Кэрфорд склонился к ней и продолжал поспешно и убедительно:

– Слушайте и не теряйте времени, а действуйте! Один французский дворянин, по имени де Фонтелль, будет завтра здесь. Именно он привезет вам письмо от отца и должен проводить вас в Дувр.

– Этого не требует мой отец? – воскликнула Барбара.

– Вы это увидите из его письма.

– Тогда я поеду. С отцом я буду в безопасности, а когда он все узнает, то не допустит меня ехать во Францию.

До сих пор лорд Кинтон ничего не знал о происходившем с его дочерью, так же, как и ее мать, болезнь которой не позволяла сообщать ей о таких тревожных событиях.

– Конечно, с отцом вы будете в безопасности, если только найдете его, – сказал Кэрфорд. – Слушайте, я все скажу вам. Прежде чем вы будете в Дувре, ваш отец уедет оттуда. Как только было послано его письмо к вам, король нашел предлог послать его в Корнуэльс. Лорд Кинтон сейчас же написал вам снова, чтобы вы не ехали в Дувр, пока он не пришлет за вами, и поручил это второе письмо слуге Арлингтона, ехавшему в Лондон. Но слуга лорда Арлингтона хорошо знает, когда ему надо торопиться и когда не спешить. Вы должны были уже уехать отсюда, прежде чем получите второе письмо отца.

Барбара точно оцепенела от ужаса. Кэрфорд говорил внушительно и с глубокой искренностью в голосе.

– Попросту говоря, это – хитрость, чтобы заставить вас вернуться в Дувр, – продолжал он. – У этого де Фонтелля имеется приказ во что бы то ни стало доставить вас, хотя бы именем короля, если письма отца окажется недостаточно.

Барбара сидела в беспомощном раздумье. У Кэрфорда было довольно смысла, чтобы не перебивать ее дум. Он знал, что она изыскивает выход из этого положения, и хотел дать ей время убедиться, что выхода нет.

– Когда приедет этот де Фонтелль? – спросила наконец Барбара.

– Сегодня ночью или рано утром. Я перегнал его, пока он отдыхал в Лондоне, иначе я не поспел бы раньше его сюда.

– А зачем вы приехали, милорд?

– Служить вам, мисс Кинтон, – просто ответил он.

– Вы не так спешили служить мне в Дувре, – несколько надменно сказала она.

Должно быть, Кэрфорд предвидел такой упрек и приготовил на него ответ.

– Я охранял вас от опасности, известной мне, другой же не подозревал. Против более сильного противника приходится бороться хитростью; не имея возможности сопротивляться, приходится обманывать. Вы знаете мои намерения; вам я открыто говорил о них; герцогу Монмуту сказать этого я тогда не мог. Теперь же я попросил его помочь мне. Вы должны простить его, потому что сами виноваты в его вине против вас. Если бы я открыто шел против него тогда, то он был бы врагом моим и вашим, теперь же он – друг нам обоим. – Защита была довольно удачна, к тому же он не дал времени Барбаре заметить ее слабые места. – Ради Бога, – воскликнул он. – не будем тратить время, вспоминая прошлое. Может быть, я был виноват, но разве только в неумении исполнить свои планы, а не в дурном намерении, клянусь своей честью. Теперь же я поспешил сюда, чтобы защищать вас.

– Тогда я у вас в долгу, милорд! – нерешительно сказала Барбара, готовая поверить его искренности.

– Нет, – горячо сказал Кэрфорд, – вы не можете быть в долгу у меня. – Все, что я имею, принадлежит вам; я – ваш верный раб на всю жизнь.

Надо сказать, что в этих словах слышалось пылкое чувство, как бы невольно вырвавшееся из глубины души. Кто знает, может быть, в этом человеке, у которого честолюбие было главной целью жизни, все‑таки в глубине души скрывалась истинная любовь. Может быть, он был не так виновен, как казалось, будучи типичным представителем своего века, привыкшим приспособляться к окружающей среде.

– Ведь это – такая старая песня, моя любовь к вам, – продолжал он. – Вы уже дважды слышали о ней и во второй раз отнеслись к ней как‑будто благосклоннее. Могу ли я говорить о ней еще раз?

– Но теперь не время… – начала было Барбара.

– Каков бы ни был ваш ответ, я буду всегда вашим верным слугою. Моя рука и сердце всегда будут принадлежать вам, хотя бы ваши принадлежали другому.

