Тот даже не сумел умереть как мужчина. Резво вскочив на ноги, он бросился бежать. Но страх сковывал его движения, поэтому он не сумел пробежать и пяти шагов, когда топор обрушился на его шею. Удар получился несильный, ведь цель удалялась, но его хватило, чтобы парень повалился на землю. Его последние жалкие попытки закрыть голову руками привели лишь к тому, что, прежде чем пробить голову, топор перерубил несколько пальцев. Контрольный удар в голову, и все – битва, точнее сказать, бойня закончилась.

Солнце уже практически зашло, что было мне весьма на руку. К сожалению, дождь так и не пошел. Это был серьезный минус, но в парке есть озера и всякие ручейки, впадающие в них, так что выход был только один. На убитых еретиков, как я их окрестил, я уже не смотрел. Они превратились в выполненную работу, причем выполненную довольно хорошо. Я стал прокручивать в голове весь бой, стараясь вспомнить, где могли остаться следы. Похоже, следы могли оставить только мои кроссовки, но это не страшно, в сумке были запасные. Остается еще запах, но с этим я ничего не мог поделать. Озаботиться какой-нибудь аэрозольной жидкостью я и не подумал, хотя вряд ли бы она мне помогла. Так что со стороны все выглядело очень даже неплохо.

Топор меня не подвел, но крови было много, даже очень много. Моя одежда была явно забрызгана во многих местах, но трогать кровь пальцем и проверять «на зуб», несмотря на огромное количество просмотренных кинофильмов, я не стал. Все равно придется ее менять.

Я опять отошел в кусты и пошел вдоль дороги, стараясь не попадать на светлые пятна фонарей. К сожалению, как я понимал, времени у меня немного. Трупы лежат прямо на дороге, поэтому стоило поспешить. Остановившись в укромном уголке, я переоделся. В последний момент в голову пришла мысль, что если я сейчас поменяю кроссовки, то этим только выдам себя. Милиция наверняка пройдет по моим следам и здесь, в этом самом месте, обнаружит, что я поменял кроссовки, причем на меньший размер. Такого нельзя было допустить, поэтому кроссовки я не менял.

Сложив всю одежду и рюкзак в большой рваный пакет, я с глубоким сожалением положил туда же и топор. Расставаться с ним было безумно жалко, но оставлять оружие убийства у себя очень не хотелось. У меня осталось только несколько запасных пакетов, перчатки (которые в деле практически не участвовали) и запасные кроссовки.

Добравшись до небольшой речки (к сожалению, большой здесь и не найти, а выходить к озеру я побоялся – там всегда слишком много любопытных глаз), я бросил мешок в воду и длинной сучковатой палкой прижал его ко дну. На первый взгляд, топор хорошо удерживал мешок на дне, но я не льстил себя надеждой – единственное мое желание было в том, чтобы река стерла все отпечатки, и это главное. На всякий случай я, не снимая кроссовок, поболтал ногами в воде, надеясь, что на них не останется капель крови.

Вроде бы все, ничего не забыл. Пора убираться отсюда.

Направляться домой было опасно, поэтому путь мой лежал прямо к метро. Там среди огромного количества народа всегда можно затеряться, вряд ли собака сумеет найти меня в этом месте. На свету я заметил, что небольшие размазанные пятна крови на кроссовках все же присутствуют, но, растерев на них грязь, я окончательно успокоился. На всякий случай салфеткой я протер себе лицо – мало ли, вдруг и на лицо что-то попало. Если и попало, то салфетка этого не отразила.

К метро я решил идти кружным путем – во-первых, запутывая следы, во вторых, давая шанс кроссовкам просохнуть.

Расчет оправдался: кроссовки практически высохли, следов не оставляли, и я не сильно выделялся на фоне толпы.

Все же подозрительность, не дававшая мне покоя, заставила выйти меня на кольцевой и проехать еще много остановок, прежде чем я решился направиться к Насте. Как мне казалось, дома в ближайшее время лучше было не появляться. Так, на всякий случай.

Осталось решить небольшую проблему: избавиться от кроссовок. Как это сделать, я представлял смутно. Ни у ВДНХ, ни у Ботанического сада я не помнил хороших мест для переодевания. Поэтому решил поискать хорошее место на других, малознакомых станциях.

