— Ох, говорило мне сердце, что от этого ученья добра не жди… Ох, горюшко-горе! Отняли у меня единственного сына, отобрали, ненасытные! — причитала Елена.
Мужчины не обращали внимания на ее вопли. Они «обмывали» сделку.
— Если твой сын станет мне настоящим помощником, я не ограничусь тем, что записано в договоре. Помогу тебе и впредь, — обещал подвыпивший купец.
— Никому бы не отдал я своего сына, кроме тебя! — повторял Никифор.
— Хорошее дело сделали, полезное, — подытожил Хахаров.
Вошел кучер.
— Ящик с провиантом отнести? — спросил он.
— Нет. Пусть остается, — махнул рукой Разбогатеев. — Ну, Иосиф… пора.
Елена по-русски не понимала ни слова, но догадалась, что пришла минута прощания.
Уосук молча подошел к матери. Она лежала, заткнув рот подушкой, чтоб не закричать. Плечи ее мелко дрожали. Все помутилось в глазах Уосука. Он готов был броситься перед матерью на колени.
— Прости меня, мама, — еле слышно сказал он.
Елена как подкошенная упала у его ног.
— Не уезжай! Не уезжай! Не слушай их!
Никифор грубо схватил Уосука за руку и потащил из юрты.
— Нечего, нечего! Тойон купец ждет.
— Отец… — начал было Уосук.
— Я тебе больше не отец. Вот чей ты сын! — Никифор указал на Разбогатеева, сидящего в повозке.
Глава восьмая
Новая семья. «А Николай Алексеевич хороший человек. Душевный»
Новая семья приняла Уосука враждебно. Жена Разбогатеева, казалось, его не замечала. Когда же он случайно оказывался у нее на пути, она брезгливо обходила приемыша, не глядя в его сторону. Не проявляли дружелюбия и сыновья купца, с которыми Уосук учился и которые не раз списывали у него домашние задания. Если хозяина не было в доме, Уосуку приходилось обедать в одиночестве. Хорошо еще, что по приказу Разбогатеева о питании Уосука заботилась не хозяйка, а служанка Варвара.
Уосук ел досыта и спал на пуховиках. Ему предоставили прекрасную просторную комнату — кабинет Разбогатеева. У него появилась добротная одежда. И все-таки ему было плохо. Он был одинок в этом доме.
Поначалу его единственным собеседником был купец. Разбогатеев старался уделять приемному сыну каждую свободную минуту. Ему не терпелось выяснить, что представляет собой его новое приобретение. Он нарочно поселил Уосука в своем кабинете, чтобы почаще видеть его.
Уосук не выходил из комнаты целыми днями. Он тоскливо смотрел в окно, не зная, чем заняться. Во дворе стоял небольшой мезонин. Уосук обратил внимание, что дверь его постоянно заперта. «Что там может быть? — думал он. — На склад не похоже». Однажды он спросил об этом Разбогатеева.
— Ах да! — спохватился тот. — Совсем забыл тебе показать. Пошли!
По пути он подозвал Варвару и отделил от ее огромной связки ключ с замысловатой бородкой. В мезонине оказалась библиотека. Вдоль стен от пола до потолка высились полки, уставленные книгами. Уосук с жадностью кинулся к ним. Книги были подобраны беспорядочно, можно сказать, они не подбирались вовсе. Тем не менее среди них было немало ценных изданий. Отсвечивали золотом тиснения тома «Энциклопедического словаря», теснилось на верхних полках Собрание сочинений графа Толстого. Среди имен, значившихся на корешках, было много таких, о которых Уосук даже не слыхал.
— Для сынов своих собирал, — вздохнул Разбогатеев. — Думал, образованными людьми будут, как без книг? А они страницы вырывают, дорогие издания портят. Пришлось запереть.
— А вы сами, Николай Алексеевич, читаете эти книги?
— Рад бы, да некогда. Ну как, выбрал?
— Ага.
Разбогатеев с удивлением уставился на высокую стопку книг.
— Когда ж ты их одолеешь?
— Не знаю. Хотелось бы побыстрее!
Он тут же засел за «Анну Каренину». Разбогатеев, несколько раз заглядывавший в свой кабинет, был поражен его сосредоточенностью: Уосук даже не поднимал головы на шаги купца. Утром, перед тем как уйти по делам, Николай Алексеевич еще раз зашел к Уосуку. Тот сладко спал. Разбогатеев поднял со стола книгу, она была заложена почти на середине.
— Ты что, всю ночь читал? — спросил он днем.
Уосук потупился.
— Ночью читать вредно, — наставительно произнес Разбогатеев.
