– Это дети.

– Какие дети? – не поняла жена.

– Неупокоенные души.

Колпак ещё не захлопнулся, а флаер, заломив крутой вираж, скрылся в звёздном небе, моргнув на прощанье тускло-зелёными шестёрками.

Мы постояли несколько минут в полном смятении, приводя в порядок свои мысли. Затем молча направились по тёмной аллее к шумящей вдали автостраде.

2

Утро выдалось прекрасным. Я валялся на кровати на четвёртом, последнем этаже гостиницы «Южная». Единственной гостиницы в городе, где вчера по приезду нам удалось снять номер. Вчерашнее происшествие почти забылось, стёрлось из памяти. Сквозь шторы на окне пробивалось солнце. Из открытой балконной двери доносилась утренняя перекличка местных пернатых…

Инга была в ванной. Сквозь шум льющейся воды был слышен её голос, пытающийся воспроизвести какую-то модную мелодию. Без успеха. Жена явно фальшивила, но это её нисколько не волновало. Впрочем, меня тоже.

Я дотянулся до тумбочки и взял пульт. Через пару секунд на экране телевизора появилась картинка. Девушка в строгом деловом костюме с микрофоном в руке говорила что-то с серьёзным лицом. Я прибавил звук.

– …уже третье происшествие с начала недели. На этот раз нападению подверглась супружеская пара из Томска, приехавшая в наш город на научную конференцию.

На экране появились наши фотографии. Оперативно работают! Хотя вычислить нас было несложно, мы и не скрывались. Зайти на сайт Н-ского научного центра, далее информация по конференциям, стажировкам, командировкам. Список имён, фотографии… Минут семь-десять, я думаю, и вот – пожалуйста. Я с удочкой на Белом озере (ну, люблю я эту фотку!) и Инга в её любимом красном платье (та же история).

– Инга, иди сюда. – Я попытался перекричать шум воды. – Нас показывают.

Шум воды стих. Инга выскочила из ванной, на ходу наматывая полотенце, прошлёпала, оставляя мокрые следы, и плюхнулась рядом со мной.

Тем временем на экране возник Юрий в той же тёмно-синей униформе, на этот раз на фоне логотипа МЧС. Майор Юрий Борзенко, заместитель командира группы быстрого реагирования отдела «П» Управления МЧС по городу Н-ску – значилось в титре.

– Нападавшая была идентифицирована как почившая неупокоенная Панкратова, семьдесят четыре года на момент смерти. Наш экипаж прибыл на место спустя две минуты… – Я удивлённо поднял брови: две минуты?! Да я продрог весь. – как был получен сигнал. Была применена стандартная процедура изоляции. Благодаря оперативным и слаженным действиям серьёзных последствий удалось избежать, люди не пострадали, – казённой фразой закончил спасатель.

Журналистка спросила:

– Что ещё известно о личности нападавшей?

– До выхода на пенсию работала в Н-ском департаменте образования. Устроила туда же дочь, Кочетову Ольгу Валерьевну, в девичестве Панкратову, впоследствии директора Школы. – Юрий замолчал, посмотрел на журналистку и негромко закончил: – Эффект Эха налицо.

– Понятно. Я напоминаю нашим зрителям, что послезавтра очередная годовщина Дня Школы.

Девушка продолжала:

– Следующий инцидент произошёл спустя каких-то десять минут в квартире на восьмом этаже многоквартирного дома по переулку Строителей, семь.

Появилась картинка панельной многоэтажки. Камера дала увеличение и наехала на окно, в котором вместо стекла колыхалась на ветру плёнка. Над окном ясно были видны следы копоти, оставленные вырывавшимися языками пламени.

Пошли кадры, снятые внутри дома. Оператор снимал на ходу. Пролёт лестницы, клетка на четыре квартиры. Направо. Дверь открывается, прихожая, коридор. Кухня, женское лицо. Налево. Комната, видимо, гостиная. Дальше. Дверь в комнату, заходим. Следы пожара повсюду. По каким-то мелким деталям понятно: это была детская.

Мужчина в майке и трико, хозяин квартиры:

– Мы ужинали на кухне, когда в детской раздался шум. Там никого не было, мы с женой были на кухне, как я сказал, а Петька ещё не пришёл с тренировки. Петька – сынок наш. Я побежал в детскую. Открываю дверь, а там штора горит на окне. И вдруг в меня стул полетел, я еле дверь успел захлопнуть. Вот так взял, отъехал от Петькиного стола, он на колёсиках, стул то есть, поднялся в воздух и ка-ак понесётся на меня!..

