Полковники Яцкевич и Романенко поспешили на помощь своим товарищам, но против Вишневецкого также долго выстоять не смогли. Оба они нашли свою смерть в бою, а оставшиеся в живых казаки их полков, не выдержав натиска поляков, стали отходить к Острополю. Молодой Кривоносенко, державший здесь оборону, отважно ринулся навстречу противнику, но также не сумел остановить развивавших свой успех польских хоругвей. Получив в жестоком бою смертельную рану, он еще успел отдать последний приказ своим полкам отступать к Острополю и укрыться за его стенами.

Тем временем, со стороны Брацлава подошли казацкие полки Данилы Нечая и Ивана Глуха. Узнав об этом, Фирлей и Вишневецкий не стали осаждать Острополь, а выдвинулись в направлении Межибожа, намереваясь навязать казакам бой на марше. Однако, осторожный и искушенный в воинском искусстве, Нечай успел своевременно стать укрепленным табором, вырыть окопы и насыпать шанцы. С этой сильной позиции он встретил противника ливнем свинца и железа, вынудив Фирлея и Вишневецкого отойти к Староконстантинову. Но время их уже вышло, а изменчивая Фортуна повернулась в сторону казаков. Хмельницкий, соединившись с ханом, двинулся форсированным маршем к Староконстантинову и его передовые полки уже нависли над поляками. Не рискуя вступать в бой с главными силами запорожского гетмана и татарами, Фирлей 26 июня отдал приказ отходить к Збаражу, где в родовом замке Вишневецких, уже официально передал командование в руки князя Иеремии.

Город Збараж, одна из вотчин князей Вишневецких, представлял собой хорошо укрепленный замок, способный выдержать длительную осаду даже большой армии противника, но к несчастью для его защитников, не имел запасов провианта и фуража. Правда, князь Иеремия рассчитывал на скорый подход короля с народным ополчением, поэтому полагал, что имеющихся припасов должно хватить. Все же он принял меры для пополнения продовольствия из окрестных сел и местечек, но основное внимание сосредоточил на укреплении обороны замка. Его солдаты лихорадочно рыли окопы, возводили шанцы, насыпали валы и укрепляли крепостные стены. Наконец, фортификационные работы были закончены, а вскоре высланные на разведку вокруг замка дозоры сообщили о подходе казацкого войска и татар.

Вечером 30 июня полчища Хмельницкого взяли город в кольцо, обложив его со всех сторон. В это же время с гетманом соединился Иван Богун, высланный ранее с конным полком для глубокой рекогносцировки местности. Он уходил далеко ко Львову и выяснил, что Ян Казимир выступил, наконец, из Малой Польши в общем направлении на Зборов, но движется очень медленно, так как ожидает подхода посполитого рушения, которое собралось далеко не в полном составе.

– Сил у короля всего ничего, малая жменька, – заключил полковник свой доклад гетману, – по словам пленных, тысяч около двадцати.

Осадив Збараж, Хмельницкий попытался взять его штурмом. Завязалось ожесточенное сражение. Карабкавшихся на валы казаков сметала шквальным огнем замковая артиллерия, а в предполье гусары князя опрокинули запорожскую пехоту и вступили в жестокую битву с казацкой конницей. В сабельном бою был сражен знаменитый запорожский полковник Бурляй, предводитель походов запорожцев на Синоп и Трапезунд, получил тяжелое ранение Иван Богун, которого казаки едва сумели унести с поля боя. В яростном сражении был ранен любимец казацкой черни бывший ротмистр «крылатых» гусар, в впоследствии отважный запорожский полковник Станислав Морозенко, которого захватили в плен поляки. Измены ему не простили, и на следующий день по приказу князя Вишневецкого он был сожжен на костре на глазах всего казацкого войска. Гетман сделал попытку спасти его, бросив в бой почти все свои полки, к которым присоединились и татары, но и эта атака была отбита. В ожесточенном бою получил тяжелое ранение храбрый Тугай‑бей.

Долго потом еще пели седые бандуристы по всему казачьему краю:

Ой, Морозе – Морозенко,

Преславный козаче.,

За тобою, Морозенко,

Вся Вкраiна плаче.