– Такого нет. Я свободна… – тихо проговорила Барбара и, преодолев свое волнение, добавила: – Нет ничего подобного тому, что вы предполагаете, а мое расположение к вам не изменилось.

– Дай Бог мне когда‑нибудь услышать иной ответ, – сказал Кэрфорд, после недолгой паузы. – Я не хочу насиловать вашу волю теперь, но вы можете спокойно принять мои услуги, если не желаете принять мою любовь. Мисс Барбара! Вы поедете со мной?

– Ехать с вами? – переспросила она.

– Да, и с вашей матерью; мы втроем отправимся к лорду Кинтону в Корнуэльс. Клянусь вам, что все ваше опасение в бегстве.

– Моя мать слишком больна, чтобы ехать. Разве вы этого не знаете от отца?

– Я ведь его не видел, но я знаю от герцога Монмута и думал, что она уже поправилась.

– Она ехать не в состоянии; это невозможно.

– Де Фонтелль будет здесь завтра, – сказал он, подходя ближе, – если вы еще будете здесь. Может быть, есть кто‑нибудь другой, чью помощь вы предпочитаете моей?

Кэрфорд замолчал и пристально следил за Барбарой. Она сидела в нерешительности, сложив руки на коленях. Правда, был такой человек и недалеко, но обратиться к нему было нестерпимо для ее самолюбия. Мы расстались с нею в ссоре; хотя мы оба были равно не виноваты в ней, это меняло дело в ее глазах.

– Мистер Дэл здесь? – резко и неожиданно спросил Кэрфорд.

– Не знаю, где он; он проводил меня сюда, но с тех пор я ничего о нем не знаю.

– Может быть, он уехал?

– Не знаю, – повторила Барбара.

Тут Кэрфорд не сумел воспользоваться обстоятельствами самый удобный случай добиться благоприятного ответа от женщины – тот, когда она в ссоре с соперником и когда вся ее гордость готова во всеоружии восстать против него. Кэрфорд же произнес:

– По всей вероятности, иначе он не выказывал бы к вам такого равнодушия или даже невежливости.

– Он сделал свое дело.

– Этого недостаточно; не следовало оставлять вас… – Кэрфорд воздержался от дальнейших упреков и договорил: – итак, что вы намерены предпринять?

– Что же я могу сделать? Но этот де Фонтелль не может же увезти меня насильно! – ответила Барбара.

– Да ведь у него есть полномочия от короля; кто может ему сопротивляться?

– Да хотя бы вы! – живо сказала Барбара. – Одна с вами я не могу и не хочу ехать, но вы мой… то есть вы готовы служить мне. Сопротивляйтесь же де Фонтеллю ради меня, хотя бы вопреки королевскому приказанию.

Смущенный Кэрфорд молчал: такого оборота дела он не ожидал, и ему это совершенно не нравилось. Это было для него слишком смело: король был заинтересован в этом деле, и плохо могло прийтись тому, кто стал бы открыто противиться его воле. Увезти Барбару втихомолку, сделав вид, что ничего не знаешь, было еще возможно, но встать лицом к лицу с неприятелем, – значило поставить все на одну карту. Кэрфорд молчал.

Барбара презрительно улыбнулась и спросила:

– Вы колеблетесь?

– Опасность слишком серьезна, – пробормотал он.

– Вы только что говорили о невежливости, милорд…

– Не обвините же вы меня в ней?

– О, нет! Отступить пред опасностью, притом ради любимой женщины – кажется, вы это дали мне понять, если не ошибаюсь? – это носит совсем другое название; гораздо легче извинить невежливость, чем это, милорд!

Кэрфорд побледнел от гнева. Его прямо назвали трусом и, конечно, могли тем легче обратиться к тому, кто трусом не был, хотя, может быть, был виновен в невежливости и равнодушии. Дорого бы я дал, чтобы видеть лицо этого лорда в ту минуту! Поневоле ему надо было выказать смелость – больше ему ничего не оставалось.

– Завтра вы убедитесь, как вы несправедливы ко мне! – воскликнул он. – Хотя бы мне пришлось поплатиться головою, я докажу вам это.

– Благодарю вас, милорд, – спокойно ответила Барбара, как будто это было вполне естественно, – я не сомневалась в вашем ответе.

– У вас не было к тому повода, – сказал он.