В 1797 году Андрея Афанасьевича избрали членом Вольно-Экономического общества. Ему поручили надзор за школой земледелия недалеко от Царского Села. С конца 1799 по 1801 год Самборский был духовником при супруге эрцгерцога Иосифа, палатина Угорского.
На место отозванного в Россию Андрея Самборского священником при Лондонской посольской церкви стал Яков Иванович Смирнов (Смирной) — один из образованнейших людей своего времени.
О том, как он попал в Лондон церковником, сам Смирнов рассказывал в автобиографии:
«В 1776 году протоиерей А.А. (Андрей Афанасьевич) отец Самборский, будучи в Харькове (где я обучался в училищах), получил дозволение от Белоградскаго епископа Аггея выбрать нескольких отличившихся учеников или студентов как для отправления церковнической должности, так и для обучения земледелию, план коего он тогда прожектировал. В числе сих (т. е. избранных Самборским) по моей охоте видеть чужестранный земли и приобрести полезный знания и я был выбран. В продолжении нашего пути от Харькова до С.-Петербурга… Самборский нас уверил, якобы, по каким-то предуверениям, некоторые члены из тогдашняго министерства весьма нерасположены были ободрять украинцев, и что если бы сделалось известным, что избранные им студенты все из Украйны, то сие, почитал он, могло бы причинить не только вред, но может быть и совершенное уничтожение его полезнаго плана. Не желая быть сему причиною, все мои сотоварищи и я согласились отдаться на его волю, и он, будучи в Москве, по дороге в С.-Петербург, переменил всех прозвание, либо окончание оных, а именно: из студентов Прокопович назван Прокофьевым, Флавицкий — Флавиановым; а мое прозвание, взять за верное, что оное произошло от латинскаго слова lenis, которое значит тихой или смирной, переделано в Смирнова, которым с тех пор я доныне прозываюсь».
Именным высочайшим указом от 9 октября 1780 года Смирнов был определен к Лондонской миссии, а спустя неделю рукоположен в священнический сан преосвященным Иннокентием, архиепископом Псковским. В Лондоне Яков Иванович много помогал своему покровителю — русскому посланнику графу Семену Романовичу Воронцову. Особенно весомой была его поддержка в 1791 году, в противостоянии Воронцова английским министрам. Смирнов пользовался заслуженным авторитетом не только среди соотечественников, но и в просвещенных английских кругах. Британский историк Тук пользовался его советами и рекомендациями при составлении истории России в царствование императрицы Екатерины II.
В бытность свою в Лондоне Яков Иванович переводил и издавал произведения русских литераторов и философов. Соотечественники, приезжающие в Великобританию учиться, встречали в лице Смирнова поддержку и деятельную помощь. Священнослужения Яков Иванович осуществлял до 1837 года, в этом же году ему в помощники для отправления церковных служб прислали иеромонаха Нифонта. Умер протоиерей Смирнов в глубокой старости в Лондоне в апреле 1840 года.
В 1842 году священником русской посольской церкви стал Евгений Иванович Попов. Под конец его жизни (умер в Петербурге в 1875 году) богослужение в храме отправлял его сын Василий Евгеньевич, служивший там сначала псаломщиком и затем дьяконом.
В конце 1874 года Василий Евгеньевич был назначен священником Походной дворцовой церкви великой княгини Марии Александровны, герцогини Эдинбургской. В.Е. Попов умер в Лондоне в 1877 году от эпилепсии на тридцать девятом году жизни.
На смену ему русский посол граф П.А. Шувалов пригласил из Брюсселя священника Евгения Константиновича Смирнова, который по представлению государственного канцлера был определен настоятелем лондонской посольской церкви.
Зависимость церкви от главы русской дипломатической миссии — в личном и материальном отношениях — установилась и стала постоянной в царствование Анны Иоанновны. Первые священнослужители, архимандрит Геннадий и Варфоломей Кассано, были почти независимы от дипломатических представителей и только в крайнем случае пользовались помощью русских резидентов. Как правило, священники обращались напрямую в Петербург, в коллегию иностранных дел, к российскому государственному канцлеру. Эти контакты характерны для времени 1720–1732 годов, когда дипломатические отношения между двумя государствами прекратились и Россия не имела своего официального представителя в Лондоне.
