Квартира Шапилиных поражала размерами и обстановкой. Она совсем не походила на ту келью в Чугунном коридоре БКД, в которой вырос сам Казарин. Он даже не представлял, что существуют такие квартиры с высокими потолками, украшенными лепниной по бокам, с красивой резной мебелью и глубокими креслами под белыми чехлами. Раньше Лешка думал, что такая обстановка бывает только в клубах или музеях. Он бы стоял так, разинув рот, целый день, но позади послышались шаги, и в гостиную вошла Таня с отцом.

Казарин пожал протянутую руку.

– Здравствуйте, Петр Саввич.

– Здорово, здорово. – Шапилин оценивающе оглядел Лешку и хлопнул его обеими руками по плечам. – Наслышан, да и отца твоего хорошо знаю – стоящий мужик! А ты – стоящий мужик?

Лешка гордо поднял голову:

– А вы у Тани спросите.

Шапилин хитро прищурил глаз и посмотрел на дочь. Танька захохотала:

– Стоящий, стоящий!

– Ну, тогда я спокоен. Идите обедайте, а я в шахматы поиграю.

Шапилин кивнул и двинулся в кабинет. Но в этот момент в прихожей затренькал входной звонок.

– Татьяна, тебя, – раздался суровый голос горничной.

– Кто там? – Таня выбежала в прихожую и с удивлением увидела Веру Чугунову.

– Привет, ты чего?

Вера была явно чем-то взволнована.

– Слушай, Тань, пойдем в кино.

– Ой, да ты что! – Таня оглянулась на двери в глубине квартиры и зашептала: – У меня там Лешка Казарин. Такой смешной – боялся с отцом знакомиться…

При этих словах в Вериных глазах вспыхнул огонь. Но Таня ничего не заметила.

– А в кино… В кино завтра пойдем. Все вместе. Лады?

Она еще что-то хотела сказать, но Вера вдруг развернулась, шагнула за порог, затем вновь повернулась к Тане, натужно улыбнулась и сказала:

– Ну что ж, наше дело – предложить, ваше дело – отказаться.

Когда за Верой захлопнулась дверь, Таня еще немного постояла, обдумывая смысл визита подруги. Но так ничего и не сообразив, улыбнулась своему отражению в зеркале и побежала на кухню.

Только при виде накрытого стола ребята поняли, как проголодались. Через несколько минут они уже перешли к третьему блюду – ароматному, пахнущему ягодами киселю.

– Вкусно?

– Ничего… Танька хмыкнула.

– Я обязательно тете Клаве так и передам.

– Какой тете Клаве? – не понял Лешка.

– Горничной нашей, какой еще?

– А-а-а! Я думал, это ты готовишь… Танька была явно уязвлена.

– Еще чего… А это что-нибудь меняет?

– Да, в общем, ничего. Просто мы с отцом сами готовим. Танька вздохнула.

– Вы молодцы. А мы с папкой все не можем научиться. Знаешь, мамы давно нет, а мы никак не привыкнем…

Лешка поставил стакан на стол и поднял глаза на Таньку. Ему, как никому другому, было хорошо известно, что такое расти без матери. Своей мамы Лешка никогда не видел. Знал лишь, что она умерла в момент его рождения. Так, по крайней мере, рассказывал отец. И больше от него Лешка не мог добиться ничего. Если разговор заходил о матери, глаза отца становились грустными, и он умолкал. Эти разговоры давались им обоим настолько тяжело, что постепенно Лешкины вопросы сошли на нет.

Танина мама умерла, когда дочке исполнилось всего семь лет. В конце 20-х она вдруг тяжело заболела и сгорела буквально за несколько месяцев. Таня почти не помнила ее, хотя, судя по фотографиям, была точной копией матери.

Закончив обедать, Таня потащила Лешку в отцовский кабинет.

– Пап, можно? – спросила она, заглядывая в дверь.

Шапилин сидел за шахматной доской В руке он держал журнал с этюдом и, бормоча себе что-то под нос, двигал фигуры по доске. Петр Саввич поднял глаза и поверх очков посмотрел на остановившихся в дверях ребят.

– Слушай, Казарин-младший, а ты в шахматы играешь? – спросил он Лешку.

– Не-а, – Лешка замотал головой, – я в футбол люблю…

– А-а-а… – разочарованно вздохнул Шапилин. – Было у отца два сына: один – умный, другой – футболист…

– Папа! – Таню явно задел насмешливый тон отца. – Зато Лешка здорово считает.

– Я тоже неплохо считаю.

– Да, но он умеет трехзначные цифры на трехзначные умножать. А еще и делить, и проценты вычислять.

Шапилин недоверчиво прищурился.

– А ну… 372 на 5бЗ?

– Поделить? – спросил Лешка.

Шапилин хлопнул себя по коленке и рассмеялся:

– Умножить!

Лешка поднял глаза куда-то к потолку, пошевелил губами и произнес:

– Двести девять тысяч четыреста тридцать шесть. Шапилин с интересом посмотрел на Казарина.

– Ну а если поделить?

Лешка опять уткнулся взглядом куда-то в район люстры.

– Ноль целых, шестьсот шестьдесят тысячных… и еще что-то там в остатке.

Шапилин взял блокнот, повторил расчеты на бумаге и удивленно спросил:

– Как ты это делаешь? Лешка пожал плечами.

– Очень просто. Надо только представить в голове всю комбинацию. А результат сам появляется.

Шапилин почесал затылок и придвинул к Лешке шахматную доску:

– Говоришь, что не умеешь?

– Не пробовал.

– А ну, сядь…

Петр Саввич расставил все фигуры на доске.

– Значит так. Запоминай. Пешка ходит так Ладья – по прямой. Конь – буквой «Г». Слон – по диагонали. Ферзь – как хочешь. А король – вот так. Понял?

– Чего тут не понять? – Лешка подмигнул Таньке. – А в чем суть-то?

– Суть проста – добраться до короля и объявить ему мат.

В коридоре раздался телефонный звонок. Танька выбежала и тут же вернулась обратно:

– Пап, это тебя!

Шапилин вышел в коридор. Минугу он говорил с кем-то по телефону. Затем Петр Саввич вернулся, накидывая на ходу френч.

– Извини, старик, не получится. Мне срочно надо отлучиться… А знаешь что? – Шапилин на секунду задумался, после чего достал с полки книжку «Шахматная школа». – Почитай на досуге. А потом закрепим материал…

Ha улице стояла необычная для апреля жара. Дворник поливал мостовую из длинного резинового шланга, поругивая мальчишек, гоняющих перед собой железный обруч крючком из толстой проволоки. В шутку он попытался направить на них струю и чуть не облил появившуюся из-за угла дома Лидию Васильевну Шумакову. Она вовремя отскочила, с улыбкой погрозила всем пальцем, затем вошла в аптеку и направилась к крайнему окошечку.