Рождение ребенка, ребенка Джаира, который бросил ее на произвол судьбы, перечеркнет будущее. Между тем она будет вынуждена заботиться о малыше. Сумеет ли она преодолеть новые тяготы, которые выпадут на ее долю? Сможет ли полюбить этого ребенка?

Девушка стояла, не смея поднять веки, сквозь которые просачивался золотистый свет. Хирам молчал, и она ощущала всем своим существом тяжесть этого молчания.

Когда жрец внезапно заговорил, она вздрогнула. Его голос прозвучал отчужденно и глухо:

– Ты знала об этом, когда я привел тебя в храм?

– Нет. Тогда я еще не понимала, что беременна, – ответила девушка, и юноша сразу поверил в то, что она говорит правду.

Хирам задумался. Жизнь нанесла ему жестокий удар. Безусловно, Ниру призовут к ответу, но, тем не менее, позволят все же остаться в храме. Однако он, именно он навсегда потеряет эту девушку, потеряет для себя, потому что верховный жрец никогда не позволит служителю Амона жениться на той, которая вольно вела себя до брака и прижила ребенка неизвестно от кого.

Хирам смотрел на лицо Ниры, бледное, печальное и больное. Юноша почувствовал, что должен принять единственно верное решение, и твердо произнес:

– Выходи за меня замуж. Сейчас, пока никто не узнал правды. Другой возможности не будет. Если верховный жрец позволит, мы быстро поженимся, и тогда твой ребенок родится в положенный срок или чуть раньше, но это, думаю, не вызовет подозрений.

Нира была потрясена до глубины души.

– Зачем тебе это? – прошептала она.

– Потому что я тебя люблю. Я полюбил тебя прежде, чем узнал Аруну. Я любовался тобой, когда ты приходила в храм. Я мечтал о тебе.

– Но ведь я оказалась не такой, какой ты меня представлял! – печально произнесла девушка и получила ответ человека, который был уверен в своих словах и поступках и доверял своему сердцу:

– Именно такой. То, что с тобой приключилось, не изменило тебя, ты осталась прежней. Я это вижу и продолжаю тебя любить. Будь моей. Если, конечно, я тебе не безразличен.

Последнее было неотъемлемым условием. Нира понимала: Хирам не женится на ней, если она примет его предложение просто как помощь. Ему нужны ее чувства. И промолвила, вложив в свои слова всю нерастраченную искренность и любовь сердца:

– Не безразличен. Если б я знала, что ты думаешь обо мне, даже смотришь в мою сторону, наверное, моя судьба сложилась бы по-другому.

Лицо Хирама просветлело от счастья, и тогда девушка добавила:

– Ты всегда казался мне высокородным, образованным, умным. Разве я могла подумать, что ты захочешь на мне жениться?!

Юноша тихонько засмеялся.

– Я – высокородный?! Я сын крестьянина! Мои родители по сей день пашут и сеют на берегах Нила! Надо будет их навестить, после того как я женюсь и у меня родится ребенок.

– У тебя? – прошептала Нира.

– Да. Он будет твоим и моим. А после у нас, надеюсь, появятся и другие дети, – воодушевленно произнес Хирам.

Девушка прижала руки к груди и глубоко вздохнула. В этот миг росток, что пустил корни под ее сердцем, перестал быть тяжким бременем и превратился в то, что могло принести куда больше сладости и счастья, чем горя и муки.

В тот же день, вдохновленный предчувствием грядущих событий, юноша отправился к верховному жрецу и доложил о своей просьбе. Глава храма Амона принял просителя очень быстро, что говорило о величайшей благосклонности. Он сидел на возвышении в конце большого зала, где обычно собирал своих приближенных и решал важные дела. Яркий солнечный свет озарял резкие, суровые черты лица главы храма великого Амона.

Упав на колени и поцеловав землю, Хирам изложил свою просьбу.

– Жениться? – удивленно промолвил верховный жрец. – Ты не достиг соответствующего звания, тебе слишком мало лет! Разумно ли в твои годы думать о женщине больше, чем о боге?

