– Ничего, простят. Мы окно откроем.
– Нет уж. Я бросил. Мне обещали, что если я такой ослиный навоз продолжу курить, мне язык надвое разрежут, а самокрутку дерьмовую засунут… Глубоко. У барышни, мне это заявившей, чувство юмора на редкость изысканное.
– Понятно. Может, моих закурите?
– Да не буду я вообще больше дымить!
– Ладно, – Александр Александрович с сожалением спрятал сигареты. – Хорошо, так кто там в вашем мультиплексе объявился?
* * *
– Как вам сказочка? – Андрей все мял в пальцах наполовину высыпавшуюся сигарету. Не столько курить хотелось, сколько начавшие подрагивать пальцы требовалось чемто занять.
– Подходяще, – Александр Александрович вздохнул. – Давно они здесь обосновались?
– Ну… они не совсем чтобы здесь. Это, помоему, размытая зона. Пограничье. Они и здесь, и не здесь. И сам «Боспор»…
– Я понимаю, – нетерпеливо сказал специалист ФСПП. – На сленге этот эффект называется «свищом». Непреднамеренное открытие двустороннего постоянного канала. Давно их прижимает? Я ваших целлулоидных имею в виду.
– Почему целлулоидных?
– Ну, нужно их както называть.
– Вы, Александр Александрович, не понимаете. Они реальные. Очень даже. Во плоти и крови.
– Я что, идиот? Я понял. – Специалист ФСПП вновь раздраженно пощупал карман куртки, где лежали сигареты. – Андрей, вопервых, я вам верю, вовторых, я сейчас выйду покурить, ибо сил моих больше нет, а вы пока поразмыслите, – хотите ли знать, почему я вам верю? Я могу рассказать, и сие скорбное знание никоих обязательств на вас не наложит. Но подозреваю, что, в соответствии с известным афоризмом, печали ваши могут многократно приумножиться.
Когда через пять минут повеселевший Александр Александрович вернулся, Андрей сидел на подоконнике и смотрел, как по аллее к госпиталю идут ранние посетители.
– Ну, мне бутылку виски вам домой прислать или как? – жизнерадостно осведомился представитель ФСПП.
– Мерзопакостная у вас организация, – пробормотал Андрей. – И почему бы вам весь этот бред не засекретить? Сунули бы меня в психушку, и дело с концом.
– Мы и так полусекретная организация. А психиатрические больницы, между прочим, переполнены. Да и нет особого смысла разводить секретность. – Александр Александрович плюхнулся на койку. – Если в самое ближайшее время не предпринять решительных мер, то неприятности, подобные вашим, будут обсуждаться не только на форумах Интернета. О них и бабульки на лавочках у подъездов начнут судачить.
– Не понял.
Александр Александрович извлек из кармана наладонник:
– Андрей, вы как с компьютерами?
– Уверенный пользователь. Но такую мелочь не люблю, – пробурчал Андрей.
– Не страшно. Я вам потом на большом мониторе покажу. Если захотите. Да вы присядьте. Я с вами ничего сугубо физиологического делать не собираюсь.
Экран у наладонника был крошечным. Карта Южного округа. Разноцветные значки. Увеличение… Вот красная точка – Бирлюковская, 17. Невдалеке еще одна – синяя. Это район бывшего завода «Огонек». Вот Коломенское – три отметки, красная и две зеленых.
– Теперь давайте окинем, так сказать, общим взглядом, – сказал Александр Александрович.
Карта Москвы. Россыпь точек.
– Шестьдесят два объекта. Треть удалось законсервировать. В начале года в среднем фиксировалось появление двухтрех «свищей» в месяц. За март уже девять. Большинство, правда, относительно безопасны. Но и такие, как ваш «Боспор», не редкость.
– Врете, – решительно сказал Андрей.
– Думаете? – Александр Александрович улыбнулся. – Наталья говорила, что вы порой осознанно практичны и эгоцентричны. Хотите чтонибудь лично посмотреть? До полудня у меня есть время.
– Ах, Наталья про меня говорила? Это которая Юрьевна? Польщен. И откуда этой дамочке гламурной про мою практичность известно?
– Тут вы не правы. Несмотря на, гм, утонченную внешность, Наталья Юрьевна – высочайшего уровня профессионал. Психолог от бога.
– Лучше бы она сексопатологом у вас служила. Коза ангорская. Она меня в «Боспор» сосватала?
