— Она старше Джеки.

— О Господи! — Александр медленно покачал головой. — Как будто мало других проблем. Теперь еще и это. Как же мне держаться с ней?

— Это твои проблемы, но я твердо знаю, что она подаст тебе заявление завтра утром, если не сегодня. Даже если я объясню ей ситуацию с Джеки, я не думаю, что это изменит ее решение. Она знает, я знаю, и ты знаешь, что любая фирма в этом городе сразу же ухватится за нее, как только станет известно, что она уволилась. И сообщу тебе что-то, чего ты не знал. Рэнкин, да, Рэнкин, твой коллега по адвокатуре, предложил ей работу около трех лет назад, и, скорее всего, она перейдет к нему.

— Рэнкин это сделал? Свинья!

— Нет. Он деловой человек. У него ушла секретарша, а он много слышал о твоей. Ни один из твоих документов не был утерян, ни одно слово не было переиначено, да и с грамматикой у нее всегда порядок. О, он знал, за кем охотиться. Однажды он тихонько предложил ей это. «Если вы, мисс Фэйвэзер, захотите что-то изменить, вам стоит только прийти ко мне», — так он ей сказал. Я был там. Я как раз находился в пределах слышимости, когда он это сказал. И я помню, что, когда проходил мимо него, спросил его, полушутя, полусерьезно: «Вы хотите, чтобы вам перерезали горло?» Он рассмеялся и сказал: «На войне и в любви все методы хороши».

— Однако!

— Да. Тебе есть над чем задуматься. Будь я на твоем месте, я бы позвонил мисс Фэйвэзер сегодня вечером. А сейчас я бы оделся и поехал к себе домой или к Гленде.

— Вот что я тебе скажу, — Александр был резок. — Иди к черту!

— Да, я так и знал. Что касается меня, то я пойду и скажу твоему секретарю, которая больше не будет твоим секретарем, что она совершает ошибку. Правда, это ничего не изменит. Увидимся позже, отец.

Джеймс, смеясь, вышел из комнаты, а Александр обхватил голову руками и простонал:

— О Боже! Что я наделал?!

Гленда сказала, от души смеясь:

— И какой совет ты хочешь получить от меня, дорогой братец?

— Ох, Гленда! Не превращай это в шутку. Я оказался в затруднительном положении… Мисс Фэйвэзер и я! — В его голосе слышалась презрительная интонация.

— Ты, как уже сказал Джеймс, слепой идиот.

— А, он уже позвонил и рассказал тебе?

— Да. И ты заслужил все, что произошло. Как он и сказал, несмотря на то что мисс Фэйвэзер узнала, кто была та девушка, она все равно твердо намерена уволиться. И знаешь, я ее не осуждаю. Когда я была у тебя в конторе, я заметила, как ты с ней обращаешься. Ты действительно обращаешься с ней как с механизмом.

— Ничего подобного. Я всегда был для нее хорошим начальником.

— В смысле денег — да. Но есть и другие начальники, которые будут рады платить ей столько же или даже больше, чтобы привлечь на работу такого прекрасного специалиста. Возможно, что Джеймс смеялся над этим, но должна заметить, что он прав.

— Но что же мне делать, Гленда? Посмотри на меня. Мне почти шестьдесят. Я никогда больше не думал ни об одной женщине после того, как умерла Мэри. А ей… ну, я думаю, что ей нет еще сорока.

— Ей сорок, и она очень интересная женщина. Я видела ее вне конторы, в другой одежде. Она весьма привлекательная женщина.

— Тогда какого черта она до сих пор не вышла замуж?

— Потому что, дурень ты этакий, она влюблена в тебя. Кроме того, много лет назад она была привязана к дому. Ее мать замучил артрит, и после работы она сидела дома и ухаживала за матерью. А ты знаешь, что она блестяще училась в школе и собиралась поступать в университет, но внезапно умер ее отец? Он не был должным образом застрахован, и у них остались деньги только чтобы как-то прожить. Поэтому ей пришлось изменить свои планы. Она поступила в управленческий колледж. Через год она его окончила и стала секретарем, а к тебе поступила в возрасте двадцати пяти лет.

— Откуда ты все это знаешь?

