Он протянул Леону руку. Тот нехотя пожал ее.

— Погоди, — сказал он удаляющемуся предшественнику, — условием было «дать нам запечатлеть» дракона.

— Ну, печатлей на здоровье, — ответил, не оглядываясь, бывший Лесной Хозяин, — твой лес, что хочешь, то и делай. Всего доброго, охотнички.

Бывший Лесной Хозяин скрылся за ближайшим деревом. Был — и нет. А преемник его, между тем, прохаживался вдоль поляны дракона с мобильником наготове. И говорил, говорил, говорил, не придавая значения тому, слушает его кто или нет.

— А классно мы это чучело натянули. Я про Лесного Хозяина говорю. Он ведь, испугался, кажется. Вот придурок, правда? Он думает, если надоело, надо валить куда-то в другое место.

— Как и ты, — парировал я.

— Да лес — идиллия по сравнению с прелестями Вандербурга. Особенно, если ты здесь — главный. Ну а на сладкое — слава, пусть де-юре посмертная. Мне, наверное, памятник поставят. А фотку можешь сбагрить, только не дешеви, ладно? Устрой аукцион. А какой пиар получается — пальчики оближешь! «Сколько вы готовы выложить за снимок, ради которого автор пожертвовал жизнью?» Леон Метумор, первый, кто смог… ой, а вот и объект прилетел.

Тень дракона накрыла освещенную солнцем поляну. Огромное создание сообразило, что на его территорию вторгся кто-то мелкий и наглый, и было полно решимости им закусить.

— Не двигайся, дракоша, не двигайся, — приговаривал Леон, тряся мобильником, — видишь, трудно мне тебя фотографировать. Эй, ты оглох? С тобой Лесной Хозяин говорит.

Такое впечатление, что дракону было по фиг, Лесной ли это Хозяин или просто крикливый дурак. Неужели драконы не подчиняются Лесному Хозяину?

— Эй, Гусь, — крикнул Леон, едва отпрыгнувший от места, куда приземлился дракон, — эта тварь меня не слушается. Кажется, у меня навыка нет!

Поймать драконью морду в объектив и сделать исторический снимок моему напарнику все же удалось. Это я уже потом понял, после охоты просматривая файлы на чудом уцелевшем мобильнике. А пока мне было не до того. Я сделал отчаянный шаг, желая спасти горе-напарника. Прицелившись, я выстрелил дракону в глаз. И попал, а эта зверюга взревела от боли. Выигранного времени хватило бы Леону, чтобы отбежать, отскочить, спрятаться за деревьями. Драконы редко опускаются до преследования столь мелкой добычи. И, вообще, на земле, тем более в лесу, передвигаются крайне неуклюже. Но напарник мой вместо этого разразился волной бестолковых приказов дракону, за что (и за все хорошее), тот снес ему голову лапой. Затем повернул в мою сторону морду с налитым кровью глазом. И застыл. А рядом со мной раздался этот не страшный, нет, мерзкий хохот, который ни с чем не перепутаешь.

— Что взял меня за жабры? — Лесной Хозяин возник рядом с окровавленным трупом Леона, хохоча и приплясывая, — ну и кто из нас придурок? Ну, и кто кого натянул? А губу-то раскатал, тыщу лет жить собрался. Главный он видите ли. А хренушки тебе!

Ствол моей винтовки невольно повернулся в его сторону.

— Ты с этим полегче, — сказал Лесной Хозяин, переставший хохотать, — даже против дракона у тебя побольше шансов будет.

— Это был обман? — спросил я. Просто, чтоб убедиться.

— А думаешь, я бы доверил лес этому болвану? Хорошего же ты мнения о таких как я.

— Хорошее мнение надо заслужить.

— Согласен. Но, лично собой доволен. Я свои обязанности знаю, и выполняю их вполне прилично. И, будь уверен, лес будет стоять. Он еще долго простоит.

— То есть, вы по-прежнему…

— Да, по-прежнему, по-прежнему. Конечно, я хотел уйти на заслуженный отдых. Но два сегодняшних события переубедили меня. Во-первых, напарник твой бесхребетный. Такому даже дерево не доверишь. А во-вторых… смотри.

— Куда?

