- Миш, а там уколы будут делать? - на всякий случай решил узнать племянник.

   И напрягся так в ожидании ответа. Мишка заулыбался, с Катей переглянулся и покачал головой.

   - Не знаю.

   - Как не знаешь? Ты должен. Катя!

   - Я тоже не знаю, солнышко. Приедем, и врач все нам расскажет.

   Кирюша откинулся на спинку и скрестил руки на груди. Веселость с него шелухой слетела, и всю дорогу мальчик непривычно молчал. Из машины выскакивать, когда остановились, не спешил, и старался держаться поближе к Кате.

   Как оказалось, Мишка договорился обо всем - буквально. Их радушно встретили, поприветствовали, проводили в палату, все показали-рассказали, предупредительно поинтересовались о предпочтениях и пожеланиях. Катя даже растерялась, и переводила боязливый взгляд с Мишки на улыбающегося в тридцать два зуба доктора. И обратно.

   Как-то довелось ей с Кириллом неделю пролежать в обычной больнице. Земля и небо по сравнению с этой. И таких приветливых врачей там не было.

   - Нет, нам ничего не нужно, - поспешно заверила Катя и подавила желание за Мишку спрятаться. Такое внимание и обхождение ее напрягало. - Если что, я скажу.

   Врач кивнул, еще раз попросил при малейшем дискомфорте обращаться к нему и наконец-то удалился.

   - Кошмар какой, - жаловалась она потом Подольскому. - Этот Геннадий Семенович за нами по пятам ходит. И в затылок мне дышит. Вот как это называется?!

   - Это называется сервис.

   - Сервис...У меня нервы скоро не выдержат, Миш. Я уже боюсь ночью глаза открыть и его над собой увидеть. Улыбающегося.

   Мишка, откинув голову, засмеялся.

   - Что ты ржешь? - разобиделась она и с силой хлопнула крышкой ноутбука. - У меня нервы уже ни к черту с этим Геннадием стали.

   - Зато он хороший врач.

   Весомый аргумент, с которым Катя не могла не согласиться. Но это не значит, что врач ее не нервирует.

   - И только то, что он хороший врач, его спасает.

   Подольский хмыкнул и поерзал на кровати.

   - Кирюха где?

   - В соседней игровой. Позвать его?

   - Не зови. Нам надо поговорить.

   С детства у Кати выработалась к этой фразе стойкая неприязнь. Ничего хорошего после нее обычно не следовало. На каком-то ментальном, подсознательном уровне это высказывание соседствовало с "ты только не волнуйся", "ничего страшного не случилось" и "давай останемся друзьями", Все три фразы для нее имели исключительно негативную окраску, но Мишкины слова, да еще произнесенные таким тоном, окончательно разрушили благостный настрой.

   Что же случилось? У них все было хорошо вроде, все замечательно. Миша каждый день к ним приезжал, проведывал, зная, как Катя любит сладкое, тайком ее баловал, и хотя она ворчала и отнекивалась, он продолжал ее соблазнять различными вкусностями.

   - Ну тут же кормят, Миш, - пыталась отшутиться и избежать очередного кремового и посыпанного пудрой соблазна. - И даже очень хорошо.

   - Я знаю. Но ты же их любишь. Учти, назад не повезу.

   Она вздыхала жалостливо, делала печальные глаза, но сопротивляться тому, что и так хочешь, очень и очень трудно. А Подольский о ее слабостях знал и ими умело пользовался. Манипулятор.

   Зачем она о пончиках вспомнила? Да ни зачем, собственно, на ум просто пришли. В голове такой кавардак был, а внутри все сжималось в ожидании чего-то нехорошего.

   Катя на кровати помялась, ноги под себя поджала и, скрестив руки на груди, постаралась невозмутимо отреагировать.

   - О чем?

   Мишка за мочку себя дернул, затылок почесал и опасливо на нее глаза вскинул.

   - Я...черт, Кать!

   От громкого, неожиданного окрика она дернулась. Больно нижнюю губу прикусила, отвернулась, рассматривая светлые обои и абстрактную картину в синей раме. Ожидание чаще всего хуже самого произошедшего. Катя это как никогда остро ощущала.

   Мишка рывком поднялся и начал мерить шагами светлую палату. На нее не смотрел, думал о чем-то своем, а если и косился на Катю, то тут же испуганно, как будто мог быть пойман, отворачивался и досадливо вздыхал. О чем бы он ни хотел поговорить, хорошим это вряд ли можно назвать.

