А Иван нервно барабанил пальцами по браслету выключенного коммуникатора. Это Кашников с Тихомировым думали — нервно. И были этой нервозностью вполне удовлетворены. И было бы хорошо, чтобы они считали его юнцом с трясущимися от перспектив руками как можно дольше.

Потому что ни Олег Тихомиров, ни Виктор Кашников не играли, будучи мальчишками, в кораблики с графиней Корсаковой. Не учила она их древней морзянке, не рассказывала о почти таких же древних военно-морских кодах. Не заставляла запоминать общепринятые комбинации символов и придумывать свои собственные, используя вместо цифр — буквы, вместо русского — старый английский и наплевав на знаки препинания. Не переговаривались они с ней без слов, одной лишь дробью по столешнице, по полу, по рукаву рубашки.

И уж конечно не получали они от нее в подарок коммуникаторы (похоже, это входит у Марии Александровны в привычку — дарить средства связи «высочайшим особам»!). Специальные коммуникаторы, с запрятанными в браслет сенсорами и подключенным к ним отдельным блоком питания, позволяющими послать сообщение даже тогда, когда коммуникатор вроде бы отключен.

Хорошая штука — детские игры. Особенно когда их придумывают умные взрослые. Со своим третьим взводом девятой роты лейтенант Удальцов тоже играл. А что? Неплохая разгрузка после тренировок!

И теперь всем тем, на кого Иван мог рассчитывать, летело сквозь сгустившуюся за окнами темноту:

— CIAAA. Чарли Индия Альфа Альфа Альфа. Третьему девятой тревога тревога тревога.

— CINC. Чарли Индия Новембер Чарли. Третьему девятой нуждаюсь в помощи.

— CIEBH. Чарли Индия Эхо Браво Хотель.[16] Третьему девятой все сюда.

Глава 14

На первую мину не подающий позывных корабль напоролся непосредственно в момент перехода. Вот и хорошо, вот и славно… нечего соваться, куда не приглашали. Нам тут незваных гостей на надо, а званые через Тэту летают. Как положено, с запросом перехода и опознавательными кодами.

Мать Агнесса усилием воли подавила недостойное монахини злорадство, усмехнулась, совсем было собралась сообщить на Бельтайн о нарушителе и вдруг насторожилась.

Нарушитель, изрядно потрепанный еще до появления в Сигме (что они сделали с конфигурацией защитных полей? на коленке отладили?!), идеально укладывался в характеристики пропавшего крейсера «Москва», разосланные по всей Галактике. И аббатиса готова была поклясться, что этим конкретным кораблем управляет бельтайнка, более того — бельтайнка, прошедшая школу монастыря Святой Екатерины Тариссийской.

Корабль вертелся волчком, вставал на дыбы как норовистая лошадь, закладывал виражи, которым позавидовал бы любой из завезенных на Бельтайн с Земли «стрижей»… догадка заставила настоятельницу похолодеть. Вызвать сестру Джеральдину она, однако, не успела. Многочисленные огоньки на дисплее погасли, свидетельствуя о деактивации минного заграждения.

Что ж, старушка не подвела и на этот раз. Она ведь тоже в курсе ориентировок и не хуже аббатисы видит рисунок полета. И не этой ли разбивке направляющих сестра Джеральдина Киркпатрик учила сестру Мэри Гамильтон, единственную на ее памяти, кто сумел ухватить суть?

— Матушка, — продребезжал в клипсе знакомый старческий голос, — может, и не надо было мины отрубать, да только гореть мне в аду, если это не наша девочка Мэри! Что ж она без позывных?! Ведь им, беднягам, аж три подарочка прилетело, пока я, дура старая, сообразила!

Мать Агнессу тоже весьма занимал этот вопрос, поскольку вариант полного отказа всех систем связи она даже не рассматривала: не тот характер повреждений. Но на ее памяти Мэри Александра Гамильтон просто так не делала ничего, а значит… а значит, следует, дождавшись запроса с Бельтайна, отослать сообщение о самопроизвольном срабатывании аппаратуры. «Все в порядке, Пестрое Солнце еще и не такие фортели выкидывает». Риск, конечно. Но аббатиса решила рискнуть.

