– Не нужно ни в чем отчаиваться, – попробовал утешить ее Вальтер. – По моим соображениям, король Иаков вернется сюда через несколько месяцев, а затем свершится и все остальное.
– Да помогут нам небеса! – пылко воскликнула Беатриса. – Но я не могу питать таких надежд. Как бы мне хотелось повидать опять королеву. Мне кажется, что я рассталась с ней уже давным‑давно.
– Если у вас такое желание, то вы можете ведь и вернуться в Сен‑Жермен, – заметил Вальтер. – Я уверен, ее величество будет очень рада увидеть вас.
– Может быть, я действительно и уеду обратно, – ответила Беатриса. – Посмотрим.
В это время сквозь просеку парка показался Майерскоф. Беатриса остановила лошадь и стала смотреть на него.
Благодаря прекрасной погоде или потому, что она давно не была здесь, местность представилась ей такой красивой, какой она никогда не видала ее прежде.
Старинный дом как будто улыбался ей и звал ее к себе, и эта мысль навевала на нее удивительное спокойствие.
– Как мирно все вокруг этого дома! – воскликнула она. – Можно подумать, что его обитатели наслаждаются полным счастьем. Боюсь, однако, что оно не составляет удела моего родственника.
– Он вполне заслуживает его, – сказал Вальтер. – Здесь нет другого такого человека, как полковник Тильдеслей.
– Это, конечно, так. Но он слишком запутался с якобитами, слишком вдался в их заговоры, и теперь у него нет ни спокойствия, ни безопасности. Каждую минуту он должен быть готов бежать из этого дома, каждую минуту его могут схватить и увезти отсюда. Хуже всего, – прибавила она, вздрагивая, – что он может умереть на эшафоте.
– Во всяком случае он умрет за благое дело, – произнес Вальтер, – Но я уверен, что его ждет лучшая доля.
В воротах парка, которые были раскрыты настежь, стоял Горнби. Сияя от радости, старый дворецкий поздравил Беатрису с возвращением в родные места.
– Рад вас видеть опять, дорогая леди, – воскликнул он тоном, не допускавшим сомнения в его искренности. – Все слуги тосковали по вас, а я больше всех. А полковник был сам не свой без вас.
Затем Горнби рассыпался было в сожалениях по поводу смерти ее отца, но, увидев, как огорчают ее эти напоминания, смолк и обратился потом к Вальтеру.
Полковник Тильдеслей ожидал Беатрису перед домом. Увидев ее, он поспешил навстречу и прижал ее к своему сердцу.
Хотя Беатриса уже заранее предвкушала эту встречу, рисуя ее себе приблизительно так, как она и произошла в действительности, однако свидание это слишком сильно подействовало на нее. Войдя в дом, она сейчас же направилась в комнату, которую привыкла считать своею.
Вскоре она вполне овладела собою и вышла в зал.
Между тем полковник дружески здоровался с Вальтером, который искренне любил его и был рад его видеть.
Явился и отец Джонсон. По настоятельной просьбе Беатрисы он должен был идти в церковь и отслужить там молебен, на котором присутствовали и Вальтер с Тильдеслеем.
Скоро обнаружилось, что Беатриса чересчур переутомилась от слишком длинного и быстрого пути. Она стала жаловаться на упадок сил и, удалившись, по совету полковника, в свою комнату, больше уже не показывалась в этот день.
Утром ей сделалось хуже, а к вечеру она опасно заболела.
Вальтер Кросби поскакал в Ланкастер – самый близкий город, где можно было найти врача, и привез с собою доктора Давенпорта, которому Тильдеслей вполне доверял; Давенпорт лечил неоднократно его покойную жену.
Осмотрев больную, доктор заявил, что она заболела от чрезмерного утомления. Выслушав рассказ Вальтера о путешествии, которое они только что совершили, он назначил больной лекарство, восстанавливающее силы, рассчитывая, что оно будет иметь хорошее действие.
Полковник Тильдеслей сильно тревожился за больную, и доктору пришлось заночевать в Майерскофе. Время от времени он давал больной капли и к утру следующего дня объявил, что она уже вне опасности. При надлежащем покое она должна была скоро поправиться.
