Известие о поражении графа и гибели всей его семьи произвело гнетущее впечатление в Ларске. Некоторые вассалы стали уезжать в свои замки, желая укрепить их, если Пургес решит бросить войска против ларских земель. Ильсан слал письма своему отцу, требуя новых солдат и денег для покупки наемников. А сам герцог Гендована стал всё чаще задумываться, не заключить ли с королем Пургесом соглашение. Он был готов отдать тому голову своего зятя, Дарберна, и даже пожертвовать своим внуком в обмен на признание Ильсана новым ларским графом с вассальной клятвой Пургесу.

Был, правда, еще один возможный законный претендент на Ларск, в случае смерти Дарберна и маленького Винтольда. Это Сашка, уже больше года бесследно исчезнувший. Может быть, его и в самом деле съели орки? Но как докажешь это упрямцу своему зятю? Впрочем, совсем недавно появилась такая надежда. Нашлась одежда этого Сашки, которую он носил в той самой злополучной гостинице, на которую напали, и ранили в голову этого маленького мерзавца.

Одежду нашли в лавке старьевщика, ее еще год назад сдали тому какие — то два простолюдина явно бандитской наружности. С тех пор одежда так и валялась в лавке, старьевщик оказался слишком жадным и запросил за нее большую цену. А обнаружилось это совершенно случайно. В лавку заглянул маленький баронет Севир и узнал одежду мальчика, с которым он познакомился в той гостинице. Его брат стал болтать об этом, как курьезном случае, вот весть и дошла до самого герцога.

Что же делать с находкой? Долго придумывать не пришлось. И вот уже два дня спустя в Ларск скакал небольшой отряд вооруженных людей во главе с гендованским бароном Олитье.

Получив аудиенцию сначала у графини Эльзины, барон предстал перед лицом юного ларского графа.

— Что это? — спросил Дарберн Ларский, глядя на разложенную перед ним одежду.

— Ваша светлость, эту одежду обнаружил в лавке старьевщика юный баронет Севир. Он был знаком с мальчиком, называвшим себя виконтом Ксандром и жившим с ним в одной гостинице.

Дар почувствовал, как у него занемели… пальцы рук, которых он лишился почти восемь лет назад.

— Этот мальчик, виконт Ксандр, был ранен в голову во время того злополучного нападения на гостиницу. Баронет Севир сообщил о находке своему брату, барону Севир, а тот его сиятельству герцогу Гендованскому. Наш герцог повелел провести расследование. Одежду старьевщику продали какие — то два нищих простолюдина. Удалось их разыскать. Они год назад промышляли на месте прорыва орков. Как вы знаете, на месте их стоянок можно найти различные вещи и одежду тех, кого орки захватили и убили. Эта одежда была найдена среди вороха другой одежды неподалеку от костров орков.

Если ваша светлость внимательно посмотрит на рукава и штанины этой одежды, то заметит швы. Первоначально они были разрезаны. Такое часто практикуется у орков, когда они отрезают своим жертвам конечности. После этого остатки одежды сорвали. Вот эти немного заметные пятна — следы крови.

К счастью, старьевщик так и не смог за прошедший год продать одежду вашего брата, запросив за нее слишком высокую цену. Мой господин, его сиятельство герцог Гендованский выражает вам свое самое близкое сочувствие.

Дар побелевшими губами прохрипел:

— Нет, Сашка жив. Он жив! Жив! — А затем он пошатнулся, и барон Олитье успел первым подхватить бесчувственное тело Дарберна.

Почти две седьмицы Дарберн не приходил в сознание, метавшись в горячем бреду. А когда очнулся, то посмотрев холодными и опустошенными глазами на собравшихся возле его ложа, сказал:

— Ну, вот и всё. Всё.

Организм быстро пошел на поправку, но улыбка исчезла с его лица. Даже маленький Винтольд его не радовал, как прежде, не говоря уже о хмурой и обеспокоенной Эльзине. Та, прекрасно знавшая своего отца, настороженно следила за быстрым ходом событий.

Через седьмицу, когда Дарберн уже начал вставать, все успокоились. Но в один из дней в покои Эльзины вбежала испуганная служанка.

— Госпожа! Госпожа! Там граф! Посмотрите!

