Как бы то ни было, в последней четверти XV в. Московское государство надвинулось на самую литовскую границу, и давление его на внутренние отношения Литовско-Русского государства усилилось, прежде всего на отношения пограничные. Уже в 70-х годах видим часть князей Одоевских на Москве (тогда как другие еще в Литве); в 80-х годах переходят под московскую власть Воротынские, Белевские. Подготовляются более крупные приобретения московской Руси в Чернигово-Северской области 90-х годов. Демаркационная линия между обоими государствами — линия полусамостоятельных крупных и мелких княжеств с разделом сфер литовского и московского влияний — стерта напором Москвы.
Такова одна грозная сила, под давлением которой суждено было в дальнейшем развиваться внутренним отношениям Литовско-Русского государства.
Другая выступает на юге. Тут во второй четверти XV в. Хаджи-Гирей положил начало прочной организации самостоятельной Крымской орды, с которой пришлось считаться продолжателям политики Витовта. Ведь одним из заветов этой политики можно назвать восстановление тяги к югу, к Черному морю. Подольский наместник Витовта, Гедигольд, построил каменный замок близ Белгорода-Аккермана; быть может, это тот «Черный замок» на днестровском лимане, который известен в середине XV в.; в то же время выступает замок и порт Хаджи-бей — отсюда идет польский хлеб в Византию. Малопольско-Галицкая тяга в юго-западном направлении, польский идеал: от моря и до моря.
С 1469 г. во главе Крымской орды стоит Менгли-Гирей, союзник Ивана III ввиду союза Казимира с Ахматом, а Казимир в 1470 г. за себя землю граничную Киев взял! С 1479 г. Менгли-Гирей — турецкий вассал, и это вассальство закончило организацию Крымского ханства. 80-е годы полны татарскими набегами, как и 90-е и начало XVI в.
Эта серия набегов, все более грозных, открывается грозным 1482 годом, когда Менгли-Гирей, по настоянию московского посла, подступил 1 сентября под Киев, сжег город, взял замок, разграбил, уведя большой полон с воеводой (с Иваном Хоткевичем) и воеводской семьей. Иван III получил дар: золотую чашу и диск из св. Софии киевской. Разгром Киева вызвал большой переполох. Казимир мобилизовал все силы великого княжества от Киевщины до Витебска и Полоцка, от Берестья до верховских княжеств, согнав и много крестьян «на работу киевскую» — на восстановление города, по позднейшим известиям, будто до 20 000 топоров. Но этот поход историки справедливо называют «внушительной демонстрацией», и только. До возрождения энергичной наступательной политики Витовта дело не дошло. Все нараставшая вражда с Москвой, с одной стороны, раздвоение сил «объединенного» правительства польско-литовского между польской и литовской политикой — с другой, наконец, само соперничество Кракова и Вильны из-за южнорусских земель делали энергичную и последовательную политику в этом направлении невозможной.
А гроза осложнялась широтой политических предприятий Ивана III. Он стремится объединить враждебные западному соседу силы. Известны его сношения с Менгли-Гиреем крымским; его дары и поминки, поддерживавшие настояния московских послов о постоянных набегах крымцев на владения Казимира; его сношения со Стефаном, господарем молдавским, сватом великого князя московского, с исконным врагом Ягеллонов — Матвеем Корвином венгерским. Отклоняя татарские набеги от Северщины, которую Москва прочила себе, Иван направляет татар на Подолию, на Киевщину, Волынь. Орда кочует «в королевских землях», хан строит крепость в устье Днепра — позднейший Очаков.
Этих указаний, пожалуй, достаточно для общей характеристики того давления внешней опасности с востока, под которым развиваются судьбы Литовско-Русского государства в последних десятилетиях XV и в первой половине XVI в., и перед ее напором вскрывается в последние десятилетия XV и первые XVI в. колебание внутренних связей, на каких держалось политическое целое, именуемое Литовско-Русским государством.
В начале 80-х годов разыгрывается внутренняя смута, известная под кличкой «заговора русских князей». Известие о ней читаем во второй Софийской летописи (т. VI, стр. 233):
«Того же лета (1481) бысть мятеж в Литовской земле: восхотеша вотчичи — Ольшанской да Олелькович, да князь Федор Вельской по Березыню реку отсести на великого князя (московского) Литовской земли».
