– Именно это я собирался предложить, – пробормотал Эмерсон, наградив Лукаса сумрачным взглядом. – Какую смену вы предпочитаете, милорд?

Лукас пожал плечами. Договорились, что он подежурит три первых ночных часа, Эмерсон займет пост во вторую смену, а Уолтер – под утро.

Подхватив Эвелину под локоть, я увела ее в гробницу и уложила в постель. Моя подруга пребывала словно в лихорадке, то и дело выкрикивая что-то невнятное, но крайне восторженное. Заснула Эвелина мгновенно.

Я и сама испытывала сонливость, что было весьма необычно для столь раннего часа, и все же мои отяжелевшие веки упрямо отказывались опускаться. Будто какой-то неприятный зуд заставлял их открываться вновь и вновь. Этот зуд находился исключительно у меня в голове, поскольку к тому времени я успела привыкнуть к жесткому матрасу и прочим неудобствам походной жизни. Нет ничего более отвратительного, чем бессонница, помноженная на физическое утомление. Я чувствовала себя слишком сонной, чтобы встать и попробовать чем-то заняться, и при этом испытывала слишком сильное беспокойство, чтобы заснуть. Но, сколько ни размышляла, установить причину тревоги не удавалось.

Разумеется, ночью нас опять могло посетить исключительно неприятное и назойливое создание, однако меня тревожил вовсе не визит мумии. Я уже начала привыкать к ночным приключениям, как привыкают к зубной боли. Нет, меня мучило что-то другое, и я никак не могла определить, что именно. Казалось бы, я должна была пребывать в состоянии умиротворенного торжества, поскольку, во-первых, одержала верх над Эмерсоном, а во-вторых, добилась почти невозможного – Эвелина и Уолтер будут вместе...

Вот только... действительно ли я одержала верх над Эмерсоном?

Чем больше я вспоминала его сегодняшние поведение и слова, тем сильнее в этом сомневалась. Создавалось впечатление, что этот невозможный человек стремился к той же цели, что и я. Все, что он говорил, подстрекало, провоцировало, побуждало Уолтера открыто заявить о своих чувствах.

Я стиснула зубы. Если Эмерсон хотел, чтобы Эвелина вышла замуж за его брата, значит, у него имелся какой-то высший мотив, который ускользнул от меня.

И тут у входа в гробницу раздался шорох. Полог приподнялся.

Я быстро перевернулась на кровати. Жесткое лежбище издало протяжный скрип.

– Кто это? – выдохнула я. – Лукас, это вы?

– Да. Что случилось, Амелия? Вы не можете заснуть?

Титаническим усилием я приподняла себя с кровати и влезла в халат. Эвелина по-прежнему сладко спала. Я на цыпочках прошла к выходу.

– Почему-то не спится, – шепотом призналась я. – Наверное, переутомилась. А вы, Лукас? Что-нибудь случилось?

– Не знаю... Я испытываю странную тревогу. Услышал, как вы ворочаетесь, и испугался...

– Мне тоже неспокойно.

Я устроилась рядом с ним на уступе. Пустыня, скалы мирно спали под сиянием полной луны. Воздух был прохладен, я поежилась и поплотнее закуталась в халат.

– Вам следует отдохнуть, – сказал Лукас. – Может, стоит выпить еще стаканчик вина? Давайте, Амелия!

– Лукас, не слишком ли много вы пьете? Это неразумно.

– Я же не железный, – внезапно прохрипел Лукас. От его дикого голоса я вздрогнула. – Я сделаю то, что должен сделать, но позвольте мне чем-то подкреплять свои силы. Прошу, составьте мне компанию.

Какая же я дура! Меня захлестнула жалость.

Неподдельное страдание Лукаса выглядело куда трогательнее, чем разыгранное днем театральное представление.

Он наливал вино, когда из своей гробницы выбрался Эмерсон.

– Веселитесь, а меня не приглашаете? – насмешливо спросил он. – Или я помешал свиданию?

– Не старайтесь, все равно не сможете выглядеть глупее, чем вы есть! – Последние мои слова заглушил зевок. – Боже, как я устала! Не знаю, почему не могу заснуть.

– Похоже, совесть чиста только у Эвелины. – Лукас клацнул зубами. – Или счастливчик Уолтер тоже спит?

– Да, – ответил Эмерсон. – Уолтер спит.

– А вам почему не спится? Мое дежурство еще не закончилось.

