Ты угрожаешь мне, пытаясь подчинить. Ты- чёртов псих!

— Скажи, что ты хочешь. Твои условия.

— Мои условия? Так ты это называешь? Условиями? — недоумевала я.

— Анна, я, по-моему, ясно тебе сказал, что не отпущу. Раз тебя не устраивает почти всё в наших отношениях, я готов на твои условия, — пожал плечами Кристиан.

— Хорошо. Я хочу любви, а не просто секс.