— Да, мы хорошо посмеемся. Главное, чтобы ваш дедушка про это не узнал.

— Старикашка. Опять будет слюной брызгать.

— Увы, ваше величество, но она дочь барона Кабаста и тот начнет ее разыскивать.

— Тогда пусть торговец не медлит, а сразу же везет в Хаммий. А когда дед будет спрашивать, скажу, что ничего не знаю, что Фрилу прогнал, а куда она ушла мне не интересно.

Баронессу стали искать только через седмицу. Все считали, что Фрила вновь обрела благожелательное расположение юного виконта и живет на его половине. Когда же ее хватились и Ласкарий заявил, что Фрила давным — давно покинула его покои, то начались ее розыски. Ласкарию пришлось отвечать старому графу, впрочем, расспросы оказались поверхностными. Зато спустя три дня, когда встревоженный барон Кабаст вновь побывал у графа, поиски вспыхнули с новой силой. На этот раз оставив Ласкария в покое, допросили баронета Лазерса. Баронет — не внук графа, к тому же Лазерса никто не любил, относясь к нему презрительно. Поэтому допросили баронета более основательно, нежели внука. И стоило показаться в графских покоях палачу, как Лазерс сразу все вспомнил, переложив всю вину на юного виконта.

За соучастие в похищении и продаже в рабство дочери барона Лазерсу назначили двадцать полновесных плетей. Ласкарий, присутствовавший при исполнении наказания, остался доволен увиденным зрелищем, так вовремя подоспевшим в скучно проводимое им время. Он даже подумывал испросить увеличить наказание своему фавориту до трех десятков плетей, но Лазерс, потерявший сознание на восемнадцатом ударе, оказался неспособен на продолжение экзекуции.

Старый граф к тому же устроил внуку основательную выволочку, испортив тому настроение на весь оставшийся день. Но самое печальное для юного виконта произошло на следующее утро. Граф, оказывается, приказал ежедневно проверять наличие всех женщин во дворце, в первую очередь посещавших дворцовую половину внука. Надежды Ласкария на выгодное развитие запланированного бизнеса быстро таяли.

Но если не получится делать его во дворце, то почему не попробовать исполнить свой замысел вне дворца? Дочки баронов, конечно, отпадают — они живут в замках своих отцов, и похитить их оттуда возможности не представится. И с дочерями дворян тоже будет сложно. Но есть же еще и простолюдинки. Хаммийцам без разницы, кто родил ребенка, главное, что отец ребенка — будущий король Лоэрна. Но женщин требовалось много, и найти их тоже было не так просто. На дороге они не валялись.

Известие о предстоящем походе на Снури оказалось как нельзя кстати. Что такое поход? Это добыча. Бесправная добыча, с которой победитель волен поступать, как ему заблагорассудится. Вот потому Ласкарий и напросился на участие в будущем походе. Жаль, что ждать пришлось долго: лишь во второй половине весны эймудское войско двинулось на север.

Его отец, не иначе, как по настоянию деда, собирался не задерживаясь идти прямиком на графский город, в котором с набранным по всему Лоэрну войском устроились сейкурский граф Волан со своим братом. Но Ласкарий настоял, чтобы захватить несколько неприятельских замков, попавшимся им по пути. Владельцы их, в ожидании эймудского вторжения, давно уехали, кто в Снури, кто в Лоэрн. Сами замки были оставлены на местных ополченцев из числа крестьян. Нельзя сказать, что ополченцы были этому рады, но где им и их семьям спрятаться от захватчиков?

Но именно пленные как раз и требовались Ласкарию. Следом за их войском ехал обоз того самого хаммийского торговца, которому прошлой осенью продали Фрилу с ребенком. Ласкарий даже не удосужился узнать имя рабовладельца. Зачем будущему королю заморачиваться такими вопросами? Тем более что все переговоры шли через баронета Лазерса, давно уже поправившегося и снова ставшего в фаворе у юного виконта.

Ждать девять месяцев и где — то содержать и кормить беременных наложниц Ласкарию было не с руки, ведь число пленниц резко увеличивалось после захвата очередного замка. Поэтому Ласкарий через Лазерса договорился с торговцем, что будет тому отдавать пленниц, как только те забеременеют. Цену, правда, пришлось из — за этого снизить на пару золотых, зато не требовались ни большой обоз, ни стражники для охраны плененных.