— Дело в том, что мы иногда с ней болтали. Первый раз это случилось, когда я встретила ее в ресторане на углу Беверли-сквер, и она узнала меня, поскольку я бываю в твоей конторе. Может быть, помнишь… Это было, когда Джеймс только начинал работать, а я пришла и оформила его кабинет, потому что он так же мало смыслил в том, что такое порядок, как и сейчас. Он очень похож на тебя.

— Послушай, — наконец вклинился Александр, — ты заходишь слишком далеко. Можно подумать, что ты считаешь нас парой идиотов.

— Именно так, если говорить об организации работы в конторе. Вы умницы в том, что касается законов и судов и работы с клиентами, но только потому, что все уже для вас подготовлено.

— Боже милостивый! — Александр поднялся с кресла, прошел к сервировочному столику, налил себе виски из стоявшего там графина, поставил его на место и сказал: — Как странно, что нашей фирме удалось добиться таких успехов. — А потом спросил как бы в пространство: — И как только мы существовали до того, как начался отсчет этих пятнадцати лет?

— Ну ладно, но тогда твоя контора была намного меньше, и даже в те времена у вас зачастую был жуткий беспорядок. Секретари и другой персонал менялись так часто, как ты меняешь пиджаки. Вспомни.

Он снова сел, а когда заговорил, его голос звучал не без патетики:

— И как мне работать рядом с ней в течение следующего месяца, до ее ухода?

И получил следующий ответ:

— Все зависит от тебя, Алекс. Ты когда-нибудь присматривался к ней? Ты когда-нибудь спрашивал себя, нравится ли она тебе?

— О да, она мне нравится. Да, нравится. Я восхищаюсь ею. Но, Бог свидетель, мои мысли не заходили дальше этого.

— Хорошо, и все же, — настаивала Гленда, — ты когда-нибудь присматривался к ней?

Он задумался. Да, он смотрел на нее. У нее овальное лицо с очень маленьким носом. Вздернутым носом. Он никак не мог вспомнить, какие у нее губы. Ее глаза… он не мог вспомнить, какие у нее глаза.

До него донесся голос Гленды:

— Постарайся присмотреться к ней в следующие несколько дней.

Когда он хотел ответить, раздался телефонный звонок, и Гленда взяла трубку.

— Да? Это… — Ей не удалось больше ничего сказать, потому что чей-то голос спросил: — Мистер Ричард Бейндор у вас?

— Кто говорит?

— Доктор Белл.

— Да, Ричард здесь.

— Не могли бы вы передать ему, что его отец при смерти и что, по моему мнению, ему лучше приехать сюда.

— Ничего подобного я не сделаю.

— Что вы сказали?

— Я сказала, что не сделаю ничего подобного. Он виделся с отцом сегодня утром.

— Да. А после этой встречи у того случились сердечный приступ и удар.

— Боже мой! — воскликнула она и добавила: — Мой брат, стряпчий мистера Бейндора, сейчас здесь. Не хотите ли поговорить с ним?

Она передала трубку Александру.

— Да, Армстронг слушает.

— Здравствуйте! Мы знакомы.

— Да-да, точно, и я понял из того малого, что услышал, что ваш пациент при смерти.

— Да, это так.

— Он вам нравится? Он вам когда-нибудь нравился?

— Вы задаете мне очень странный вопрос.

— Но я вам его задаю. Вам он нравится?

— Нет. И никогда не нравился.

— Хорошо. То же самое я могу сказать о себе.

— Тем не менее, независимо от того, любим мы или не любим человека, нехорошо оставлять его умирать в одиночестве.

— Он заслужил это. Вы говорите, что он умирает. Но в таком же состоянии находится и его жена.

— Что вы хотите этим сказать? Она умерла много лет назад.

— Она не умерла много лет назад. Возможно, для вас это и новость, доктор, что она лежит здесь, но она тоже при смерти, а ее сын находится с ней. Когда ваш пациент пытался убить ее, ему не удалось покончить с ее телом, но он покончил с ее рассудком. Она потеряла память и некоторое время бродяжничала. И продолжала бы бродяжничать, если бы не одна добрая женщина, которая заботилась о ней в течение последних двадцати семи лет или около этого. Для вас это новость, и я попросил бы вас сохранить ее в тайне до нашей с вами встречи, которая состоится после того, как вы позвоните мне с известием о том, что ваш пациент скончался.