Человек, совершивший или намерившийся совершить нечто плохое, всегда попытается найти себе оправдание. Такова уж природа смертных. Сиркин не хотел брать на себя груз вины, он его не заслужил! Это они бросили его в темницу, они его пытали и из-за них он оказался на волоске от гибели! И Кейт погибла тоже по их вине, а так же все те люди... тысячи жизней. Не он, Максим, повинен в их смерти, а проклятые храмовники! Гнусные фанатики, что каленым железом жгли его плоть, рвали суставы и ломали кости! Убить тварей мало...

Злоба захлестнула сознание и помогла успокоиться. Аксир понял, что заниматься самокопанием бесполезно. Следовало придумать способ выбраться из той западни, куда их завел слепой случай. И кое-какая здравая мысль уже пришла молодому человеку в голову...

-- Как тебя зовут, священник?

-- Я не священник, всего лишь послушник. А ты разве нет? Кличут меня Лонн, я пою в хоре по воскресным мессам, а еще...

-- Скажи мне Лонн, -- не обращая внимания на сбивчивую речь послушника спросил Макс на удивление спокойным, и можно даже сказать ледяным голосом. -- Испугаешься ли ты вида крови, если она будет принадлежать тебе?

Что-то в тоне Аксира не понравилось послушнику, и он пугливо сделал шаг назад, уперевшись каблуками в мертвое тело своего коллеги.

-- Ты... чего задумал? -- сглотнув, спросил здоровяк.

***

Битву между верховным личом Саавахом и отцом-магистром Нарданом ва Цорри могли бы воспеть в балладах, и пересказывать из уст в уста многие века. Но так уж получилось, что мало кто увидел как сошлись два высших иерарха на площади Экралота, а кто увидел -- тот уже рассказать никому ничего не мог. Свет и Тьма столкнулись столь мощно, что наблюдать за этой какофонией буйных красок магии было попросту невозможно. Те из смертных, кому посчастливилось спрятаться в домах и до которых не добрались умертвия, в полной мере ощутили мощный выброс энергии, и скрыться от него было невозможно. Некоторые впоследствии даже помутились рассудком, а те кто рискнул выглянуть из окна в момент схватки навеки ослеп, успев разглядеть лишь смутные очертания страшного, пусть и краткосрочного сражения.

На стороне ва Цорри стояло само Измерение, в то время как верховный лич по сути даже не находился на Землях Скарга. Свои удары противники посылали через Разлом, круша все на своем пути. Ни один из них не мог пройти сквозь незримую пленку, но это не мешало непримиримым врагам обмениваться боевыми заклятиями страшной разрушительной силы. Магия сталкивалась с магией, шипела, взрывалась, искрилась. Некоторые заклятия поглощали друг друга, некоторые прорывались сквозь защитные барьеры, а иные даже не успевали сформироваться в пространстве.

Иерархи действовали на пределах своих сил, и Саавах в конечном итоге вынужден был отступить. Он не мог победить, и знал это с самого начала. К пространственной аномалии он явился в первую очередь потому, что так было предсказано за многие тысячи лет до этого события, а еще... Еще лич хотел испытать Судьбу на прочность. Попытаться уничтожить угрозу вопреки пророчеству из Великой Книги Тьмы.

Когда Разлом Реальности захлопнулся, синее небо Земель Скарга начало быстро поглощать унылую свинцовую высь из Царства Аида. Полыхнуло несколько молний, загремел гром, а после без всяких предпосылок начался дождь. Холодный и обильный.

Нардан ва Цорри стоял посреди площади, сжимая Кинжал Урхаэля в правой руке, от лезвия которого исходил белесый дым. Отец-магистр никак не мог выкинуть из головы слова верховного лича, раз за разом прокручивая в сознании его предостережение.

Мальчишка несущий погибель. Не то ли это существо, что воспользовалось Вратами Измерений? Не его ли они все это время искали?

-- Но коль обладает он могуществом, способным низвергнуть нас в пыль, -- пробормотал ва Цорри задумчиво, -- тогда почему Зрящий ничего нам не сообщил? Да и стоит ли верить словам порождения Тьмы? Все они лживы и коварны...