– Ну, без ее рекомендаций тоже не обошлось. Только не нужно все «стрелки» на беззащитную даму переводить. И вообще, Андрей, хватит вам злобствовать. Людей мы спасли? Спасли. Как вы посмотрите, если ФСПП вам работу предложит?
– Да идите вы!
– Ну не могу я так просто пойти. – Александр Александрович спрятал наладонник. – У меня людей не хватает. И по большому счету, ни у вас, ни у меня особого выбора уже не осталось. Вы послушайте, а потом решайте сами. Если упретесь, настаивать не стану. Только насчет вашего «Боспора» рекомендации уж соизвольте дать в обязательном порядке.
– А что с «Боспором» будет?
– Так нам с вами это и решать.
– Блин, вы что, в лысого градоначальника играете? Всесильность демонстрируете?
– Никакой я не градоначальник. Просто раз мы с вами кинотеатром занялись, нам и решение по данному объекту выносить. Наверху утвердят. Захлебываемся мы, Андрей. Жизнь дала трещину. В самом прямом смысле. Знаете, вы всетаки меня выслушайте. Так сказать, вводный курс молодого бойца.
* * *
Мир обветшал. Миру недужилось. Ученые, лихорадочно пытавшиеся понять, почему начались изменения, говорили о сдвигах границ ноосферы и антропосферы, о взаимопроникающих коррекциях, о парадоксальном стечении обстоятельств. Происходящее спешно подгонялось под Теорию струн и гипотезу Великой параллельности. Но ни Стивен Хонкинс, ни Хью Эрерт, ни Варлам Лернер не могли прояснить происходящего. Великие теоретики уже ушли в мир иной, а современные приверженцы их теорий, перепуганные хаотичностью внезапных изменений, теряли время в спорах о дискретности и непрерывности мироздания, вновь и вновь утыкались носом в тупик загадки асимметрии времени. Данные мирового мониторинга менялись с устрашающей быстротой. Попытки объединить исследования, ведущиеся в разных странах, оканчивались краткими конференциями и символическими декларациями о благих намерениях. Общество теоретиков бурлило и булькало подобно выкипающему котлу.
В мире, далеком от академической науки, было пока куда как тише. Большинство власть имущих просто отказывались верить в серьезность происходящего. Новые виды морских беспозвоночных? Ерунда, вы их плохо исследовали раньше. Непредсказуемая погода? Отстаньте, вы твердите об этом последние лет двадцать. Скачкообразное нарастание психических заболеваний? Естественно, электорату сложно свыкнуться с реалиями затянувшегося финансового кризиса. Паранормальные явления, новые геопатогенные зоны, ежедневные встречи с привидениями? Даже не смешно. Тут бы с диким Афганистаном разобраться, с ценами на нефть, с возмутительными амбициями Тегерана.
– У нас чуть проще, – вздохнул Александр Александрович. – У нас Главный както сам столкнулся. Оказался вблизи от новообразовавшегося «свища», ну и видел коечто. Так что наверху особо доказывать не пришлось.
– И что? – скептически поинтересовался Андрей. – Общую мобилизацию еще не объявили? Винтовки и святую воду где выдают? Или я чтото пропустил?
– Мы все чтото пропустили. Но мобилизации не было. Если у тебя имеются здравые мысли, чем она поможет, изложи. Через пару дней воплотим в жизнь. Только при условии, что идея действительно здравая. Откровенно говоря, у нас дефицит идей. Возьмем ситуацию с «Боспором» – стоило туда подгонять бронетехнику и спецназ, окружать и изолировать? Огнеметы? Напалм? Поможет? Хаоса у нас и так предостаточно. Воевать нет смысла. Не с кем.
– То есть? Они что? Того… неуязвимые?
– Почему же? – Александр Александрович открыл куртку, показал рукоять пистолета. – Они в подавляющем большинстве соответствуют нашему образу и подобию. Вполне смертны. Но стрелять в них не оченьто получается. Вернее, мы с вами вполне способны выйти на охоту. Но нас, охотников с этой стороны, будет маловато.
– Не понял.
– Так сложновато объяснить. У нас пытались готовить бригады зачистки. Как бойцы наши парни были выше всяких похвал. Но не получалось. Кушали наших стрелков на раз. Теоретическое обоснование неудач силовых действий существует, но оно чересчур объемное, умное и неубедительное. Скажу, как понимаю сам. Хорошо стрелять в наше время уже мало. Нужно твердо верить, что в темном углу сидит страшный бука.