И наконец, в собственно "матерном" выражении ебать твою мать экспрессивный акцент может переноситься на слово ебать, и оно уже тоже воспринимается как "матерное слово". Распространенная характеристика "матерного" выражения как "трехэтажного" (то есть состоящего из трех элементов) в переносном смысле употребляется применительно к любому нагромождению брани в речи и также указывает на возможность существования еще одной точки зрения на понятие "мат". В этом последнем значении под "матом" понимается некое экспрессивное ядро обсценной лексики (и прежде всего – лексемы с корнем *еб-, *бляд-, *пизд – и *xyj-). Подобный подход далеко не нов, что следует уже хотя бы из самого заглавия "Словаря Еблематико-энциклопедического татарских матерных слов[разрядка моя. – А. П.-С] и фраз…" (1865). С определенной точки зрения, экспрессивность собственно "матерщины" может интерпретироваться как производная от обсценного контекста, и наоборот, в силу своей вариативности "матерная" идиоматика может восприниматься как порождающая обсценность в целом. Конечно, в таком понимании общеупотребительный термин "мат"условен, но если его взять в кавычки, то он может быть использован (в силу своей традиционности) для титула словаря, включающего в себя наиболее экспрессивную непристойную лексику.

Итак, мы условно понимаем под "матом" целый пласт экспрессивной обсценной лексики, однако мы не будем пытаться выделить какие-либо объективные критерии ее отбора для нашей базы данных, поскольку мат – понятие условное. Это вопрос восприятия тех или иных слов носителем языка. В лексикографической практике мы можем лишь задать списком некий набор корней, производные от которых будут включаться в тот или иной словарь. Одни носители языка считают, к примеру, слово "гондон" матерным, а другие – нет. Тем не менее мы можем констатировать, что рядовые носители языка при проведенных опросах среди матерных слов называют следующие (указаны только непроизводные): 1) ебать; 2) блядь; 3)хуй; 4) пизда; 5) муде; б) манда; 7) елда; 8) сиповка; 9) секель; 10) поц; 11) молофья; 12) дрочить; 13) залупа; 14) минжа; 15) пидор; 16) курва; 17) сперма; 18) гондон; 19) менстра; 20) хер; 21) куна; 22) срать; 23) ссать; 24) бздеть; 25) пердеть; 26) дристать; 27) говно; 28) жопа; 29) целка; 30) королёвка (королек); 31) трахать; 32) харить; 33) минет; 34) жрать; 35) блевать и некоторые другие. Однако чаще всего в качестве "матерных" называются первые 7 лексем и / или их производные. При этом само выражение ебать твою мать в качестве "матерного" называется редко. Как показывают опросы, современный носитель языка понимает под "матом" всю обсценную лексику (а не фразеологию). При таком явно расширенном понимании понятие "мата" практически совпадает с понятием "обсценной лексики". Однако состав обсценной лексики неоднороден, она образует как минимум две "автономные" группы. Первая, которую можно было бы условно определить как собственно "мат", – это, конечно же, лексика, связанная с сексуальной деятельностью человека. Вторая – с другой, не менее важной функцией телесного низа – дефекацией (№ 22-28). Их языковая "автономность" проявляется, к примеру, в способности образовывать местословные синонимические ряды, обозначающие одни и те же понятия: хуй / ссака – 'пенис, ебальник / пердильник и ебало / пердило – 'лицо; рот', измудиться / изговниться – 'утратить свои положительные качества и актуализировать отрицательные, вхуячить / впердолить / запиздячить / запердячить и захуячить – 'совершить сексуальный контакт', охуеть / обосраться – 'испытать чувство, какое вызывает в человеке новая и неожиданная информация, воспринимаемая как несоответствующая действительности'; 'испытать приятное чувство’, какое вызывает в человеке что-л. положительное, приятное для него'; 'испытать неприятное чувство, оказавшись в ситуации, воспринимаемой человеком в качестве опасной'; 'испытать неприятное чувство, какое бывает, когда человек выполнял трудную работу до тех пор, пока не израсходовал все силы и не утратил способность дальше выполнять эту работу; хуеплёт / пердоплёт – 'человек, так часто и подолгу совершающий акт устного общения, что окружающие воспринимают это отрицательно', мудило / пердило – 'неприятный человек’, выблядок / высирок – 'неприятный человек’, хуячить / пердячить – 'совершать сексуальный контакт'; 'наносить удары кому-л.'; 'перемещаться в пространстве', пиздоглот / говножор – 'неприятный человек и многие другие.

