Через день Гризли устроил в честь гостя охоту. Воспользовавшись азартом охватившим Эдварда, который напал на след барса, Джеймс незаметно повернул коня и возвратился в замок.

Ловкость и сила его рук легко преодолели старинные запоры, и через несколько мгновений Агота Нийола появилась перед Джеймсом в платье столь тщательно хранимом ее мужем. Увидев Аготу, молодой человек изменился в лице и отступил так же, как когда-то на его месте Эдвард. Затем, справившись с потрясением, обратился к Аготе:

— Где находятся зеркала?

— В подвале, — ответила женщина, встревоженная его видом и глухим прерывающимся голосом.

Они спустились вниз, и когда Агота Нийола с трепетом подошла к зеркалу то не узнала себя. В дрожащем свете канделябра перед ней стояла прелестная леди с небольшой головкой, правильными чертами лица, ясным лбом и очень нежным и мягким подбородком. Пепельные волосы, пушистые и длинные, перехватывал изящный обруч. Глаза чуть заметно улыбались какой-то далекой улыбкой, в которой прятались слезы.

— Это я? — спросила Агота в недоумении и растерянности, оборачиваясь к Джеймсу.

— Нет! Это леди Кристабель, — ответил он. — Двести пятьдесят лет назад замок принадлежал юной леди, облик которой ты повторила, надев ее платье. Она была знатна и богата. Король благоволил к представителям ее рода, не раз доказывавшим свою честь и храбрость. Однако не было на свете вещи, которую бы леди Кристабель не отдала, чтобы изменить свою судьбу. Еще в детстве ей была предсказана скорая смерть, и никто, даже нанятые цыгане, не могли обмануть или разубедить ее. Мысль о гибели отравляла каждую минуту ее жизни. Она не чувствовала вкуса пищи, любые звуки раздражали и вызывали слезы. Краски весенних цветов оставляли ее равнодушной, запахи казались ядовитыми. Находясь среди людей, Кристабель была словно в замкнутом кругу. Ни малейшей возможности спасения не представлялось для несчастной леди. Она изнывала под гнетом своей обреченности. Но однажды, в глухую ночь, к ней явился маленький лесной колдун, который обещал помощь:

— Если найдете человека, готового подарить вам свою жизнь за десять лет вашей, то в течение этого времени можете быть спокойны. Смерть примет откуп, а я закреплю эту сделку. Но когда срок пройдет, вы умрете вместе с тем, кто принес себя в жертву.

Сомнения терзали Кристабель, когда к ней постучался один из ее поклонников. Он был беден и не смел думать о том, чтобы соперничать с гордыми представителями древних фамилий, добивавшихся руки леди, но, избрав ее дамой сердца, он собирался отправиться в дальний поход, чтобы в битве умереть во имя своей безнадежной любви. Юный рыцарь зашел проститься с Кристабель, но час разлуки наступил только через десять лет.

Была ли счастлива леди в это время, трудно сказать, но, когда срок приближался к концу, ужас смерти вновь сжал Кристабель в своих объятиях. Красота ее сияла от любви отважного юноши, как драгоценный камень в свете яркого дня. Окружавшие ее люди преклонялись перед ней, трубадуры слагали песни, она знала, что любой пылкий юноша бросит свою жизнь к ее ногам. И вот, презрев клятвы любви, данные десять лет назад, изнемогая от страха перед могилой, Кристабель не пришла разделить холодное ложе смерти с тем, кто не задумываясь принес себя в жертву. Она заключила новый союз на тех же условиях, что и первый. Протекли еще десять лет, и опять все повторилось. Чувствуя себя преступницей, но не смея остановиться, леди каждый раз поддавалась искушению продлить свою жизнь дорогой ценой.

Прошло двести пятьдесят лет с того момента, когда она должна была умереть, но ее красота и молодость по-прежнему оставались с ней. Красота и молодость! Только они, ибо совесть не позволяла ей насладиться безмятежностью, хотя она и знала, что впереди очередные десять лет. Леди Кристабель, снедаемая тревогой, старалась заглушить ее в постоянном движении. Тайный голос шептал, что, если она задержится более суток в каком бы то ни было месте, смерть догонит ее и отберет дар, что принесли ей возлюбленные. А между тем волей судьбы благородным избранникам леди надлежало сопутствовать ей, даже находясь за гробовой доской. Дни и ночи странствовала несчастная леди, и не было минуты, чтобы она не слышала за собой стука копыт. С полуночи до рассвета ее кортеж становился виден человеческому глазу, и те, кто встречал его, спешили прочь, ожидая несчастья.

