Разрядка не заставляет себя долго ждать, но я так увлекся процессом, что не заметил, как парень стек с сидения на пол. А он молодец, не пропустил ни капли. Умница. Подтягиваю его обратно на сидушку, заправляюсь и снова перебираюсь на водительское место. Так, сейчас в кафе, пообедать, я голодный как волк, а дальше видно будет.

***

Наши встречи становятся регулярными. Артурка зачастил ко мне в офис после работы. Охранники на меня теперь косятся, но молчат. Конечно, никто не хочет потерять работу. Да и слухов новых по офису вроде не ходит и замечательно.

Одно только меня напрягает, Артур в последнее время какой-то напряженный. Нет, я, конечно, все понимаю, он нашел себе работу, в каком-то журнале. Снимает бабочек да букашек. Вот только мне не нравится слышать в трубке вместо радостного «Здрасте» унылый и недовольный голос. У меня закрадываются неприятные подозрения, что кто-то упорно пытается моего тигренка переманить.

Так, до конца рабочего полтора часа. Набираю Артура. Слушаю гудки. Не понял, это почему это мы трубку не берем. Нажимаю повтор, жду. Блядь, он что, издевается надо мной?

Трубку берет раза с шестого:

– Да?

– Что еще за «Да»? Ты почему трубку не берешь?

– Я занят. Я сейчас не могу разговаривать.

– Артур, ты не понял, кто звонит?

– Роман Викторович, я сказал, я занят. Я перезвоню, – и отключается.

Ну, пиздец. Это мы что, характер решили показать? Ну, я тебе сейчас устрою, кузькину мать, сопляк.

– Слушай сюда, Артур. Ты со мной таким тоном не разговаривай. Я не твоя подружка. В чем у тебя проблема?

– У меня? Это у тебя проблема! – Артур переходит на «ты» да еще и на повышенных. Вот это поворот. – Я не твоя шлюха, нехрен мне звонить, когда тебе удобно. У меня тоже есть своя жизнь, и я попрошу в нее не лезть. Хочешь отношений, будь добр уважай меня.

– Ты как раз таки моя шлюха, и если тебе что-то не нравится, тебя никто не держит. Всего хорошего.

Отлично. Веду себя как ребенок. Вырубаю нахрен мобилу. Выключаю комп, и вылетаю из офиса. Мне срочно нужно остыть.

– Роман Викторович, куда Вы? – секретарша тут же вскакивает со своего места.

– Не твое дело.

– У Вас встреча на пять назначена. Вы вернетесь?

– На хрен пошла со своей встречей. Нет меня.

На ходу надеваю пальто, и под ошарашенные взгляды сотрудников покидаю здание. Плевать, на все. Руки трясутся, перед глазами туман. Завожу машину и выворачиваю со стоянки. Сам того не замечая, еду в сторону дома Артура. Понимаю, где я, только не доезжая несколько метров до его подъезда. Резко разворачиваюсь, машину заносит. Кажется, зацепил бордюр бампером, плевать. Выезжаю за город. Мчусь по прямой, просто вперед. Мысли в голове путаются.

Какого черта? Ведь отчасти Артур прав, хочешь отношений, уважай партнера. Но ведь у нас не отношения. Или?.. блядь, как представлю, что больше его не увижу, так сердце сжимается. Надо позвонить, поговорить, извиниться.

Лезу в карман. Так, телефона нет. Я его, кажется, в офисе забыл. Смотрю на спидометр – сто семьдесят. Вот дебил, надо сбросить, куда я так разогнался? Перевожу взгляд на дорогу. Встречная.

Вот не правду все говорят, что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами. Что последний момент как в замедленной съемке. Ни хрена подобного. Ни одного воспоминания, ни замедленных съемок. За долю секунды. Встречная машина, визг тормозов, удар и темнота.

***

– … живой?..

– … ноги осторожно…

– … пульс….

– … дыхание… нет…

– … разряд…

– … на тридцать… падает…

– … разряд…

– … ома?.. ты слышишь меня?..

Мама…

– Ромочка, сынок, открой глаза, – мама. Как я соскучился.

– Умница, открывай.

Я пытаюсь. Не могу открыть, мама.

– Посмотри на меня, Ромочка?

Пытаюсь повернуть голову. Больно.

– Вот так, хорошо, мальчик мой. Это я, мама. Узнаешь меня?

Узнаю, но не могу открыть глаза.

– Ты умница, у нас все получится. Ты узнал меня? Рома?

Я узнал, мам, по голосу, по запаху. Только глаза не могу открыть. Больно.