Эльзина вбежала в комнату графа, где у входа стояли встревоженные слуги. Ее супруг лежал, свернувшись калачиком на полу в дальнем углу комнаты, и печально глядел на нее.

— Ну, вот, Эльзина, я снова там, где был бы, если бы не Сашка.

— Ваша светлость… граф… Дарберн, что с вами? Немедленно поднимитесь! Да поднимите его!

Слуги бросились выполнять ее приказание.

Больше ничего странного с Дарберном не случалось. Он быстро поправился, хотя тем прежним добрым и непосредственным юношей уже не был. В уголках его глаз поселились жесткие складки, жесткость проявлялась и в отношениях с людьми ближнего круга, особенно с маркизом Ильсаном, которому он так и не мог простить те два поражения. Граф же Тратьенский вернулся в Гендован. Только с Эльзиной граф был добр и мягок. И, конечно, любил маленького Винтольда, которому в начале весны исполнилось полгода.

Тогда же в Ларск пришло известие, что принцесса Алиция в сопровождении большого отряда из Пирена прибыла в замок графа Эймуда. Численность солдат, выделенных Черным Герцогом, оценивали в одну — полторы тысячи человек. В Ларске вздохнули с облегчением. Теперь Пургесу будет не до ларского графа. Эймуд становился очень опасен для лоэрнского короля. Помимо своих вассалов его ряды пополнились людьми графа Снури, выжившими после прошлогоднего разгрома, а теперь в эймудские ряды влились и отряды Черного Рыцаря, всегда славящиеся хорошей воинской выучкой.

А еще дошли слухи, что в эймудском замке готовятся к бракосочетанию принцессы Алиции с юным виконтом Ласкарием, которому скоро исполнялось десять лет. Многие стали догадываться, что Ласкария готовят к королевскому престолу Лоэрна. Но Дарберн не догадывался, он это знал. Полтора года назад об этом недвусмысленно сообщил пиренский граф Бертис.

Если Тарен, ставший королем Пургесом Первым, не имел законных прав на корону и для многих был самозванцем, узурпировавшим трон, то в случае бракосочетания Ласкария с Алицией, права маленького виконта на престол будут не меньшими, если не большими, чем у Дарберна. Что Пургес долго не удержится у власти, теперь многие не сомневались. Жестокие законы, по которым уже многие жители столицы и земель королевского домена были обращены в долговых рабов и проданы в рассрочку хаммийцам, за последний год наводнивших Лоэрн, вызывали жгучую ненависть еще остававшихся свободными горожан.

Среди тех, кто в одночасье оказался рабом в собственном доме, трактире, лавке, ставшим собственностью хаммийцев, было немало и родственников солдат лоэрнской армии. Стражники в Лоэрне уже давно были заменены хаммийцами, которые с радостным ожесточением хватали всех, кто оказывался на улице числом больше трех человек.

Ненависти добавляла и жестокость пришлых южан, которые в своем Хаммие в основном были нищими оборванцами, здесь же по приезду в Лоэрн они в одночасье становились повелителями жизни и смерти лоэрнцев, отданных им в рабство. И крики юных девушек и мальчиков, раздававшиеся по ночам из спален новых хозяев города, лишь усиливали общую ненависть.

Но не вся, а только меньшая часть лоэрнской армии ненавидела короля. Большинство солдат и офицеров были довольны своей жизнью. Жалованье щедрый король увеличил вдвое. Его армия добилась блестящей победы над мятежным графом Снури. Жестокая публичная казнь попавшего в плен старшего сына графа вместе с не успевшими бежать женщинами графской семьи, тоже добавила популярности в войсках.

Да, новые стражники — хаммийцы лютовали, усердно выполняя закон о запрещении появления на улицах более трех человек вместе, но ведь если среди попавшихся стражникам оказывались члены семей солдат, тех отпускали. А других родственников можно было выкупить у жадных на взятки хаммийцев. Кто — то, охая и вздыхая, выкупал своих братьев и племянников, на это уходила вся солдатская королевская прибавка. Кто — то только зло ворчал, ругая незадачливую родню, не сумевшую, в отличие от них, записаться в солдаты и добавлял, что долговое рабство у хаммийцев они получили заслуженно.