Два года назад мы с Гризли набрели на этот замок и решили переночевать в нем. Сон бежал от нас, и мы решили скоротать время за чтением. Роясь в библиотеке, я наткнулся на фамильную книгу истории рода Кристабель. На последних страницах описывалась судьба самой леди. Я не поверил ей, сочтя за фантазию, но в полночь кавалькада всадников въехала в замок, и среди толпы молчаливых рыцарей мы увидели Кристабель…

Стоит ли говорить, что Эдвард с радостью готов был отдать свою жизнь леди! Его горячность вызвала во мне бурю недобрых чувств. Я всегда стремился к жизни, а он бежал от нее, однако судьба дарила ему счастье, в то время как меня заставляла только мечтать о нем. И вот я решил последовать его примеру или, во всяком случае, перейти ему дорогу. Преклонив колено перед Кристабель, я также претендовал на ее благосклонность. Она заколебалась, когда нас окружили рыцари и протянули нам оружие. Только поединок мог разрешить спор. Не веря до конца в реальность того, что происходит, мы, однако, облачились в стальные доспехи и сели на коней.

Лунный свет превращал в сновидение длинный двор замка, рыцарей с опущенными забралами и пышными султанами на шлемах. Нас развели по углам, затем затрубили в рог, и мы понеслись друг другу навстречу, взяв наперевес тяжелые копья, Пять раз мы сшибались, не уступая один другому. Наконец везенье изменило Эдварду, и я выбил его из седла. Рука Кристабель принадлежала мне, но ярость охватила меня, когда я увидел слезы на ее глазах, обращенных к Гризли.

Холодным был и ее поцелуй после обряда венчания в капелле замка. Наступило утро, звезды бледнели и медленно таяли. Над горизонтом светящимся веером протянулись солнечные лучи.

Спутники Кристабель стали незримы, сама же она призвала меня сесть на коня, чтобы следовать за ней. И тут все мое существо восстало против этого! Не знаю, страх ли теперь уже известного срока кончины овладел мной, ревность к Эдварду или запоздалое сожаление о своей загубленной судьбе. Все нашел я в своей душе, кроме одного — любви к Кристабель. И вот борьба с самим собой толкнула меня на жестокий и подлый поступок. Я отказался ехать за леди. Напрасно она, полная ужаса, упрекала меня в вероломстве, напрасно заклинала всеми святыми на свете, умоляя покинуть замок хотя бы на день. Я стоял на своем. Темная мысль о том, что, если Кристабель умрет, ко мне вернется моя жизнь, укрепляла решимость. Тайное чутье подсказало, что леди не может без меня отправиться в дорогу.

Наступила вторая ночь. Я с трепетом ожидал, что спутники Кристабель, обретя свою земную плоть, призовут меня к ответу, но вместе с боем часов в зал вошла женщина в монашеском одеянии с глубоким капюшоном, скрывающим лицо. Она подошла к Кристабель и поцеловала ее. Когда же, сбросив капюшон, незнакомка обернулась к нам, то оказалось, что она, словно в зеркале, повторила облик леди. Никто не мог отличить двойника от настоящей Кристабель.

Никто, кроме Эдварда. Когда толпа рыцарей окружила странную гостью, признавая в ней свою повелительницу, а это была сама Смерть, он один не покинул истинную Кристабель. Она растаяла в его руках, оставив лишь свое платье. Кошмар этих двух ночей окончился для меня, что же касается Эдварда, то он поклялся в вечной любви к Кристабель и, приобретя ее замок, поселился в нем. Теперь ты, Агота Нийола, уподобилась мотыльку и прилетела на огонь, который зажжен не для тебя.

..Джеймс кончил свой рассказ, когда вечерний свет зари спустился по ступенькам подвала и заглянул в темноту помещения, где стояла Агота Нийола с лицом Кристабель.

— Нам пора уходить. Эдвард скоро возвратится с охоты, а тебе надо успеть переодеться, — сказал Джеймс.