Сначала я вышел на Курской, надеясь, что здесь будет хорошее место, но явно ошибся: народу много, затеряться легко, а вот сесть и спокойно переодеть кроссовки места не было. Видимо, лучше найти немноголюдный сквер со скамеечками. Такой сквер отыскался недалеко от Проспекта Мира, но блуждать пришлось довольно долго. Переодев кроссовки и бросив одну из них в бункер (все это я проделал в перчатках), вторую я завернул в маленький пакетик и пошел дальше, в надежде, что мне попадется еще один бункер. Я уже почти дошел до Алексеевской, когда наконец сумел избавиться от последней улики. Все, больше ничего не связывает меня с этой расправой, кроме мыслей. Мыслей, которые пока что были где-то далеко, только намечая свое присутствие, но приближались к моему сознанию с неотвратимостью самой судьбы…

Время бездействия

До Насти я добрался поздно, но она радостно приветствовала меня, повиснув на шее.

– Я уже думала, что ты опять не придешь, – было первое, что она сказала.

– Не угадала, – ответил я.

Долгий поцелуй на некоторое время отключил все мыслительные процессы в моей голове. Из прихожей, по дороге сбрасывая на ходу обувь, я отнес Настю на кровать. Там я все же сумел от нее оторваться, чтобы хорошенько помыть руки и лицо. Зеркало рассеяло мои последние подозрения в том, что на лице могли остаться капли крови. Неприятное ощущение появлялось в метро: создавалось впечатление, что попутчики уличающе смотрят на меня. Мне все время казалось – то ли с лицом что-то не так, то ли с одеждой. Но теперь, когда отражение в зеркале оказалось привычным, без подозрительных пятен и кровоподтеков, все опять стало видеться в розовом (тьфу ты, не люблю это слово), скажем – в черно-розовом свете.

В зеркале я заметил, как Настя подошла ко мне сзади. Она была единственным человеком, чье приближение со спины я мог выдержать, все остальные вызывали довольно резкую реакцию. Тут же я почувствовал ее пальцы на своей шее. Они сначала нежно, а потом все сильнее и сильнее стали сдавливать горло.

– Может быть, пора тебя задушить? – нежно проворковала Настя, – Тогда тебе уже не придется ходить на работу и по другим делам.

– Это точно, но тогда я буду немного прохладный, – подыграл я ей.

– Прохладный лучше, чем никакой, – пальцы разжались, Настя обняла меня и прижалась всем телом. – Я скучала.

– Да я, в принципе, тоже, – ответ прозвучал как-то неестественно.

– В принципе?

– Конечно, скучал, но зато теперь я разделался со всеми делами и смогу бывать у тебя намного чаще, – это предложение прозвучало намного увереннее.

– Хорошо бы, а то все институт да институт… Кстати, меня уже пару раз ребята приглашали сходить куда-нибудь, но я все отказывалась, – ее отражение в зеркале лукаво улыбнулось мне.

– Думаешь, надо тебя куда-нибудь пригласить?

– Было бы неплохо…

– Я подумаю над этим, – я повернулся к ней. Она была одета в домашнее платье, которое очень легко соскальзывало на пол, стоило только немного подвинуть лямки на плечах, что я с радостью и проделал. Она осталась в белых полупрозрачные трусиках, которые я решил пока не трогать, сосредоточив все свое внимание на груди.

Настя закрыла глаза. Немного массажных приемов, мягкие поглаживания… В это же время ее руки ласкали мои волосы, взъерошивали их, пропуская между пальцев, выполняя роль расчески. Волосам это было очень даже приятно. Мне так же хотелось закрыть глаза, чтобы насладиться ее прикосновениями в полной мере, но в тоже время, я никак не мог оторвать взгляд от ее идеального тела.

Вскоре мы стали одним целым. Безграничная любовь, отбросившая все неприятности, невзгоды и глупые мысли, поглотила нас.

– Жаль, но, как обычно, уже скоро вставать, – еле слышно сказал я, когда мы уже лежали в теплой неге мягкой постели. Ее голова лежала на моем плече, а левая рука удобно расположилась на груди.