— Катарина, — сказал он, — ты должна оказать мне услугу.

Катарина ласково погладила его по щеке.

— Конечно, Теренс, все, что ты захочешь.

— Присматривай за Хью, прошу тебя.

Катарина побледнела, вспомнив прошлую ночь и то, как грубо и неучтиво Хью обошелся с ней. Теперь она не могла себе представить, что сможет с прежней заботой и вниманием относиться к нему. Она хотела что-то сказать, но слова застряли у нее в горле. Теренс сделал предостерегающий жест.

— Давай пройдемся немного, — позвал он ее.

Катарина не стала отказывать Теренсу. В отличие от Хью он остался прежним, таким, каким она знала его раньше. Катарина относилась к нему почти как к брату, и если он просил о чем-то, она не могла отказать ему. Теренс начал без обиняков.

— Я знаю о размолвке между вами, Катарина, и я знаю, что тому виной Хью.

Катарина коротко кивнула и гордо выпрямилась, вздернув упрямый подбородок. Теренс тяжело вздохнул:

— Не спеши судить его, Катарина. Ты ведь всегда могла увидеть в нем то, что для остальных оставалось тайной.

— Раньше он ничего не скрывал, — запротестовала Катарина.

— Скрывал. Всю свою жизнь он скрывал это. А здесь он нашел человека, которому смог открыть душу и довериться. Ты смогла увидеть в нем не только сурового, непроницаемого воина, но мягкого и ранимого человека.

— Мягкий человек… — губы Катарины скривились в горькой усмешке. Она вспомнила прежнего Хью и, сверкнув глазами, повернулась к Теренсу.

— Что я сделала такого, что заставило Хью отвернуться от меня? Почему он перестал доверять мне? Я не устаю задавать себе этот вопрос, я измучилась. Я писала ему письма в течение пяти лет, я поскакала за ним ночью в лес, чтобы помочь тебе. Я делала все, что в моих силах, чтобы вам обоим было хорошо у нас. Чем же я заслужила такое к себе отношение?

Они дошли уже до стены конюшни, и Катарина остановилась, повернувшись к Теренсу лицом. От обиды на щеках ее заиграл румянец, а губы дрожали.

— Скажи мне, Теренс, ну в чем моя вина?

Теренс погрустнел и беспомощно покачал головой.

— Катарина, — сказал он, — ты ни в чем не виновата, и в то же время я уверен, именно из-за тебя Хью поступает так странно.

— Никогда не слышала ничего более глупого!

— И все же это так! — он вздохнул и взял руку Катарины в свою, как это мог бы сделать любой из ее братьев. — Послушай меня, Катарина, и попытайся хотя бы сейчас не вспоминать о последних днях. Тебя предстоит увлекательное путешествие, перед тобой открывается новое будущее. А для моего брата это путешествие в прошлое, в то прошлое, от которого он пытался убежать, когда отправился в Святую Землю. Он возвращается в тюрьму и, хотя отказывается признать это, в глубине души он знает, что это так. Присматривай за ним. Боюсь, что чем ближе он будет к Анэ, тем тяжелее ему будет.

— Зачем же он тогда возвращается туда?

— Потому что верит, что должен это сделать.

— Но, Теренс, чем я могу помочь ему? Он едва разговаривает со мной, а когда говорит, то говорит так, что лучше бы он молчал.

— Ты для него сейчас единственный свет, Катарина.

Она открыла, было, рот, чтобы запротестовать, но Теренс потряс головой.

— Иногда мы бежим к свету, а иногда убегаем от него прочь. Подумай о том, что я тебе сказал. Что бы Хью ни говорил и ни делал в последние дни, поверь мне, ты нужна ему.

Не сказав больше ни слова, Теренс махнул Аврилу, держащему под уздцы лошадь Катарины. Тот немедленно подошел к ним.

— Будь осторожной, Катарина, береги себя. Я обязательно навещу тебя, когда буду ехать домой, — Теренс улыбнулся ей и потрепал кобылу по холке. — И не позволяй в монастыре обрезать тебе волосы, — добавил он, шутливо погрозив пальцем. — Ну а теперь я должен попрощаться с братом. — Он повернулся и отправился к всадникам, собравшимся в центре двора.