Откровения мужчины приглушили, он продолжал шевелить губами и возбуждённо жестикулировать, а голос за кадром продолжил:

– Как нам удалось выяснить, семья Гришаевых приобрела эту квартиру семь месяцев назад. Ранее в ней проживал Рамиз Сайдулаев с семьёй, директор строительного управления, трагически погибший в ноябре прошлого года. Напомню, что возглавляемое Сайдулаевым управление выступало подрядчиком при строительстве Школы.

Хозяину квартиры опять дали слово:

– …и вообще, почему моя семья должна страдать? Какие-то… – Он посмотрел в камеру, пожевал губами, ища подходящее слово, но так и не нашёл. – …наломают дров, а я отвечай, да? – Затем почему-то покраснел и обиженно закончил: – У меня тоже, между прочим, дети. Сын вон растёт, Петька.

Пошла реклама, я убрал звук.

«Что у вас здесь творится, товарищ майор?» – озадаченно подумал я. Оказалось, вслух.

– Ты что-то сказал? – спросила Инга.

– Как думаешь, что за День Школы и Эффект Эха?

– Не знаю, – буркнула Инга, соскакивая с кровати. – Вечером у твоего Чернова спросим.

Она открыла шкаф-купе и задумчиво уставилась на развешанные на вешалках платья.

– Я сегодня до обеда прошвырнусь по магазинам, если ты не против. Встретимся здесь… в обед?

– После обеда, часа в четыре. Мне ещё на секционном надо посидеть, – с сожаленьем вздохнул я.

– Как тебе вот это? – спросила Инга, прижимая к груди светло-зелёное в горошек платье выше колен.

Когда я попытался её схватить, она легко увернулась и скрылась в ванной.

Генка Чернов был моим однокашником. Пять лет учёбы в университете нас сильно сблизили. Мы стали друзьями. Почвой для дружбы стал общий интерес, точнее, страсть – мы оба любили путешествовать. Не в смысле всяких там хургад и анталий с загоранием на пляже и наслаждением напитками-закусками по системе «всё включено». Нет. Путешествие в нашем понимании этого слова включало рюкзак, спальник, палатку и прочую атрибутику туриста-дикаря. Маршруты выбирались соответствующие: Алтай, Хакасия, Байкал. И подальше от оживлённых мест отдыха, благо необъятная наша Родина предоставляла такую возможность.

Надо сказать, при первом знакомстве Генка не произвёл на меня ровным счётом никакого впечатления. Щуплый, невысокого роста, застенчивый, в безумных очках-линзах. И в первый месяц учёбы, когда по закону формирования любого коллектива происходит разделение на группы по интересам, нас прибило к разным группам. Роль сыграло и то, что я был местный, а он – общаговский, кемеровчанин.

Но однажды, в начале октября, мы совершенно случайно пересеклись в городе и разговорились. Он рассказал мне про Горную Шорию, про Шерегеш летом, когда нет толп горнолыжников, облепляющих склоны днём и заполняющих битком кафешки внизу, вечером. Я тоже поведал ему про пару своих подвигов типа «пешком с одной ночёвкой по левому берегу Томи до слияния с Обью». Уже в ближайшие выходные мы предприняли вылазку на Синий Утёс с ночёвкой в палатке на высоком яру над вяло текущей рекой. И, что называется, понеслось. За пять лет на карте азиатской части России осталось не так много мест, где не ступала наша нога.

Месяц по озёрной Хакасии, по одному-два дня на каждое озеро. Солёное, пресное. Пресное, солёное… Финиш на Столбах в Красноярске, где Генка не рискнул, а я всё-таки забрался на Перья. Или по берегу Байкала от Култука до Селенги. Денег тогда нарочно взяли только на дорогу, так что я потом долго не мог смотреть на грибы в любом виде. Или Обь-Енисейский канал. Песня! Строившийся ещё в царские времена, но так и не законченный, совершенно не судоходный, с армадами комаров «с палец величиной», с вкуснейшей рыбой, был пройден за две недели двумя смертельно уставшими, но счастливыми идиотами…