В самом деле, эти две группы слов обладают разной степенью экспрессии, разной системой табу, имеют разную стилистическую окраску. В словаре они должны сопровождаться разными стилистическими пометами, что, в свою очередь, требует их терминологического разделения. Последнюю группу лексем (№ 22-28) вместе со всеми их производными можно было бы условно определить как обсценную лексику в широком понимании и сопровождать в словарях пометой "обе". Этот термин вполне традиционен. "Матом" условно (но вполне традиционно для разговорной речи) можно именовать наиболее экспрессивное ядро непристойной лексики (№ 1-12). Действительно, "матерной" лексикой рядовой носитель языка сейчас обычно именует наиболее непристойную лексику, связанную с сексуальной деятельностью. Мы здесь и далее будем условно пользоваться выражениями "мат", "матерная лексика" и "матерная фразеология" именно в указанном значении. В то же время за пределы объекта "матерная лексика" должны быть выведены все литературные и разговорные синонимы-эвфемизмы (сохраняющие свои основные, литературные значения, даже такие экспрессивные, как слово яйцо). Конечно, граница в данном случае чрезвычайно зыбка и условна, но существование в литературном языке сочетаний типа залупить яйцо (т. е. 'очистить яйцо от скорлупы') однозначно говорит нам о невозможности включения подобных лексем в словарь русского мата, несмотря на наличие у таких слов не только литературных, но и обсценных значений. С матом нельзя смешивать и арготизмы. Одних только воровских арготизмов со значением 'проститутка' в русском языке десятки: алюра, амара, баруха, бедка, бикса, бланкетка, лакшовка, лярва, мара, маресса, маруха, профура, профуратка, профурсетка, псира, тына, флика, фоска, фура, хабара, хавыра, хавырка, хлына, хмара, хуна, шалава, шкирла, шкица, шмара, шмоха и т. д. Все-таки под матерной лексикой принято подразумевать общеупотребительную лексику (точнее, общеизвестную – большинство людей ею обычно не пользуется, но знает). Наконец, чтобы провести границу между матерной лексикой и остальными обсценными словами, семантически близкими к мату, нельзя упускать из виду исключительную речевую частотность и словообразовательную активность первых. Записи показывают, что первые пять-семь слов (№ 1-7) образуют несколько тысяч производных[14] , в то время как все остальные обсценные лексемы вместе взятые – лишь несколько сотен производных. Благодаря своей «местоименности» и «место-глагольности» матерная лексика оказывается способной заменять не только любое слово, но даже выполнять «местоязыковую» функцию в целом, как бы примеряя маску социолекта (жаргона)[15] . Мат представляет собой уникальный материал для языковых игр, занимая при этом совершенно особое место в структуре языка в целом. Мат пародичен, поскольку способен порождать чуть ли не бесконечное количество дисфемизмов, «обсценитизируя» любое литературное слово: «На столикеу них маслице да фуяслице, плащи на крючках покачиваются, чемоданчики в чехолках. Едут мимо жизни, семафоры зеленые…» (А. И. Солженицын. Один день Ивана Денисовича / / Новый мир. 1962. Ном. 11. С. 41). Фуяслице (традиционная эвфемистическая замена "х" на "ф") не только может выступать в роли дисфемизма по отношению к «маслицу», но в данном случае вообще означает все продукты питания, находящиеся на «столике» (своеобразное «etc»). Мат в своей жаргонной ипостаси способен охватывать весь предметный мир вполне благопристойного быта. В таком контексте любое выражение, например «пуп земли», приобретает известную эвфемистичность. Эту особенность мата очень тонко подметил еще И. А. Бродский: «…Матерились так часто, что обыкновенное слово, вроде „самолет“, прозвучало бы в их речи для прохожего как нечто исключительно похабное…» (Бродский. Меньше 322). То же свойство языка очень красиво определено М. Л. Гаспаровым: "Автор доводит текст до такого градуса, что простое слово "большой « ощущается как жуткая непристойность» (Гаспаров. Филология 4). С этой точки зрения литературный язык может восприниматься чутьли не как составная часть обсценного жаргона – как его «подтекст» или, наоборот, как некое грандиозное эвфемистическое образование. Нейтральные слова загружаются обсценными значениями. При подготовке словаря русских эвфемизмов нам удалось зафиксировать одних только эвфемизмов со значением 'пенис' более семисот.