Моргни, если узнал, Рома? – мама плачет. Я слышу это. Ненавижу, когда она плачет. Я ее сильно люблю и не хочу, чтобы она плакала. Я снова пытаюсь открыть глаза. Чувствую, что веки открыты, но не вижу. Темно.

– … как только он придет в себя, мы сможем провести необходимые тесты и точно определить повреждения, – незнакомый мужик. Ничего не понимаю, снова темно. – Я сейчас не возьмусь утверждать, но судя по его прошлой реакции, зрение он потерял.

– Как же так? – мама, снова плачет. Прекрати пугать ее, сволочь. Она плачет из-за твоих слов. – Он же такой молодой. У него работа. Он очень важный человек, Вы не понимаете, он директор. Он рекламу делает. Ему нельзя без зрения.

– Я Вас понимаю, но от меня здесь пока ничего не зависит. Авария была жуткая. Мы его по кускам собирали. Нам сейчас надо молиться, чтобы остальные участки мозга пострадали меньше.

– Нет-нет. Рома сильный, он поправится.

– Да, Вы правы, он очень сильный. Все будет хорошо, просто подождите немного.

Я проснулся. Или очнулся. Мне сейчас сложно определить. Лежу с открытыми глазами и тупо пялюсь во тьму. Шевелиться не могу. Все тело болит, словно по нему катком проехали.

– Здравствуйте, Роман. Как Вы себя чувствуете? – не заметил, как кто-то вошел. Знакомый мужской голос. Кажется, это он тогда разговаривал с мамой.

Пытаюсь ответить, но не получается. Что-то мешает в горле. Больно.

– Это аппарат для вентиляции легких, – успокаивает меня доктор. А это, скорее всего именно он, потому что, судя по всему, я в больнице и состояние мое очень хреновое. – Мы пока не будем его убирать. Подождем пару дней, пока Вы придете в себя полностью.

Не убирайте, доктор. Мне абсолютно без разницы. Просто дайте мне что-нибудь, что бы снять боль во всем теле.

Господи, как страшно. Темно, тихо, пошевелиться невозможно. Единственный звук – это противный писк слева. Только он не внушает оптимизма. Это значит, что я все еще в больнице и мне все еще хреново. Сколько времени прошло с момента аварии? День, два? Интересно, Артур переживает? Волнуется, куда я пропал?

Нет, он даже не знает, что я пропал. Мы поссорились. Как глупо. Я сам виноват, не уделял ему должного внимания. Теперь уже поздно что-то думать, менять. Для тебя все кончено, Роман Викторович. Теперь ты овощ.

– Роман, мы сейчас попробуем отключить аппарат ИВЛ. Вам нужно будет дышать самостоятельно.

Да знаю я. Не дебил. Черт, как же все болит. И доктор этот, неужели нельзя поаккуратнее. Черт!

Больно. Очень больно. Надо дышать. Роман, дыши, мать твою! Ты должен вдохнуть! Ты хочешь, мать твою, жить или нет? Хочешь увидеть Артура?

Черт, воздух кажется раскаленным. Грудь словно ножом режет. Больно.

– Отлично, Роман. Теперь медленно, дышите медленно.

Да дышу я, дышу. Уйди. Ненавижу тебя.

– Роман, Вы слышите меня? Попробуйте ответить?

– Слы… шу… – больно.

– Нам необходимо провести несколько тестов, чтобы точнее оценить Ваше состояние.

Делайте что хотите. Только оставьте меня в покое. Я устал.

– Рома, ты не переживай. Мы с тобой в Германию поедем, там тебя точно на ноги поставят. И зрение вернут. Я уже им написала. Они сказали, что надо ехать.

– Мам, не переживай, – говорить тоже больно, но нужно. Иначе мама будет переживать. – Я поеду. Куда скажешь, туда и поеду. Только вот оправлюсь немного.

Черт как же я устал. Мне уже можно говорить, но шевелиться нельзя.

– Мам, а какое сегодня число?

– Ром, ты только не волнуйся. На работе все хорошо. Там я всем сказала, что ты поправляешься. Заместитель твой со всем справляется.

– Мам, какое?

– Третье… марта.

Марта? Как марта? Артур звонил, девятое декабря, кажется.

– Мам, когда я в аварию попал? Я не помню…

– Девятого декабря. Ромочка, ты не волнуйся, все будет хорошо.

Три месяца… блядь. Артур же не в курсе. Что он думает? А если он звонил? Телефон! Они же распечатку делали.