Наши историки толкуют часто это движение как русскую и православную реакцию против литовско-польского католического господства. Но любопытно, кто эти «русские» князья, вожаки движения?
Иван Юрьевич Гольшанский или Ольшанский — из литовского княжеского рода, не Гедиминова, а от Ольгимунта, одного из литовских вождей. Одна из Ольшанских, Сонка, была второй женой Ягайла, а ее тетка, Юлиания, — женой Витовта. С другой стороны, рано встречаем Ольшанских на русской почве. Еще Иван Ольгимунтович был при Витовте наместником киевским (1396 г.). Они стоят в первом ряду литовско-русских княжат и связаны родством и свойством с Гаштольдом и Вельскими, с Чарторыйскими и Радзивилами. Женат Иван Юрьевич был на Анне Михайловне Чарторыйской, родной сестре того Александра Чарторыйского, от руки которого погиб Сигизмунд Кейстутович. Ольшанские были вотчичами в собственно великом княжестве. Их удельное княжество Голыыанское со стольным городом Ольшаны, на реке Ольшанке, притоке Березины. Были у них владения в Минской земле (Глуск) и в Полесье, на юг от Пинска (княжество Дубровицкое). Типичные удельные служилые князья или княжата.
Михаила Олельковича знаем. Он — внук Владимира Ольгердовича, вотчич киевский, не получивший «отчины» по смерти брата Семена (ум. в 1470 г.) и вынужденный удовлетвориться другой незначительной дединой и отчиной, тоже на территории великого княжества Литовского, в Пинском Полесье, Слуцким княжеством.
Родич его, Федор Иванович Вельский, — внук Владимира Ольгердовича от старшего его сына Ивана Вельского и Василисы Гольшанской. Этому Ивану, родоначальнику Вельских, Ягайло дал в удельную вотчину Вельскую волость в Смоленской земле, город Вельск в северо-восточном углу ее, насупротив Ржевы.
Таковы действующие лица. В чем их деяния, известно нам очень мало. Больше слухов из вторых и третьих рук, чем сведений, сколько-нибудь достоверных и ясных.
Если Гольшанский и Вельский замышляли «отсесть» от великого князя литовского на московскую сторону земли по Березину, то в основе это — план отъезда с вотчиной. Но это московское известие отражает разве только последний момент истории, после поражения заговорщиков. Суть дела должна быть, по-видимому, освещена иначе.
Перед нами заговор, метко названный у Грушевского династическим. Ольгердовичи (удельные) старшей линии, Бельский, младшей линии, Олельковичи, считали себя отчичами не киевского только, но и виленского стола. Внук Вельского писал в 1567 г. из Москвы Сигизмунду-Августу:
«Ино наша была отчизна великое княжество Литовское, занеже прапрадед наш князь Володимер, великого князя сын Ольгердов, и как князь великий Ольгерд понял другую жену тверитянку и мое для другой своей жены прадеда нашего оставил, а дал тот столец, великое княжество Литовское, другой своей жены детям, сыну Ягайлу».
Такие притязания легко могли подняться в эпоху кандидатуры Семена Олельковича на великое княжение Литовское.
Что же замыслили заговорщики?
Польские источники сообщают, что князья задумали убить Казимира, кто говорит на охоте, кто — на свадьбе Ивана Вельского с сестрой Александра Чарторыйского, но были выданы кем-то из «дворян» своих. Приняв эти указания, мы получили бы аналогию заговору, сгубившему Сигизмунда Кейстутовича, только без поддержки литовских магнатов. Но заговор был открыт. Вельский успел бежать в Москву и тут, вероятно, сулил земли «по Березину», лишь бы получить московскую помощь. Ольшанский и Олелькович схвачены и казнены 30 августа 1481 г.
Мудрено видеть «недовольство русских князей тогдашним положением дел в великом княжестве Литовском» (Грушевский) и мудрено видеть и «борьбу центробежных сил удельных с верховной централизующей властью» (Папэ) в этой попытке захватить власть Казимира. Это был «заговор князей» «династически-родовой». Мы знаем имена только трех участников. На «земли» они не опирались. Киевские бояре изменили Олельковичам, и при своей «измене» и остались.