Да, только так. Приказать сестрам молчать, загнать послушниц в учебные классы — пусть посмотрят, как летать надо! — и ждать. Пытаться выйти на связь с кораблем сейчас, когда он пробивается сквозь пояс, матери Агнессе и в голову не пришло. Не до связи им. Вот выберутся…

Мины, которыми Сигма была нашпигована, как баранья ножка чесноком, дел натворили изрядных. Мэри со страшной силой не хватало слетанности с экипажем. Рори — да, и за ходовую вкупе с энергетикой можно было не беспокоиться, двигатели сделают все и еще чуть-чуть. Корабль тоже принадлежал ей. Но как быть с пилотами и канонирами? Вторым был Кобзарев, третьим — польщенный доверием Бедретдинов. Четвертый и пятый тоже не вызывали нареканий. Пока. Хорошие летуны, кто бы спорил, но — не свои. То есть свои, вот только…

Канониров она и вовсе не знала, поэтому беззастенчиво сбросила постановку целеуказаний на офицеров, дав лишь рекомендацию стрелять во все, представляющее опасность. И было этого всего хоть залейся.

Сканирование со стороны правого борта наладить удалось, что правда — то правда. Но только сканирование, стрелять правый борт практически не мог. Да, первый, второй и отчасти двенадцатый отсеки что-то сделать могли, но этого было совершенно недостаточно. А зона была перекрыта «Белоснежками».

Иногда, если подумать было совсем уж не о чем, Мэри задавалась вопросом, почему самым смертоносным изобретениям человеческого разума зачастую дают имена безобидных сказочных персонажей. Сейчас, разумеется, было не до этого, но все же: знакомьтесь, «Белоснежка».

Успешно притворяющаяся куском скалы и окруженная собственным защитным полем мина мирно дрейфовала в пространстве ровно до тех пор, пока это поле не соприкасалось с защитным полем корабля. После чего восемь частей, на которые она распадалась, проламывали когда поле (постановщики помех там были еще те), а когда и броню. Впрочем, в густом астероидном потоке могло и прорехи в поле хватить за глаза, остальное делали гигантские каменные глыбы. И тогда, как сказал бы покойный Никита, пишите письма…

С первой миной они просто не успели, и носовым орудиям пришел конец. Вторую удалось развалить на подлете и увернуться от большинства частей. Третью зацепили по полной программе, но броня левого борта выдержала, канониры расстреляли ближайшие каменюки, что не расстреляли — от того Мэри ушла, заставив корабль завалиться набок, как если бы он был игривой собакой. И увидела, как четвертая летит прямо в то, что осталось от правого борта. Она не успевала, не успевала, не успевала!

Рука легла на сенсор, отвечающий за сброс эвакуационных ботов.

Запоздалое понимание того, что даже таким крохотным объектам здесь не спастись, лезвием кортика полоснуло душу… но «Белоснежка» лениво скользнула вдоль крейсера и растворилась в беснующемся месиве за кормой.

— Мины… мины деактивированы! — выкрикнули за спиной у Мэри, и она, не выдержав, то ли запела, то ли заорала:

— Однажды крошку Дженни Дин увидел храбрый паладин…

Где-то в мозгу отозвался на кельтике Рори, сидящий справа Кобзарев загудел без слов «Слепящую бездну», неофициальный флотский марш, кто-то рявкнул «Варяга»… и вдруг в этой какофонии, лишающей Мэри возможности отдавать команды, надобность в собственно командах отпала. Сцепка пришла сама. Капитан первого ранга Корсакова чувствовала экипаж, чувствовала их всех. Они стали частью ее, глазами, руками, бешено колотящимся сердцем, потом, заливающим глаза, и ампула J-коктейля тут была, кажется, ни при чем.

А потом все закончилось. Разом. Пояс остался внизу, и вокруг была только привычная дружелюбная пустота. Мэри с силой провела по лицу обеими ладонями, вытерла их о штанины (на ткани остались отчетливые мокрые следы) и разблокировала фиксаторы.

— Все, господа. Вот теперь точно все. Добро пожаловать домой. Кто в состоянии — проконтролируйте выход людей из ботов, я, кажется, по нулям.

Она сделала попытку приподняться, но рухнула обратно в ложемент — ноги не держали. И руки тряслись. И глаза нещадно резало, словно в них сыпанули полную горсть песка.