Тяжелую ночь пришлось провести Вальтеру и полковнику, которые несколько успокоились лишь к утру, когда стало известно, что Беатрисе лучше. Хотя кризис и миновал, она все еще была очень плоха и несколько дней не показывалась из своей комнаты. Ее могли навещать только ее прислуга, доктор, спасший ей жизнь, и отец Джонсон.
У полковника Тильдеслея были и другие заботы. Как заведомый приверженец изгнанного короля и верный сын папы, он был особенно заметен для правительства. Когда в 1680 г. был издан закон об амнистии, Тильдеслей вместе с двумя‑тремя своими приятелями нарочно не был подведен под него, как продолжающий сопротивляться правительству.
Вскоре был издан новый закон, уполномочивавший судей отдавать распоряжения об аресте, обыске и конфискации оружия и боевых запасов в домах папистов. Лошади, стоившие дороже пяти фунтов, также отбирались у частных лиц в пользу короля.
Положение полковника при таких условиях было очень опасно, но друзья успевали уведомлять его, когда ему грозила какая‑нибудь опасность. Недавно они предупредили его, что власти напали на след большого якобитского заговора, в который, может быть, замешают и его. Все боялись, что Тайный совет даст приказ о его аресте. Приходилось, следовательно, принимать все возможные меры предосторожности.
Полковник Тильдеслей не раз получал подобные предостережения и прежде и почти перестал обращать на них внимание. Но на этот раз дело было слишком серьезно, и Вальтер советовал ему не пренебрегать предупреждением.
Обдумав дело как следует, Вальтер пришел к заключению, что заговор, о котором говорило предупреждение, был не что иное, как план захватить Тауэр, предложенный Лентом королю Иакову. Он не мог только понять, каким образом заговор мог обнаружиться так быстро. Неужели о нем донес тот, кто сам его наладил?
Вальтер всегда сомневался в надежности Лента, а теперь его прежние подозрения получили новую силу.
После аудиенции у короля, на которой он изложил свой план заговора, Лент уехал из Сен‑Жермена, захватив с собою и бумаги, которые могли бы подкрепить его донос. Почти сейчас же после его прибытия в Лондон пошли слухи о большом заговоре якобитов, которые, несомненно, предвещали большие аресты. Вальтер теперь не сомневался, что не кто иной, как сам Лент выдал заговорщиков. Побудить его к этому могла предложенная правительством награда – ведь оно платило доносчикам очень щедро, наделяя их из имущества тех, которые подвергались осуждению. На этот раз для конфискации были намечены, очевидно, самые богатые из якобитских дворян.
В этом гнусном деле первым помощником для всех доносчиков был главный прокурор Аарон Смит. Он принимал шпионов у себя в канцелярии и, научив их, как действовать, передавал с рук на руки своему помощнику Кулленфорду, от которого они получали дальнейшие инструкции.
Если Лент действовал по внушению этих господ, – а было похоже на то, – в таком случае положение полковника Тильдеслея становилось очень опасным: негодяй, очевидно, не остановится перед предательством. Если бы удалось получить приказ об аресте полковника, то Лент, зная расположение Майерскофа, мог бы всегда выбрать для нападения слабое место, и все приготовления к защите оказались бы напрасными. Нападающие, очевидно, перероют весь дом и парк в поисках драгоценностей хозяина, которые были спрятаны, о чем Ленту хорошо было известно. А его обширная коллекция оружия и лошади, наверное, будут конфискованы.
Вальтер не говорил полковнику о всех своих подозрениях и ограничился лишь тем, что посоветовал ему быть как можно осторожнее.
– Нельзя пренебрегать полученными предупреждениями, полковник, – сказал как‑то Вальтер, сидя с хозяином в большом зале. – Вам нечего ждать пощады от правительства, которое поставило вас вне закона. Что же вы намерены делать, если будет отдан приказ о вашем аресте? Вы так и дадите себя арестовать?
– Конечно, нет, – отвечал полковник.
– В таком случае вам нужно приготовиться к защите или бежать.
– Как могу я защищаться? – мрачно произнес полковник. – Положим, я могу отбить одно нападение. Но на следующий день против меня явится еще более сильный отряд, и я должен буду уступить. Майерскоф не крепость, да и людей у меня нет.