— На дракона. Я тебе и до плеча не достаю, а эта громадина мне подчиняется. Мне, такому мелкому. Вот такие моменты и украшают каждодневную рутину. За это я и люблю, то, что делаю. Неохота стало отказываться, а то, что редки такие случаи, так не беда. Можно подумать, есть работа, где нет рутины, а только один, как у вас говорят…

— Кайф?

— Он самый. Так что я пока остаюсь. Кандидатам и соискателям просьба не беспокоить.

— Другими словами, я могу идти? — спросил я, подобрав окровавленный мобильник. Нельзя, чтобы Леон погиб зря.

— Да на здоровье! Только за «временщика» и «падлу» ответить надо.

— В смысле?

Лесной Хозяин не удостоил меня ответом. Вместо этого в меня со всех сторон полетел град мелких шишек. Сперва я пытался увернуться, потом бросился бежать. А вслед мне неслось: «Ты беги, ты плутай, дороги не разбирай, блуждай, блуждай» с диким хохотом вперемешку.

Из леса я выход все-таки нашел. Говорят, мастерство не пропьешь. К вечеру добрался до поста, где меня узнали, и, то ли из сочувствия, то ли, помня прежние заслуги, накормили и дали переночевать. На следующее утро я отправился в город.

Среди коллег-охотников снимок прошел на «ура». Кто-то даже предложил скинуться на памятник отважному охотнику. Леону, в смысле. Дальше предложений дело не пошло, а если бы и пошло, то мне от того ни холодно ни жарко. Ибо попытка продать снимок была встречена совершенно неожиданной для меня реакцией.

Какой аукцион, какой посмертный снимок? Даже кровь на мобильнике не впечатлила акул, щук и пиявок пера. Оказывается, на компьютере, с помощью специальных графических программ, в наше время можно сделать любую «фотографию». Даже оргию хтоников с участием поп-звезды, куда там несчастному дракону? Не катит — вот так мне, как правило, отвечали в редакциях газет и телепрограмм.

Так что надежды на халявные деньги не оправдались. Приходится по-прежнему зарабатывать охотой. Недавно на василиска ходил. Один, без напарника. А Лесного Хозяина я с тех пор не встречал. Вообще, ни в лесу, ни, тем более, возле дома. Но мне хватило.

Хохот его я никогда не забуду.

Не страшный. Не мерзкий. Насмешливый.

А над кем он насмехается — догадайтесь сами.

9-20 апреля 2008 г.

Проклятье восьмого маршрута

Самое неприятное во встрече выпускников — ее окончание. И дело не только в том, что всему хорошему рано или поздно приходит конец, а это ужасно обидно. И даже не в том, что те самые люди, которые за десять лет школы успели надоесть тебе хуже горькой редьки, за какой-то год превратились в лучших друзей. По которым скучаешь, которым рад при встрече, и с которыми жалко расставаться.

Все это, конечно, имеет место. Особенно последнее, порождаемое двумя причинами — памятью и нервами. Первая, как известно, обладает удивительным свойством задерживать в себе прежде всего хорошее, а плохое переваривать. Что касается нервов, то они имеют обыкновение сильно напрягаться в начале любого нового этапа в жизни. Послешкольный период — не исключение, а даже один из самых ярких примеров.

Из почти еще детей приходится превращаться в не совсем взрослых. Из беззаботного и уютного прошлого переходишь в не шибко беззаботное настоящее и движешься в совсем уж туманное будущее. И так хочется остановиться, перевести дух, хоть ненадолго вернуться в детство — через родной дом; через двор, где играл первые годы своей жизни; через школу, где учился… ну и, конечно же, через первых, а значит и лучших, друзей. Одноклассником, то бишь — остальных память вряд ли сохранила.

Но есть и другая причина, актуальная, как минимум, для человека, о котором пойдет речь. Зовут его Карен Терусян, выпускник пятьдесят седьмой средней школы Вандербурга, а ныне — студент второго курса. Среди причин, по которым он хотел бы как можно дольше оттянуть момент расставания, была… банальная зависть. Вернее, разница социального положения. И это — не такой уж парадокс, если подумать.

Дело в том, что только в классе за партой, или в том кафе, где проходила встреча, они все равны, в последнем случае — равны в своей веселости. Но вот уже далеко за полночь, кафешка закрывает свои двери, все друг с другом прощаются, по пьяни клянутся в вечной дружбе, обещают снова встретиться… ну а потом начинается самое неприятное.