Катарина смотрела на него со смешанным чувством. Ей о многом еще хотелось расспросить его. Последние слова Теренса были странными, она не могла понять, что он имел в виду. Конечно, он ошибался, когда думал, что Катарина что-то значит для Хью. Боже, как она устала от людей, говорящих ей что-то и не дающих возможности высказать свое мнение.

Аврил рядом с ней нервно откашлялся.

— Моя госпожа, мсье Хью спрашивает, попрощались ли вы со всеми, так как солнце встает и нам пора ехать.

Катарина бросила на парнишку взгляд, который, пожалуй, мог бы растопить кусок пчелиного воска в мгновение ока.

— Правда? — спросила она.

Аврил кивнул.

— Ну что же, в таком случае мне лучше прислушаться к его пожеланиям.

Аврил не отважился отвечать, хотя в словах его госпожи и не было ничего необычного, но ноздри ее трепетали, а брови были грозно нахмурены.

Не сказав больше ни слова, Катарина вернулась к родителям, не оставив Аврилу другого выбора, как только следовать за ней. Когда она подошла к Маргарите и Бернару, то совсем уже успокоилась. Ей предстояло прощание с родителями, и она не позволит ни Хью, ни кому другому испортить торжественность момента. Маргарита ждала ее с распростертыми объятиями. Катарина обняла и прижалась к ней со словами:

— Я так буду скучать по вас, матушка.

— Нам тоже будет тебя очень не хватать, дорогая, — сказала ее мать дрожащим от волнения голосом.

Отец терпеливо ждал, пока женщины разомкнут объятья, и сразу же поспешил прижать дочь к себе.

— Да хранит тебя Господь, Катарина, — пробормотал он, смахивая слезу.

Не в силах говорить из-за подкатившего к горлу комка, Катарина повернулась к своей лошади. Аврил подставил колено, и хотя обычно она отказывалась от помощи, будучи вполне в состоянии вскочить на лошадь сама, сегодня она не сделала этого. Ее охватила такая слабость, и она подумала, что еще немного, и она упадет, лишившись чувств.

Чтобы прощанье не было еще более печальным, она не стала оборачиваться, а, пришпорив лошадь, поскакала к подъемному мосту. Она расставалась с Авиньоном и с той жизнью, которую только и знала, до сей поры.

Пустив кобылу рысью, она проскакала мимо Хью, даже не взглянув на него. По звуку копыт она поняла, что кавалькада всадников тронулась вслед за ней. Она выехала в ворота и проскакала по деревянному мосту. Катарина знала лесную дорогу, как свои пять пальцев и, несмотря на снег, не замедляла бега своей лошади. Ей хотелось ощутить на лице свежий ветер, почувствовать смолистый запах вековых сосен. Но больше всего ей хотелось оказаться как можно дальше от Авиньона, слишком сильно было в ней желание натянуть поводья и повернуть назад.

Она скакала все быстрее по извилистой дороге, петляющей по холму. Она знала, что этого нельзя делать, так как лошадь может поранить ноги обо что-нибудь под снегом, но не могла остановиться. Ветер свистел в ее ушах, и она не услышала тяжелого топота боевого коня, пока он не оказался рядом с ней.

Хью мощной рукой перехватил поводья кобылы, и та встала как вкопанная.

— Я не знаю, что ты задумала, но не собираюсь позволить тебе сломать шею, — сердито сказал он.

Катарина подскочила в седле и разгневанно повернулась к Хью.

— Я столько раз ездила по этой дороге, что и не сосчитать, — крикнула она, выхватывая у него поводья. — Как ты смеешь указывать мне, что можно, а чего нельзя?! — она слышала слова, срывающиеся с ее губ, но не узнавала себя. Откуда в ней эта ярость? Как их дружба с этим человеком могла окончиться таким кошмаром? Горькие, обидные слова продолжали вылетать из ее рта, а она не могла остановить это.

— Господин Вунэ, герцог Понтуазский, верный слуга Людовика VII и знаменитый рыцарь-тамплиер! Я забыла, что теперь даже для того, чтобы дышать, мне требуется ваше разрешение! Как я глупа! Вот! — она протянула ему поводья. — Отвезите меня в Шантильи. Можете въехать со мной в Париж, держа мою лошадь под уздцы, как будто я пленница. Это будет выглядеть просто замечательно. Я уверена, Людовик будет в восторге, — глаза ее яростно сверкали, ей не хватало воздуха. Никогда еще в своей жизни не была она так рассержена.