Юноша глубоко вздохнул. Если наказанием за его отношения с Аруной послужит разлука с Нирой, это будет слишком жестоко! Он собрался с силами и промолвил:

– Разве не сказано и не прочитано в древних свитках: «Бери жену в юности, ибо она одарит тебя сыном, подобным тебе»? Я знаю, что если не женюсь сейчас, то не женюсь никогда. И едва ли буду счастлив настолько, чтобы в один из дней у меня не опустились руки и я не сказал себе, что все бессмысленно и напрасно, что я хочу повернуться и навсегда уйти, потому что в моем сердце больше нет огня, а моя душа не слышит священного зова! Эта девушка поможет мне сохранить верность тому, чему я должен посвятить свою жизнь.

– Кто ее родители? – строго произнес главный жрец, недовольный дерзкими речами юноши, которого он считал воплощением скромности и добродетели.

– Матери нет, отец – человек небогатый, простой. Я тоже не могу похвастать высоким происхождением, и вы это знаете, – ответил Хирам, и главный жрец вновь уловил в тоне юноши скрытый вызов.

– Надеюсь, между вами не было недозволенных отношений? – спросил глава храма и уставился на молодого жреца.

Мало кто мог выдержать глубокий, мудрый, всепроникающий взгляд этого человека. Но Хирам не отвел глаз.

– Нет, не было. Я никогда бы не смог оскорбить такую девушку, как Нира.

– Нира? Та юная красавица, которую обижал отец? Я слышал, она работящая и скромная.

Хирам не удивился: о великолепной памяти верховного жреца ходили легенды.

– Да, это она. Амон сделался ее спасителем, а храм – домом, точно так же, как прежде он стал для меня.

– Я рад этому, – сказал глава храма. – Тем не менее ты слишком юн, потому я не могу согласиться на ваш брак. Полагаю, заботы о молодой жене могут отвлечь тебя от того, чем ты жил все это время. Пусть пройдет несколько лет, а там посмотрим.

Он сделал повелительный жест рукой, после чего Хирам был вынужден поклониться и покинуть зал.

Он шел, ничего не видя, пока не понял, что очутился в сердце храма – святилище Амона. Хирам опустился на колени; не потому, что собирался молиться, а потому, что у него не осталось сил. В чем найти забвение, чем заполнить пустоту жизни, а главное – как сообщить Нире, что они не смогут сочетаться браком?!

Хирам ругал себя за то, что сказал верховному жрецу правду. Надо было солгать: да, я был близок с этой девушкой и теперь она ждет от меня ребенка! Быть может, тогда глава храма позволил бы им пожениться? Неисповедимы пути, по которым ведут человека законы любви! Если бы знать, как поступить, чтобы не потерять самое главное!

Юноша приблизился к статуе божества, и его сердце затрепетало. Несмотря на яркие краски, храм мог произвести на непосвященного пугающее, даже зловещее впечатление своей полной странного могущества силой.

Служители только что завершили одевание статуи и уборку храма; они позволили Хираму ненадолго остаться в помещении. Золотое лицо хранило выражение спокойного величия, а после из глаз Амона внезапно вырвался огонь: Хираму почудилось, будто святилище осветила молния, а его разум озарился пронзительной вспышкой. Затем все померкло.

Молодой жрец очнулся и почувствовал, что его обволакивает что-то мягкое. Хирам подумал, что это посмертный покров, но потом ощутил свое живое теплое тело и понял, что дышит. Он ждал, что сейчас в него вцепится притаившаяся в засаде боль, но боли не было. Только блаженный покой.

Юноша открыл глаза. Над ним склонился храмовый лекарь и… Нира.

Хирам попытался приподнять голову, но ему велели лежать. Врач объяснил молодому жрецу, что его нашли на полу в святилище и что он три дня пролежал как мертвый, а еще шесть метался в горячке. Верховный жрец, которому доложили о случившемся, велел внести юношу в храм и положить перед статуей бога. Когда это было сделано, юноша прошептал «Амон», а еще – «Нира».

– Нам позволили пожениться, – сквозь слезы прошептала девушка и погладила руку Хирама. – Глава храма сказал, что ты хороший жрец и будет обидно, если великий Амон потеряет тебя из-за… какой-то женщины.

Хирам молчал. Та молния, та вспышка в глазах божества – что это был за знак? Едва ли ему удастся узнать! Зато юноша хорошо понимал, что больше никогда бы не смог ощущать жизнь во всей полноте, наслаждаться каждым рассветом, каждым прожитым днем, принимать судьбу такой, какова она есть, если бы потерял Ниру.