На лице моего кормильца появилось недоверие, потом удивление, а потом такая радость, что он, кажется, засветился изнутри.

Или это туча убралась на фиг от солнца?..

— Господин, я тебе два принесу! Или три!!

И пацан убежал. Земли он едва касался.

— Крант, у него не будет проблем с этими… бирками? Или как их там?

— Биста на дереве принадлежит хозяину. На земле грязеедам. А между веткой и землей тому, кто сможет взять.

— Спасибо, Крант. Надеюсь, у тебя из-за этого не будет проблем. Все-таки ты оберегатель, а не советчик.

— Да, нутер, я оберегатель. И… я думаю, что три биста для тебя много. То, что хорошо для ипша…

Крант оказался прав. Третий биста был лишним.

Чего я творил потом, точно не помню. Забылось, как сон, после внезапной побудки. Помню, Малек и Крант были в этом сне. А вот всё остальное…

Крант в основном молчит, как рыба об лед, а Малек болтает такое, что я боюсь ему верить.

Будто бы я хотел стать Величайшим Йо-Гой и требовал особую лежанку. С шурупами. А где ее взять, не сказал. Потом, вроде бы, обнимался со всеми заборами на улице, а они боялись меня колоть. Только один, самый первый, посмел уколоть меня. Тогда я проклял его и забор почернел.

— Пятно, — буркнул Крант.

Еще мне вдруг потребовался паланкин и я призвал его громким голосом.

А вот это я смутно помню. Кажется, в паланкине этом кто-то был, и я предложил ему потесниться.

Потом мне, якобы, захотелось в сауну. И меня целый круг носили по Верхнему Городу. А я пел. Когда мне надоело петь, меня отнесли в дом Радости. К Многолюбящей Намиле. Там меня помыли и сделали особый массаж, после которого я должен был сразу же заснуть. Но я не заснул! Я устроил веселуха. Разбудил всех гостей Многолюбящей. Потребовал еды, питья и девок.

Короче, Леха расслабился и устроил бардак по полной программе. С загулом. Дня на два. Было много шума, жратвы, выпивки. Хозяйка этого бардака оказалась умной бабой: старых гостей выпускала, а новых не принимала. К концу загула в Доме осталось только трое посторонних. Потом двое. Я и Крант. А Малек пошел за Марлой. Мне вдруг захотелось большой и чистой любви. Но когда Марла пришла, я уже спал. Наверно, так скучал, что утомился.

— Не скучал. Ждал, — неохотно сообщил Крант.

— И всё?

— Устроил групповуха и ждал.

— Блин. А ты чего делал?

— Выполнял твой приказ.

— А чего такого я тебе приказал?

Крант замялся.

— Ну, так чего?

— Ты сказал: делай, как я.

— Ну, и…

— Я делал.

— Получалось?

— Меня учили выполнять приказы нутера.

Нортор выглядел почти обиженным. И почти смущенным.

— Понравилось?

— Нутер, я оберегатель, а не…

— Кто-кто?

— Гость Многолюбящей!

Крант слегка порозовел.

— Кричать не надо. Со слухом у меня хорошо. С памятью тоже. Я задал тебе простой вопрос. И хочу получить простой ответ. Тебе понравилось? Да или нет?

— Да.

— Всё, свободен.

Нортор вышел. И дверь за собой закрыл. Плотно. А вот Малек остался. Интересно ему стало, чего значит групповуха.

— Иди, спроси у Кранта.

Мне другое интересно, чего такого я вытворял, что нортор краснеет. Или это первая групповуха в его жизни?

Надо бы уточнить, при случае…

Кстати, Малек сожрал фруктов больше, чем я. И с памятью у него никаких проблем. И вел он себя как всегда. Кажется.

Так что прав Крант: от чего ипше хорошо, от того Лехе Серому еще лучше.

— …что такое сказка, Пушистый?

Ну, как рыбе объяснить, что такое вода… для нерыбы.

— Умеешь ты, Лапушка, вопросы спрашивать. Простые, как… не знаю чего. Вот если б и ответы такими же простыми были. Ну, как тебе сказать…

— Как есть, так и говори.

Женщина повернулась на бок. Подперла щеку ладонью.

— Ладно. Но ты сама этого попросила, угрожающе зарычал я. Решил Марлу напугать. Она зажмурилась и улыбнулась. Чуть показав клыки. — Сказка, значится… Это то, чего нет, не было, но очень хочется, чтоб было. Понятно?

— Нет. Или ты это так шутишь?

— Да не шучу я. Объясняю. Как могу.

— Смоги еще раз.

— Ладно, попробую. Вот с тобой было такое, когда хочется того, чего сделать нельзя или очень трудно?

Марла дотянулась до кувшина, хлебнула из горла и только потом сказала:

— Такое было со мной. Да.

— То, чего тебе хочется и не можется, называется мечтой. А сказка… вот когда ты говоришь, что то, чего не можется, вдруг взяло и смоглось, вот тогда это сказка. Теперь понятно?

— А кому говоришь?

— Себе. Другим. Но чаще себе.

— Сказать то, чего не было? Не истину? Это сказка?..

— Ну… почти.

Еще глоток вина. И взгляд поверх кувшина. Взгляд-рентген. Потом кувшин ставится Марле на живот, и допрос продолжается.

— Вот если я скажу, что Срединные горы не опасны. Что там нет ми-ту. Что Путь там прямой и легкий. Ты пойдешь туда без проводника и охраны. А на привале отрежут твою глупую голову. Понравится тебе такая сказка?

— Лапушка, это не сказка. Это подстава!

— Да? А сказка тогда что?

— Ну… сказка… например, ты говоришь, что можешь выпить три кувшина вина…

— Могу.

— Потом снять двух крутых мужиков…

— Снять? Откуда снять? Зачем?

— Ну, не снять. Это я не так сказал. Ну, позвать с собой. Теперь понятно?

— Понятно. Позвать это я могу.

— Позвала, привела к себе и устроила с ними такой трах-тиби-дох, что они от тебя на четырех уползли.

— Тогда это будет сказка?

— Да.

Марла хмыкнула, опять приложилась к кувшину, а потом бросила пустую тару в окно. Не оборачиваясь к окну и не прицеливаясь.

— Пушистый, ты говорил обо мне истину. Пока тебя не было, я часто призывала двух мужей. Иногда трех. И не все потом могли уйти сами. Некоторых уносили.

— Лапушка, это похоже на сказку. На страшную сказку.

— Это истина, Пушистый. Не надо ее бояться. Лучше скажи, что такое сказка.

— Я пытаюсь. Но у меня плохо получается.

— Тогда расскажи сказку.

— Блин, нашла Шахиризаду Ивановну! Да из меня такой же сказочник, как из поала танцор.

— Ты видел брачные танцы поалов?

— Нет.

— Тогда рассказывай.

— Ну, ладно. Но потом не жалуйся.

Марла засмеялась и потянулась к тарелке с едой.

— Ну, вот. Ты, значится, жевать будешь, а я говорить… Несправедливо это.