   Наконец, бегать мужчина перестал. Сел на край кровати, заставив Катерину немного испуганно отодвинуться, и криво улыбнулся.

   - Прости. Нервничаю.

   - Я уже поняла, - она исподлобья на него посмотрела и поближе подтянула колени к груди. Жалко, что кровать у нее односпальная. - Да хватит тебе. Говори как есть.

   - Кать, я тут с одним врачом разговаривал...

   - Что-то с Кириллом? - испуганно прижала руку к груди Катя и затаила дыхание.

   Мишка замахал на нее руками.

   - Нет. Не перебивай.

   Она послушно замолчала, но мысленно искала причину, зачем, если не из-за Кири, Мишка к врачу ходил? Что-то со здоровьем у него? Придирчивым взглядом его окинула. Да нет, внешне Мишка не изменился совсем, даже поправился чуток.

   - В общем, я говорил с одним врачом. Мне его порекомендовали, сказали, хороший специалист.

   - Что за специалист?

   Почему-то Подольскому было трудно с ней разговаривать. О чем бы то ни было.

   - Миш! - настойчиво окликнула его Катерина и протянула руку, коснувшись плеча. - Что все-таки случилось?

   - Ничего не случилось.

   - Тогда зачем врач?

   - Кать, а ты про Эку слышала?

   Катя замерла, неосознанно сжав пальцами тонкую ткань его рубашки. Почти ногтями впилась в кожу, а даже если и впилась, то Миша вряд ли это заметил.

   - Эко, - глубоко вздохнув, так что голова закружилась, поправила она.

   - Да. Слышала?

- Ну так. Тебе-то зачем?

   - А почему раньше не попробовала?

   - Ты себе как это представляешь? - вспылила Катя.

   Как у него просто. Захотела - попробовала, не захотела - не стала. Это не на горке покататься. От его наплевательского отношения и даже пренебрежения Катерина вспыхнула, как сухая ветка на солнце, руку от теплой кожи отдернула и нахохлилась. Разговаривать стало противно и неприятно.

   Подольский непонимающе моргнул.

   - Я просто спросил. Почему ты кричишь?

   - Я не кричу, - упрямо качнув головой, заспорила девушка.

   - Что я такого сказал? Я пытаюсь понять...

   - Что ты понять хочешь? Ты думаешь, это так просто? Как в магазин сходить?!

   Его спокойствие и невозмутимость, всегда Кате нравившиеся, сейчас нехило раздражали. Какое он право имеет о таких вещах говорить вот так, как будто они ничего не знают.

   - Какая разница, что я думаю? - терпеть ее крик он, похоже, был не намерен. - Я тебя нормально спросил. Что ты на ровном месте завелась?

   Они бы еще долго спорили и препирались, и неизвестно, что бы из этого вышло, но в палату забежал раскрасневшийся растрепанный Кирилл. Увидев Мишку, он радостно заголосил, кинулся к мужчине на шею и постарался все внимание перетянуть на себя. Катя только этого и ждала. Дерганым движением широкие штаны расправила, поднялась и поспешила покинуть палату. Ей нужно было успокоиться и взять себя в руки.

   На подобные разговоры она всегда реагировала излишне остро. Глупо, наверное, но в душе по-прежнему жила острая, чуть со временем притупившаяся, но все равно сильная обида. Со времен юности, когда жила с Митькой. Это не передать словами. Тяжело жить, постоянно ощущая на себе жалость - мерзкую, снисходительную и унижающую, дающую понять, что ты не такой, что ты какой-то ущербный и неправильный. Постоянно жить с переглядывающимися взглядами, шелестевшими шепотками за спиной. Понимать, что все, сделанное для тебя - всего лишь одолжение, избежать которого невозможно. Зато можно позже, намного позже тыкать в сделанное когда-то одолжение носом, мысленно приговаривая: для тебя, для тебя все было.

   И сегодняшний разговор с Мишей всколыхнул старые, только собиравшиеся зарубцеваться обиды, которые так больно жгли сердце. Может быть, она и погорячилась с такой реакцией, но ей все, касавшееся темы ее бесплодия, теперь казалось насмешкой, издевательством и одолжением. Вот и Подольский со своим развязным "а че ты раньше не попробовала?" Катю привел в ярость. Это не игрушка и не прихоть. Во всяком случае, для нее.