Но успокоить душу подобные слова не могли. Член Святого Совета лучше других знал, что пророчества Великой Книги Тьмы зачастую сбываются. И это не на шутку его беспокоило.

***

Они шли медленно, шли с опаской, рискуя лишится самого дорогого, что у них осталось. Своих жизней. Аксир плотно держал Лонна за кисть, и из-под ладони капала кровь. Здоровяк далеко не сразу согласился на план, придуманный Максом, но другого выхода не было. Желтоглазая тварь могла вернуться в любой момент, а ожившие мертвяки напирали на решетку с завидным упорством. Она бы конечно выдержала, но ждать у моря погоды было бессмысленно, и в конечном итоге молодые люди открыли ее сами. Потому, что спастись можно было лишь идя вперед.

Сиркин ощущал лишь слабое дуновение силы, но его хватало, чтобы молитвы, которые он читал по памяти Кейт, разгоняли мумий в стороны. Те хрипели, шаркали ногами и толкались, но подойти не могли. Лонн дрожал, все еще не придя в себя после того, как ему порезали вены на запястье. Он чувствовал, как уходит его кровь, его силы, но хватка Аксира была железной. Даже если бы послушник захотел, то не вырвался бы. Да и живые мертвецы пугали его похлеще всего остального.

Умертвий насчитывалось не так много, как могло показаться изначально. Многие из поднятых попросту не сумели сдвинуть тяжелые плиты своих гробов, и сейчас скреблись о камень. С приближением Макса и Лонна этот звук затихал, но возобновлялся тот час же, как только они удалялись в темноту. Читать молитвы оказалось труднее, чем Сиркин рассчитывал. Почти сразу стало понятно, что отгоняют нечистых далеко не все его слова, а лишь избранные святые песни, вероятно, утвержденные Храмом. К сожалению, Кейт знала всего несколько, а потому приходилось читать заклинания по кругу. И с каждым разом сила их уменьшалась: то ли для постоянного эффекта требовалось разнообразие, то ли Лонн слабел. Аксир тянул его жизненную силу нещадно, ибо не умел контролировать свою странную способность.

Спустя какое-то время (сколько точно прошло, Макс не считал) впереди показалась окованная железом дверь. Возле нее стоял силуэт, который в свете факела разглядеть поначалу не удалось, но когда путники приблизились, стало понятно, что это бросивший их священник. В своей рясе, он стоял уткнувшись лбом в мореное дерево, а при их приближении развернулся.

Лонн сдавленно ахнул, а Сиркину стоило неимоверных усилий не прервать свою молитву. Падре был мертв. Его лицо... да не было собственно у него больше лица. Лицевые мышцы и кожу обглодали, а нижнюю челюсть вообще вырвали с мясом. Лишь один пустой глаз смотрел на приближающихся людей, и не было в нем ничего осмысленного. Вероятно в страхе он не рассчитал, что впереди может оказаться еще одна дверь, подумалось Максиму. "Связку ключей-то я у него выбил из рук. Еще один труп на моей совести?".

Падре быстро отступил с дороги, когда его коснулись мягкие энергетические волны молитвы. При этом он издал горловой возглас, от которого кровь застыла в жилах. Лонн весь дрожал. Закрыв глаза, он читал молитву в унисон Максу, и тому даже пришлось сильнее сжать кисть здоровяка, чтобы послушник вспомнил о связке ключей, так как у Сиркина свободных рук не было. В одной факел, в другой - кисть здоровяка. Эта дверь отворилась много легче предыдущей. Беглецы уже хотели прошмыгнуть внутрь, как откуда-то сзади послышался голос:

-- Погодите! Это я... Миррика... я... они... помогите мне!

У Макса во рту пересохло, к тому же он чувствовал, что сила крови Лонна иссякает, и вскоре молитва превратиться в обычные слова. А значит мертвые разорвут их в мгновение ока, когда незримый барьер рухнет. Но послушник отказался идти внутрь спасительного проема и потянул Аксира на голос. Тот недовольно подчинился, ведь отпусти он разрезанную кисть здоровяка, магия тут же бы развеялась.