Он поколебался мгновение и вынул из кармана ключ от библиотеки.
— Держи! Можешь брать сколько захочешь. Только зрение не слишком насилуй! Ты мне нужен зорким.
Уосук был на седьмом небе от счастья.
С этой минуты у него нашлись новые собеседники — книги. Он читал запоем. Один купец был куда богаче книгами, чем все Вилюйское высшее начальное училище. Перед глазами Уосука проплывали города и страны, народы и века. Вместе с Карамзиным, автором «Записок русского путешественника», он побывал в Западной Европе, историк Ключевский познакомил его с жизнью Древней Руси. Он плакал над трагедиями Шекспира и хохотал взахлеб, читая «Сорочинскую ярмарку»… Особенно запомнился ему роман Мамина-Сибиряка «Приваловские миллионы». Он понял, как сколачивали свои состояния люди, подобные его приемному отцу…
Однажды Разбогатеев принес две книги: «Капитал» Маркса и «Исследование о природе и причинах богатства народов» Адама Смита.
— Прочти-ка вот эти штуки. Кажется, очень полезные книги для каждого, кто хочет стать коммерсантом. Говорят, — Разбогатеев понизил голос, — полиция охотится за этой книгой. — Он поднял «Капитал». — А почему — непонятно. По-моему, сугубо коммерческое сочинение. Да и цензурой разрешено — видишь. Разберись, если сможешь.
Уосук добросовестно прочел несколько глав «Капитала», но ничего не понял. Так он и сказал Разбогатееву.
— До меня тоже не дошло, — признался купец. — Ну, ничего. Подучишься — постигнешь. Да, Иосиф, пора тебе это чтение кончать. Готовься к дальнейшей учебе. Первым же пароходом тебя, Николу и Капитона отправлю в Якутск. Давай-ка поговорим: в какое учебное заведение хотел бы ты поступить?
Уосук не знал, что ответить.
— Куда велите, туда и пойду, — тихо ответил он. — Вам виднее.
Разбогатеев довольно улыбнулся.
— Хорошо. Я хотел узнать твое желание, но раз ты полагаешься на меня… В Якутске ты мог бы учиться в учительской семинарии или реальном училище. Что выберешь не мое дело. Для меня важно, чтобы ты получил среднее образование, чтобы имел право по окончании поступить в Московский коммерческий институт. Мне кажется, что из тебя может получиться коммерсант, Иосиф!
Он возбужденно прошелся по комнате.
— Ты вот, наверно, думаешь: зачем торгашу институт? Ошибаешься! Коммерция — дело тонкое. Дуболом в ней ничего не добьется. Так и будет дрожать над копейкой. А ведь коммерция — не стяжательство, не нажива. Она, если хочешь, двигатель прогресса! Вот вы историю учили, кажется. Маленько? Пусть так! Но вам должны были сказать, что человеческая жизнь лишь тогда стала осмысленной, когда люди стали обмениваться товаром. Сначала меняли товар на овцу… Об этом и Маркс пишет, это-то я усвоил, а потом выделился из прочего люда наш брат, купец, выдумал деньги и стал брать за них товар, а после товар опять же за деньги отдавать. И пошла, брат, писать губерния! До сих пор пишет. Из города в город, из страны в страну товар идет. А сопровождает его купец. А товар-то разный: и чай, и табак, и книга… Продал я кусок мыла в Салбанском наслеге — глядишь, целая семья чище стала. Эх, не смог я сам постичь великую грамоту коммерции. Вроде могуч, а другие дорогу перебегают. В Якутске лавку держу. Пользы от нее на грош: Кушнарев да Коковин с Басовым покупателя отбивают…
Уосук слушал купца как зачарованный. Он никогда не смотрел на торговлю с такой стороны. «Неужели когда-нибудь попаду в Москву?» — замер он от восторга.
— Ну, так куда же? В семинарию? Гм… Конечно, для института лучше реальное. Но… Пожалуй, что ты и прав. Будь ты моим родным сыном — другое дело. А так… Случись что со мной — все под богом ходим! — что с тобой станется? Удостоверение же учителя — это, можно сказать, кусок хлеба в кармане. Ладно. Никола и Капитон в реальное пойдут. Надеюсь, ты поможешь им поступить и учиться. В Якутске для вас приготовлена квартира. Обеспечивать продуктами и прочим буду вас я. Только учитесь, не бейте баклуши. За тебя я, впрочем, не беспокоюсь, а вот мои… Ты следи за ними. Город полон соблазнов. Почаще пиши мне об их учебе и поведении, — закончил Разбогатеев.