С прибытием в британскую столицу князя А. Кантемира церковь приобрела в его лице влиятельного защитника как перед российским, так и английским правительствами. Воспитанный православным монахом, Кантемир принимал живое и искреннее участие в судьбе родной ему церкви и ее служителей. Покровительство церкви он считал необходимым в отстаивании государственных интересов России за границей. Отношение князя к Лондонской епархии перешло и к его преемникам в Лондоне. Таким образом, из первоначального покровительства постепенно сформировались функции дипломатического надзора и наблюдения за церковными делами за рубежом. При назначении священников в лондонский приход синод зачастую прислушивался к мнению дипломатического посланника, а если и не принимал его предложений, то, во всяком случае, русский посол имел право высказаться. Иногда дипломатический представитель сообщал отечественному правительству о пожеланиях и самих прихожан. Так, посланник Гросс, извещая коллегию иностранных дел о смерти Ивановского, в 1765 году писал: «…в рассуждении настоящего великого поста обретающиеся здесь купцы… прилежно просят, дабы в церкви служба Божия продолжительно отправлялась из России сюда приехавшими двумя иеромонахами Афонской горы — Геннадием и Иеремией, кои и во время болезни Ивановскаго отправляли службу». Синод не согласился назначить указанных лиц, а на место Ивановского был избран иеромонах Ефрем Дьяковский, учитель Киевской академии, знавший, впрочем, и греческий язык. О прибытии нового настоятеля церкви дипломатический представитель немедленно сообщал в коллегию иностранных дел. В.Н. Александренко приводил любопытный документ, в котором посланник Чернышев «доносил о приезде священника Ивановского, который принял церковь Божию с утварью от бывшего священника Антипы Мартирьянова, который оставил на церкви долгу 182 фунта стерлингов».
В тех случаях, когда священнослужители или церковники уклонялись от исполнения своих обязанностей или вели образ жизни, не соответствующий их сану, дипломатический представитель имел право сделать выговор или внушение, установить вычеты из содержания, и даже принять все зависящие от него меры к отправке виновных в Россию. Так, к примеру, граф П. Чернышев сообщил в коллегию иностранных дел о невоздержанном образе жизни дьячка посольской церкви Максима Черенковского и отправил его из Лондона в Россию, «подрядив корабельщиков за провоз его до С.-Петербурга за 5 фунтов стерлингов».
Когда кто-либо из духовенства уезжал из Лондона в Россию, дипломатический представитель выдавал ему паспорт за своей подписью. Вот о чем гласил паспорт, выданный чрезвычайным посланником А. Голицыным двум церковникам, Михаилу Пермскому и Климу Томаринскому, которые высылались из Англии за неподобающий образ жизни:
«Ея Императорскаго Величества Всероссийской действительной камергер при Королевско-Великобританском Величестве чрезвычайный посланник и Королевско-Польскаго ордена Белого Орла кавалер, князь Александр Голицын: объявляю чрез сие всем и каждому, кому о том ведать надлежит, что показатели сего Михайло Пермской и Клим Томаринской, бывшие при здешней Греко-Российской церкви церковники, которые будучи ныне по указу Святейшаго Правительствующаго Синода обратно в Россию на корабле Печш с корабельщиком Ральфом Виллисом отправлены, и сим пашпортом от меня снабдены. Того ради всех во областях Ея Императорскаго Величества учрежденных везде по заставам господ командиров прошу не только свободно и без всякаго задержания вышеупомянутых церковников с имеющимися при них пожитками в их проезде до Санкт-Петербурга везде соблаговолить пропускать, но и в случае нужды им всякое вспоможение и благоволение чинить. По приезде же их в С.-Петербург явиться им немедленно в Святейшем Правительствующем Синоде. Во уверение сего подписал я сей пашпорт моею собственною рукою и печатию герба моего утвердил.
Дан в Лондоне 3 октября (22 сентября) 1760 г.
Кн. Александр Голицын».