Двадцать три полковника привели свои полки под Збараж и вот уже два из них погибли, а третий тяжело ранен. И это всего за каких‑нибудь два дня осады замка!

Неудачным штурмом Збаража был озабочен и Ислам – Гирей.

– Пусть же подыхают от голода, проклятые ляхи, – решил Хмельницкий, посоветовавшись с ханом, и, не желая больше нести неоправданные потери, они прекратил попытки взять город штурмом, рассчитывая, что голод и так вынудит поляков сдаться.

Используя выдавшееся свободное время, Дорошенко разыскал Серко. После первых приветствий и дружеских объятий, запорожский полковник оглядел фигуру юноши и с удовлетворением в голосе произнес:

– Видно моя наука тебе на пользу пошла. – вишь, как возмужал. Да и силушки, видать, прибавилось.

– Спасибо тебе, Иван. – с чувством ответил Дорошенко. – Гопак пляшу каждый день.

Он замялся, затем неуверенно добавил:

– А вот свалить взглядом с ног кого‑нибудь не пробовал. Сам понимаешь, такое дело не каждому доверить можно.

Серко понимающе кивнул:

– Ничего, приходи ко мне, потренируемся. Судя по всему, торчать нам тут под Збаражем еще долго придется.

С тех пор они каждый день выбирали укромное место, где Серко помогал Дорошенко практически освоить вновь приобретенное искусство боя без оружия.

– Главное, пойми, – внушал он Петру, – ты не взглядом валишь с ног противника, а невидимой силой, которая окружает каждого человека как сферой, но величина ее разная – у кого‑то она толщиной дюйм или два, а у другого – целый сажень, а то и больше. Если ты научишься контролировать эту силу и развивать ее, то она станет расширяться и достигнет не одного, а, может, и десятка саженей. Но и это не все, важно научиться управлять этой силой, концентрировать ее в одном месте и использовать на расстоянии вместо рук.

– А как можно увеличить эту силу?

– Есть специальные способы. Для начала приблизь друг к другу кончики безымянный пальцев и поводи ими один вокруг другого, не прикасаясь.

Дорошенко выполнил это предложение.

– Теперь, – продолжал Серко, – выбрось напрочь все мысли из головы, ни о чем не думай и продолжай двигать пальцами, как я тебе говорил. Сосредоточься на своих ощущениях.

Некоторое время Дорошенко ничего не чувствовал. Затем он ощутил между пальцами как бы теплое дуновение и вдруг их подушечками почувствовал едва заметное покалывание, а затем укол, как бывает, когда гладишь кошку. Заметив, что он инстинктивно отдернул руку, наблюдавший за ним Серко рассмеялся.

– Почувствовал?

– Укол какой‑то, – неуверенно признался Петр.

– Это ты в первый раз почувствовал силу. Делай так каждый день, когда выпадет свободная минутка. Но и этого недостаточно, теперь приблизь ладони рук друг к другу и делай ими круговые движения, будто лепишь ком из снега. Ты должен добиться такого же ощущения, какое у тебя возникло, когда ты вращал подушечками пальцев. После нескольких дней такой тренировки ты почувствуешь шар силы, который будет сопротивляться твоим усилиям сжать ладони. Вот только после этого ты научишься управлять силой, чувствовать ее и видеть окружающую тебя силовую сферу. Она станет подчиняться тебе, как твои собственные руки, будет их продолжением.

Дорошенко внимательно слушал, запоминая каждое сказанное ему слово.

– Но силу, окружающую тебя, надо еще и подпитывать, – продолжал наставник.

– Как это подпитывать? – не понял Петр.

– Солнечным светом, утренней росой, родниковой водой, березой и дубом…

Долго еще посвящал наставник молодого неофита в то, что знал сам, пока не убедился, что том все понял и запомнил.

– А скажи Иван, – поинтересовался однажды Дорошенко, когда его учитель, закончив очередной урок, раскурил трубку и сделал несколько глубоких затяжек, – что дальше случилось с Киритином, о котором ты мне рассказывал. Ведь это он научил тебя всем этим премудростям.

– С Кирюхой‑то? – переспросил Серко. – Тайна сия велика есть. Откровенно говоря, я и сам хотел бы знать, где он сейчас. Много загадок скрывал этот человек, да и человек ли….