Пленников тоже продавали хаммийцу — всего за полцены, зато сразу в деньги. Продавали не всех, а в основном тех, кто стоил подороже — молодых и крепких мужчин. Детей и стариков Лазерс оставлял себе для развлечений — теперь все вечера заканчивались совсем не скучно. Ласкарий вместе со своим фаворитом каждый раз придумывали новый вид пыток и казней. Первоначально для них отбирали детей и стариков, но через пару седмиц появились и женщины, и молодые и пожилые, потому что слишком много пленных удавалось захватить в снурских замках.

В первые дни, желая заработать как можно больше денег, Ласкарий отдавал часть полона Лазерсу и другим своим спутникам, даже солдатам, но вскоре от идеи сверхобогащения пришлось отказаться. Хаммийский торговец оказался расторопным, он сразу же смекнул, что юный виконт никак не может ежедневно любить по два — три десятка женщин. А расспросив полонянок, сразу выяснилось, кому их отдавали.

Деньги Ласкарий, конечно, жалкому торговцу не вернул, но пришлось их учесть при дальнейших расчетах. Теперь, после этого небольшого скандала, учиненного торговцем, баронет Лазерс ежедневно передавал хаммийцу по одной — две полонянки, забеременевших именно от Ласкария.

Но вскоре наладившийся бизнес неожиданно остановился. Одна из пленниц попыталась убить юного виконта, вцепившись зубами в его шею. Ласкарию сильно повезло: от неожиданной и сильной боли он сильно дернул ногами, оттолкнув несостоявшуюся убийцу. На его истошные крики вбежала охрана, успев схватить пленницу, уже вновь нависшую над испуганно сжавшимся подростком. Причиной попытки убийства было то, что накануне, за два часа до этого происшествия, все, в том числе и пленница, были свидетелями очередного вечернего развлечения будущего лоэрнского короля. А одним из объектов этого развлечения стал младший брат пленницы, с которого живьем содрали кожу.

Из — за этого происшествия пришлось приостановить поход: рана на шее от укуса пленницы выглядела страшно, а сам юный виконт потерял много крови. Спустя полторы седмицы вынужденного простоя войска, из Эймуда пришел приказ старого графа отправить юного виконта обратно, а его отцу спешно продолжить поход.

Ласкарий с туго перевязанной шеей в расстроенных чувствах уезжал в Эймуд, напоследок устроив прощальный вечер с казнью нескольких десятков теперь ненужных пленниц. Финалом было посажение на кол того, что осталось после нескольких дней пыток от несостоявшейся убийцы виконта.

Отец Ласкария виконт Гривер облегченно вздохнул, когда его сын наконец — то покинул расположение войска. Теперь никто и ничто не мешало продолжению победоносного похода на север. То, что его миссия окажется победоносной, никто не считал иначе. В Снури не было графа — полководца Гвендела, а что собой представлял граф Волан, было известно далеко за пределами Лоэрна. «Пучеглазый Воланчик» — так презрительно о нем говорили при их дворе в Эймуде. Глупый, жадный, и снова глупый.

Правда, у лоэрнцев была чудодейственная настойка, после принятия которой солдаты входили в боевой раж, сметая в диком животном воодушевлении всех вставших на их пути врагов. Но по сообщению от союзников из Пирена выяснилось, что такую настойку король Пургес выделял войску только один раз. А предыдущий разгром Гвенделом эймудского войска произошел лишь потому, что снурский граф сам где — то смог раздобыть необходимое для создания настойки большое количество листьев хачху. Но теперь нет ни удачливого графа, ни настойки.

Да и само наспех набранное Воланом войско явно уступало в боеспособности солдатам, которых вел виконт Гривер. Чуть ли не половина солдат Волана были хаммийцами, а какие из них вояки, знали все.

Успешно взятый десяток попавшихся замков, которые обороняли неумелые крестьяне, а большая часть ополченцев даже не оказывала сопротивления, сразу же распахивая ворота перед появлявшимися передовыми отрядами эймудцев, внесла расслабленность в ряды наступавших. Две с половиной тысячи солдат растянулись в длинную колонну на протяжении целого дневного перехода. Будь на месте Волана командир порасторопней, тот собрав ударную группу, напал бы на растянувшееся вражеское войско, но Волан сидел за стенами графского города и поджидал подхода эймудцев.