– Тем не менее, раз я здесь, вы можете идти. Всем бодрствовать нет смысла. Я иногда вообще не ложусь. Сегодня, похоже, одна из таких ночей. И отчего так случается? – задумчиво сказал Эмерсон. – Бессонница – вещь непостижимая. Сейчас мне кажется, что я больше никогда не засну.

Вот тут-то я и поняла: здесь что-то не так. И Эмерсон знает куда больше, чем хочет показать. Его идиотское заявление про бессонницу было беспардонной ложью – он с трудом стоял на ногах, а глаза так и слипались. Приглядевшись повнимательнее, я обнаружила, что густые черные волосы Эмерсона мокры, словно он только что сунул голову в ведро с водой... чтобы... не заснуть?! В предыдущую ночь я и сама опробовала этот способ. Все мои органы чувств тотчас насторожились.

– Хорошо, – уныло пробормотал Лукас. – Раз я никому не нужен, пойду прикончу бутылку в одиночку, если только вы не согласитесь составить мне компанию. Нет? Тогда спокойной ночи. У меня нет никакого желания лезть в эту крысиную нору, которую лишь по недоразумению называют гробницей. Лягу в палатке внизу, а вы, мой доблестный Эмерсон, кричите погромче, если появятся незваные гости.

Прижав бутылку к груди, Лукас, шатаясь, побрел по тропинке вниз. Я и не предполагала, что он так напился. Может, именно этого боялся Эмерсон – что Лукас напьется и не сможет нести вахту?

Как только Лукас скрылся из виду, Эмерсон без лишних церемоний выдернул меня из шезлонга, в котором я развалилась, не ожидая ничего худого. Он тряс меня до тех пор, пока мне не показалось, что голова вот-вот оторвется напрочь.

– Очнитесь, Пибоди! Если заснете, я буду хлестать вас по щекам, пока вы не придете в себя: Неужели вы не понимаете, что нам что-то подмешали в вино?

– Подмешали? – тупо переспросила я.

– Я битый час боролся со сном и едва не потерпел неудачу. В вашей аптечке найдется какое-нибудь средство, чтобы нейтрализовать действие снотворного?

В голове моей царила звенящая пустота. Должно быть, в вино и в самом деле что-то подсыпали, раз я настолько отупела.

– Нюхательная соль, – наконец вспомнила я. – Сильное и...

– Черт! – простонал Эмерсон. –Хорошенькая будет картина! Здоровенный детина нюхает соль под луной. Ну да ладно, все лучше, чем ничего. Несите свою соль! И быстрее же, Пибоди!

Быстрее я не могла. Ноги заплетались, колени тряслись, а в голове шумело. Но нюхательную соль я все же отыскала, потом добрела до кровати Эвелины. Одного взгляда на девушку хватило, чтобы убедиться в правоте Эмерсона. Сон ее был слишком уж крепок. Я вяло подергала Эвелину за руку. То ли ей досталось больше снотворного, чем нам, то ли она оказалась более восприимчивой к нему.

Ладно, Эвелиной займусь попозже, а сейчас надо опробовать средство против сна. Я сунула нос в склянку с солью и едва не выронила. Эффект был поразительный – в ноздри шибанула такая едкая вонь, что и мертвец проснулся бы.

Донельзя довольная собой, я поспешила к Эмерсону. В голове моей определенно прояснилось.

Прислонившись к скале, Эмерсон замер в весьма живописной позе. Руки его были раскинуты под невероятным углом, словно он пытался объять необъятное, ноги переплетены узлом, а глаза скошены к переносице. Интересно, чем это он тут занимался, пока меня не было? Я внимательно осмотрела странную фигуру и без раздумий сунула бутылочку с солью прямо Эмерсону в нос. Он дернулся, ударился головой о скалу и отпустил несколько на редкость вульгарных замечаний. Я благовоспитанно сделала вид, будто ничего не слышала.

– А теперь выкладывайте! – поторопила я, бережно закрывая драгоценную склянку. – Чего вы опасаетесь? Если ваши доводы были верны...

– Черт побери, мои дурацкие доводы были совершенно не верны! – с жаром прошептал Эмерсон. – Мне недостает мотива, следа, хоть каких-то сведений, которые могли бы внести во все это толику смысла. Подозреваю, что этот след у вас в руках. Вы должны сказать мне...

Он внезапно замолчал. Полагаю, онемел, увидев выражение моего лица. Я чувствовала, как на затылке шевелятся волосы. Я стояла лицом к тропинке, и там, едва видимое за выступом скалы, что-то двигалось. Знакомый тихий стон эхом разнесся в воздухе.